Надавливает пальцами на мои губы, вынуждая их приоткрыться.
— Я дико хочу эти губы, малыш, — просовывает пару пальцев мне в рот. — Оближи! — требует. А я теряюсь. — Немедленно!
Вожу кончиком языка по его пальцам. Трезвая я не решилась бы, сгорела бы от стыда. Пока играю языком с его пальцами, хищник усмиряется, уже поглаживая мои соски, аккуратно и так чувствительно, что я прикусываю его пальцы от удовольствия.
— Пососи! — хрипло рычит он. И я, не задумываясь, всасываю его пальцы. — Еще! Сильнее!
Послушно исполняю.
— Я хочу, чтобы вместо пальцев в твоем ротике был мой член.
О боже!
Это так грязно и одновременно возбуждает. Не узнаю себя. Когда я протрезвею, мне будет стыдно. Я пожалею.
— Нет, малышка, это не грязно, — словно читая мысли, шепчет он мне на ухо, прикусывая мочку. — Нет ничего прекрасней женщины на коленях, в моей власти.
Он вынимает пальцы из моего рта и забирается ими в трусики, проскальзывая между складочек, и я вздрагиваю от вспышки удовольствия. Тело снова гиперчувствительное. Каждое касание Эмина – ожог. Не могу сдержать стоны, они слетают с губ против воли. Это невозможно контролировать, весь контроль над моим телом у мужа.
Мычу, сжимая губы, пытаясь так откровенно не стонать, когда его мокрые пальцы растирают клитор. Эмин словно знает мое тело лучше меня, касается именно той точки, которая этого требует.
— Расслабь свои упрямые губы! — рычит мне в шею, одновременно покрывая ее хаотичными поцелуями. — Хочу тебя слышать!
В момент близости Эмин меняется, с него слетает холодность, ирония, цинизм. Он остается хищником, но очень жадным и голодным. Его голос вибрирует, дыхание сбивается, и все это реакция на меня. Очень сильная, острая, алчная зависимость. И она подкупает. Нет, это не любовь – это дикая страсть и похоть. То, что я никогда не испытывала. Все, что я до этого знала о сексе и близости, разбивается вдребезги.
Он отпускает меня, но только для того, чтобы сдернуть трусики, оставляя их болтаться на щиколотках. Вжимает меня грудью в стекло. Вздрагиваю от контраста разгоряченной кожи и холодного стекла. Эмин тянет мои бедра на себя, слышу звук растягивающего ремня и ширинки…
Глотаю воздух, когда он стискивает мои бедра и прикасается каменным членом к складочкам. Зажмуриваюсь в ожидании очередной невыносимой боли.
Толчок.
Вскрикиваю.
Больно.
Чувство растянутости, жжения, но не так, как в первый раз. Мне дискомфортно, тело в шоке от такого мощного вторжения, и одновременно все сводит и пульсирует от желания.
Эмин замирает глубоко внутри меня и с хриплым стоном зарывается мне в волосы, кусает кожу на шее, тут же зализывая укусы. Распахиваю глаза, смотря на клуб, где развлекаются люди, все плывет, нас обоих трясёт.
— Такая маленькая, — всасывает кожу на шее. — Такая тугая, — ведет языком и останавливается губами на трепещущей венке. — Такая невыносимо сладкая девочка, — его голос окончательно садится. — Моя девочка, — с придыханием шепчет мне. — Доверься мне. Отдайся мне. Я не обижу…
А я ничего не соображаю, я ловлю себя на том, что мне хочется продолжения, мне хочется, чтобы он что-то сделал с этим невыносимым томлением между ног, чтобы продолжал целовать и шептать мне эти слова.
— Скажи «да», малыш, — в его голосе нет приказных или давящих нот, он впервые меня просит дрожащим от возбуждения голосом. — Скажи, — целует мои плечи и ласкает грудь. Глаза закатываются от ощущений. Никто и никогда так меня не ласкал и не желал, и кажется, что не каждый на это способен. Только он. — Скажи! — уже требует, делая плавный толчок.
— Да! — выкрикиваю, сама не понимая, на что соглашаюсь.
— Да, — удовлетворенно тянет Эмин, начиная двигаться быстрее, подхватывает за бедра, теснее прижимая к себе, ускоряя темп. Уже не больно, только чувство растянутости и пульсации, чувство эйфории. Грудь скачет, потираясь о холодное стекло, но мне так горячо, невыносимо жарко и хорошо. Я стону, царапая стекло, и уже сама поддаюсь толчкам мужа.
