с портретов. Они уже перенесли операцию, прошли реабилитацию. Они могут вынести работы, быть как бы живыми стендами, рассказывающими свою историю... Вы знаете?! - неожиданно вспыхиваю, четко представив перед собой день выставки. - Мы можем разделить работы. Картины тех, кто перенес операцию. И тех, кто еще ждет. Первые будут сами держать портреты и рассказывать свои истории, а вторых не будет, ведь они болеют и ждут. Их портреты будут висеть внутри пустого человеческого тела, будет только контур тела, а внутри на месте сердца портрет-история. Чтобы люди видели, вот те, кого удалось спасти, а вот те, чье будущее еще неизвестно, и только в руках пришедших на выставку, их сердца и жизни.
Карим Гаясович слушает внимательно, и смотрит слишком пристально, его темный взгляд блуждает по моему лицу, вызывая тревогу. Я слегка расслабляюсь, когда уголок его губ дергается вверх.
Он улыбается. Значит, ему нравится?
- Хорошо, Яна. Идея неплохая. Но... нужно еще найти людей, готовых прийти на выставку и поделиться своей историей. А времени у нас не так много, поэтому на составление проекта я дал тебе только два дня. Не включай в него то, что кажется тебе невозможным. Помни, что у нас есть месяц. Твоя задача: убрать все лишнее. Если справишься с проектом, я готов буду принять тебя на работу на постоянной основе.
Мужчина поднимается из-за стола, снимает со спинки стула пиджак и надевает на плечи.
- Живая ты мне больше нравишься, - произносит Карим Гаясович, прежде чем выйти из зала заседаний.
"Живая ты мне больше нравишься".
Эта фраза не вылетает у меня из головы весь оставшийся день. Я без конца думаю о том, почему вдруг из меня вылилось столько энергии, о которой я даже не подозревала раньше, и все время возвращаюсь мыслями ко вчерашнему вечеру с Рустамом. Его слова, его действия, чувства, что он во мне вызывает - это как комбо-концентрация. Как нитроглицерин в чистом виде. Я понимаю, что именно вчерашний взрыв привел меня в выплеску такого мощного заряда творческой и жизненной энергии. Это понимание вызывает внутри двоякие ощущения. С одной стороны, я должна быть счастлива возвращению частички себя, которую давно решила похоронить, а с другой... это ведь Рустам сделал. Он вернул часть меня к жизни. Почему он? Даже если я оцениваю его как мужчину, даже если меня влечет, даже если мне было хорошо вчера, этого недостаточно. Почему у него получилось, а у меня самой нет?
Через пару часов после совещания я начинаю собираться домой. Как и планировала, хочу позвонить Анне Сергеевне, чтобы забрать Сашку. Знаю, что мне нужно готовить проект, но не могу себе отказать в том, чтобы увидеться с братом.
- Я заеду за ним, и мы поедем ко мне, хорошо? - спрашиваю Анну Сергеевну по телефону. Она не против, и вроде как рада моему звонку. Я еще с опасением звоню женщине. Несмотря на заверения Рустама, что отец больше не потревожит нас, крохотная змейка страха по-прежнему ползает по сердцу.
Брат безмерно счастлив, когда мы выходим из дома и следуем к такси. Я решила вызвать машину, чтобы не мотать Сашу по метро. Он довольно держит меня за руку и улыбается, прижимая к себе машинку - одну из тех игрушек, что у него теперь имеются благодаря Рустаму.
Не думаю, что пока стоит говорить Сашке про щенка, которого он собрался ему купить. Достаточно, что пока брат одевался в комнате, я спросила у Анны Сергеевны, не имеет ли она ничего против собаки в квартире. Она посмотрела на меня со слезами на глазах и ответила, что сейчас не стала бы высказывать и слова против, даже если бы собаки ей не нравились. Рустам им так помог. На неделе ее ждут несколько собеседований в торговых центрах. Образования у нее нет и особых талантов тоже, как сама заявила женщина, поэтому для нее огромная удача устроиться на работу просто в хорошее место с достойной зарплатой. Мне радостно, что она сумела оценить шанс, который ей предоставил Рустам, ведь мало кому такой шанс выпадает в жизни.
- Яна! Вот у тебя красиво! - визжит братишка, прилипнув к панорамному окну, когда мы приезжаем в квартиру. - Высоко очень! Ты здесь живешь?
Я смеюсь, глядя на маленького непоседу. Конечно, я не стану рассказывать, что здесь всего-то одну ночь ночевала, поэтому просто киваю.
- Крууть! Мне здесь нравится даже больше, чем в нашей с мамой новой квартире.
- Я рада, Сашка. Надеюсь, ты часто будешь ко мне приезжать.
- Ну, - важно произносит брат, - когда начну ходить в школу, может, не очень часто.
Снова смеюсь и треплю его по голове.
- Будешь приезжать, а я буду с тобой заниматься. Как и обещала. Но только если ты обещаешь слушаться.
Мы с Сашкой проводим время за просмотром мультиков, заказываем пиццу и чизкейки на дом, с удовольствием съедаем все, что нам привозит курьер. Удивительно, но когда я трачу деньги на Сашу, я сейчас не испытываю таких серьезных угрызений совести, как раньше, несмотря на то, что это все еще деньги Рустама, а не мои личные. Может, это потому, что принятая боссом идея подарила мне призрачное ощущение уверенности в том, что дальше все будет хорошо?
Анна Сергеевна позволила Саше остаться ночевать у меня. Перед сном я купаю его, после чего укладываю в постель. Кровать здесь одна, так что спать мы будем вместе. Меня это даже радует. Я, конечно, могла бы положить его на диван, или сама лечь, но мне не хочется. Огромная часть меня с невероятной силой тянется к ребенку, а память возвращает в тот момент, когда врач в доме Рустама намекал на то, что я молодая и мне нужно будет рожать. Я прекрасно помню, как Рустам на меня тогда смотрел, только сейчас, после пережитой с мужчиной страсти, после его поцелуев и оргазмов, это воспоминание вызывает более сильные ощущения и трепет.
Рустам за весь день ни разу не позвонил и не написал. Наверное, мне следовало это сделать самой, но я хотела провести вечер с братом. Сейчас же, когда Сашка мирно сопит на подушке, укрытый одеялом, я неспешно пью горячий кофе, глядя на ночной город из окна. Я расстелила плед на полу и уселась, подмяв под себя ноги, рядом полоджила зарисовки проекта и смартфон. Нужно работать, но мне не дает покой молчащий гаджет.
