когда-то на Свалке.
Давясь рыданием, она ворвалась в гараж. Холодный бетон куснул подошвы. Лина выдернула электронный пульт из пластикового гнезда в стене, упала на сидение автомобиля. В замке зажигания торчал ключ, но ноги едва дотягивались до педалей. Съехав под рулевое колесо, Лина запустила мотор, вдавила пальцами газ. Ворота отскочили в сторону. Машина скакнула вперёд.
Вытирая плечом лицо, Лина вгляделась в дорогу. Под капот мчались цветные огни, бумажные фонарики. Напрягая зрение, она пыталась различить поворот. Свет фар выхватил гравий, бесформенную массу кустов...
– Чёрт!
Лина резко крутанула руль. Машину швырнуло на деревья. Заскрежетал металл, ремень безопасности резанул туловище пополам. Лина закричала. Но вопль булькнул в гортани, не достигнув связок. Лёгкие сдавило, они разрывались, требуя воздух. Рот разинулся, пальцы слепо шарили по сидению и наконец, нашли. Спасительный щелчок, и пояс со свистом отскочил. Тело вырвалось из тисков и обмякло. Чернота отпустила, оставляя после себя озноб.
– Ты как?
В дверной проем со стороны пассажирского сидения сунулась голова. Лина клацала зубами, она не могла ответить. Разум цеплялся за благостной наркоз дезориентации. Забвение было так близко... Почему она не умерла? Мягкий пиджак с резким запахом духов лёг на плечи. Лина уронила голову на сцепленные пальцы, которые всё стискивали руль.
– Нет, – всхлип скрутил горло спазмом, – нет...
Мужчина на соседнем сидении с минуту молчал. Затем потянулась к пиджаку на её плечах, вынул из кармана пластиковый пакетик.
– Давай, глотни.
Раскрытая ладонь обхватила подбородок, горячие пальцы втолкнули между зубов таблетку. Лина дернулась. Она замолотила кулаками нависшую тень, стараясь попасть ей в голову. Костяшки царапались о бороду, дверная ручка обдирала позвоночник. Свободной рукой незнакомец поймал запястья, прижал к бёдрам. Шёлковая ткань треснула под напором колена, которое зафиксировало кулаки. Лина задохнулась от боли и бешенства. Укусила ладонь, мешавшую дышать – её сменило отверстие фляги. Пересохший рот наполнился коньяком и кровью. Силы иссякали так быстро, будто жизнь выплёскивалась из мышц фонтаном. Апатия растекалась по обездвиженному телу, вытесняя ярость. Лина глотнула и закашлялась. Она больше не вырывалась. Хватка незнакомца постепенно ослабла, он чуть отодвинулся.
Лина вытерла рот о рукав пиджака:
– Я умру быстро?
– Ещё как.
Он прикурил и протянул сигарету. Уцелевшее лобовое стекло царапали ветки магнолии. Опавшие лепестки облепили очистительные щетки как грязный снег, среди мясистых листьев просматривалась кирпичная кладка стены. Смотреть было некуда. Лина затянулась, глядя в тупик.
– Ну как, получше?
В полумраке салона блеснули зубы. Лина повернулась. Различила узкое лицо, а может ей только казалось, что различила. Она не чувствовала мышцы. Тело вязло в липкой вате, в глазах плясали светлячки, голова кружилась. Лина хотела спросить мужчину, кто он такой, но слова упёрлись в зудящие десна.
– Давай, выпей ещё.
Она отпила из нескончаемой фляги. Внутри разгоралась тяжёлая жажда. Кривя губы, Лина жадно приложилась к узкому горлышку.
– Смотри, какая умница, – похвалил мужчина. – Ничего-ничего, все образуется.
Тёплая рука потихоньку растирала спину. Уронив подбородок, Лина дышала в ритме, который поднимался со дна живота. Салон пульсировал конфетным, приторным запахом цветов. Платье жалило кожу, но горячие ладони успокаивали. Лина тёрлась о них, выгибалась как кошка. Знала, что здорова, но её лихорадило. Высокая температура сворачивала кровь. Каменные сгустки рвали сосуды и стремились к сердцу, которое отбивало чечётку. Как больно! Она вся открытая рана. Она умерла в аварии...