Не знаю, сколько это продолжается, время растворяется. По телу проносятся волны удовольствия, и каждая новая волна сильнее и острее предыдущей.
В какой-то момент Эмин прикасается к моему клитору, слегка сжимает, перекатывая его между пальцев вместе с сильными точками. И все… Меня нет, я рассыпаюсь на осколки в немом крике.
А когда слышу его хриплый, протяжный стон, понимаю, что он так же, как я, взрывается, разлетаясь на осколки. На секунды теряю связь с реальностью, оседаю, но Эмин подхватывает меня, прижимая к себе, не позволяя упасть.
Замираем, пытаясь прийти в себя. Его губы целуют мой затылок, спину и обжигают горячим, рваным дыханием.
Это все…
Я пропала.
Я только что отдалась и признала себя его женой. Но эйфория пока не позволяет оценить это здраво и испугаться. Я еще пьяна, не только алкоголем, а этим мужчиной, его голосом, запахом и сильным телом, которое меня только что горячо любило.
— Стой на месте, — велит муж, отпуская меня. Не шевелюсь, упираясь руками в стекло, ощущая приятную истому, окутывающую тело. Прикрываю глаза, до сих пор летая в ощущениях.
Всхлипываю, когда он отпускает меня, и только тогда понимаю, что Эмин вышел из меня и кончил на бедра. Он отходит. Слышу звук застегивающейся ширинки, его шаги по комнате. А потом чувствую, как Эмин аккуратно вытирает мои бедра салфетками, присаживается вниз и натягивает на мои ноги трусики. Поднимается, разворачивает меня к себе, заглядывает в глаза и триумфально ухмыляется. Его черные глаза горят адским пламенем, сжигая. Он поправляет мой бюстгальтер, бережно пряча грудь. Сам запахивает платье и завязывает его.
— Идти можешь?
Киваю, но делаю шаг и пошатываюсь на каблуках. Эмин подхватывает меня за талию и провожает к дивану. Наполняет бокал тоником, добавляет льда, делает пару глотков и отдает свой бокал мне. Пью, утоляя жажду.
Эмин садится рядом со мной, откидывается на спинку дивана, запрокидывает голову и прикрывает глаза, раскидывая руки на спинку.
Опустошаю бокал, ставлю его на стол, рассматривая мужа, пока он не видит. Его дыхание до сих пор неровное, капельки пота на лбу, рубашка немного смята, но он все равно идеален. Он мой муж, и это навсегда, я только что это признала и подтвердила.
Сглатываю.
Не знаю, не понимаю, как себя вести, что делать и говорить.
— Иди сюда, малыш, — Эмин тянет меня на себя, вынуждая прижаться к его груди. Он ловит мои волосы, играя с ними. — Ты понимаешь, что наш брак как никогда реален и имеет силу? — Киваю, не в силах произнести это вслух. — Понимаешь, что ты теперь моя во всех смыслах этого слова? — Снова киваю.
Понимаю. Сегодня меня никто не насиловал и не принуждал, я отдалась сама.
Я сломалась?
Не знаю. Понимаю только одно: невозможно жить в вечном напряжении и борьбе с собой. Нужно подстраиваться под реалии.
— Я возвращаю тебе свое доверие. Ты можешь выходить из дома и заниматься тем, чем хочется, естественно, ставя меня в известность, где ты и с кем. И никаких мужчин вокруг тебя! Тебе не понравится моя ревность, лучше не испытывай судьбу.
Глава 27
Алина
— Алин, — Яна находит меня на кухне.
По просьбе мужа и назло Эсме я готовлю нам ужин. Эмину нравится, как я готовлю. А его фраза о том, что пища, приготовленная руками жены, дает мужчине больше энергии, вообще меня покоряет. Да, прошла пара недель, и Эмин уже не кажется мне чудовищем и тираном. Да, он властен, где-то категоричен, как и любой восточный мужчина. Но, надо отдать должное, Эмин не столь консервативен. В общем, я привыкла к нему и, стыдно признаться, очаровалась, вдруг нашла в нем много плюсов и достоинств. Когда-то казавшийся мне слишком тяжёлым аромат мужа сейчас приятен, его черные глаза теперь не давят на меня, они смотрят иначе – с интересом, вожделением; и мне это нравится. Я сошла с ума, либо сломалась – все равно. Мне нравятся его поцелуи, касания, наша близость и даже те грязные и пошлые слова, которые он мне шепчет.