Лина не хотела просыпаться. Под веками роились красные муравьи, яркий свет нервировал. Открыла глаза, но легче не стало. Лазурное небо минуя прозрачные занавески, вылилось всем цветом в комнату. Сколько синего… Она застонала, повернула на другой бок чужое тело, сморщилась от прикосновения простыней. Мигрень вдавила виски в череп, но физическая боль не притупляла боль другую. Она нанизала внутренности на ядовитую спицу и отравляла каждый вдох.
Ничего не исправить.
Возвращаться из иллюзорного кошмара в реальный, каждый раз становилось больней. Лина зарылась головой в подушку. Глухой рык перешёл в сдавленный скулёж, затем вернулась спасительная темнота.
Воспалённый мозг бесконечно рисовал ночные картины. Во сне Лина заново подсматривала за мужчиной и женщиной. Они поворачивали к ней плоские акварельные лица. Лица стекали, шевелили усами, как тараканы, часы Дали. Потом, они с Кристофером оказывались наедине. Он прижимал к себе и шептал: "Ничего-ничего, все образуется". Они занимались любовью. Лина изнывала от похоти, одеяла горели, липли к коже, а муж все тяжелел, раздувался и лопался как мыльный пузырь…
Лина свесилась над кроватью, её вырвало на паркет. Откидываясь на подушки, она провела ладонью по сухим губам. Из коридора позвали. Настойчивый стук выколачивал глазные яблоки из глазниц. Лина не отвечала, не могла пошевелиться.
В дверной проем сунулась светлая голова, близоруко помигала:
– Миссис Олсен, наконец-то, вы проснулись! Это Петра, я войду, пожалуйста? Я принесла таблетку от головы, очень хорошая.
Тяжелый поднос звякнул о тумбочку.
– Ой! Не тревожитесь миссис, это пустяки, я сию минуту все здесь приберу! Сейчас-сейчас... обождите...
Петрана исчезла с правой стороны кровати. Лина не двигалась, вперилась в потолок, сдерживая рвущийся наружу желудок. Шарканье туфель доносилось издалека, словно с улицы, потом прекратилось. Горничная ушла. Медленно протянув руку, Лина нашла таблетку. Стараясь не смотреть на уродливый синяк, растёкшийся по бедру, потихоньку спустила ноги на пол. Держась стен, потащилась в ванную, которая сместилась на задворки Иллинойса.
Дрожа всем телом, Лина стала под тугую струю. Беспорядочно выливала на себя гели из всех банок, нещадно сдирала кожу мочалкой и крутила до упора горячий кран. Душевую кабинку наполнил обжигающий, карамельно-медовый пар. Тяжело дыша, Лина съехала по стенке на корточки. Спрятала в коленях лицо и сжалась в комок. Очутилась где-то вне времени. Не знала, как подняться, как справиться, как жить…
Поток воды оборвался. Толкнуло в холодную, звенящую тишину, голова заходила ходуном. Лина терпела кораблекрушение. Тонула и тонула в разъярённом океане, пока не осознала, откуда взялся шторм. Она уставилась в злые глаза.
Только не он! Лина оттолкнула пальцы, которые трясли как тряпку. Забилась в угол, прикрываясь руками:
– Уйди!
Берри не стал спорить, сгрёб в охапку и выволок из душа. Мешком картошки Лина полетела на кровать, не успев охнуть. Барахтаясь в западне одеял, с трудом выпростала из-под себя руку. Стащила с лица душившие волосы, и взвыла от боли. Берри упёрся коленом в матрас, грубо растирая её лопатки, бока, поясницу, энергично водя полотенцем по свежим ссадинам... Оглушённая и пристыженная, она отскочила в сторону:
– Что ты делаешь? Прекрати! Не трогай меня!
– Серьёзно? Вообще-то, я тебе муж, и если память не изменяет, трогаю сколько влезет четырежды в неделю.
– Не очень-то тебя волнует исполнение обязательств! – огрызнулась Лина.
– Свяжешься с
