давали, а у мамы средств не было.
- Лекарства? На две тысячи в европейской валюте? Что же это за препараты такие?
- Я не знаю, можно посмотреть в выписке, мне врач их оплатила из своего кармана в итоге.
- Посмотрю обязательно, но что-то мне подсказывает, что Валя просто решила его подоить. Можно подумать, что впервые…
Не хочу комментировать. Любопытно, конечно, спросить, что означает последняя фраза, но не решаюсь. Не хочу подставлять и компрометировать маму.
Четыре года спустя
Марк
Из аэропорта сразу еду в нотариальную контору. Не понимаю, зачем этот фарс с присутствием всех членов семьи на открытии завещания, если его содержание всем хорошо известно. Но ослушаться маму и проигнорировать её просьбу не решаюсь. Она не виновата в моём конфликте с отцом, и ей сейчас очень нелегко. Поэтому я тут. В глупой, унизительной роли лузера, которому не достанется ничего.
Заранее предвижу довольную физиономию Макса. Ещё бы – сбылась мечта идиота: он получил всё, стал самым молодым миллионером столицы.
Мне плевать. Я участвую в этом спектакле только ради мамы. Пусть братец потешится, если это ему доставит удовольствие. Не сомневаюсь, что пройдёт совсем немного времени, и он спустит всё, что с таким трудом нажил наш отец. Как бы он ни хорохорился, нет у Макса ни бизнес-хватки, ни терпения, ни умения стратегически мыслить. А то, что первой по миру пойдёт софтверная [1] компания, в которой я работал до отъезда, я и вовсе не сомневаюсь. Если отец не особенно уделял ей внимание, то его сынок в лучшем случае от неё вовремя избавится, а в худшем – быстро похоронит.
Папа поступил очень недальновидно. Жаль, конечно… За три года я с этим уже смирился. А поначалу было очень больно и обидно, хотя отец наказал меня вполне заслуженно. Осознаю, что я сам во всём виноват…
Вспоминаю тот знаковый разговор с папой… Мы тогда последний раз говорили по душам.
- Марк, это правда, что ты очень жестоко обошёлся с девушкой, которая рассказала в университете, что мы тебя усыновили?
Отпираться нет смысла. Всё именно так и было.
- Да, к сожалению. Я допустил ошибку… Признаю, но исправить ничего не могу.
- И всё из-за чёртового наследства? – папа выходит из себя и стучит кулаком по столу. – Я ещё не умер, а ты уже дичь творишь ради денег и власти? Совсем берега потерял?
- Да причём тут это?
- Ни при чём? Дело вовсе не в наследстве?
- Да! Не в нём. А в репутации…
Отец не дослушивает.
- Значит, раз дело не в наследстве, то ты не сильно расстроишься, если я тебя его лишу! Ты не достоин моих денег! Я всю жизнь старался вести бизнес чисто и никогда, никогда не шёл по головам. Потому что это низко! А твой поступок – вообще за всеми мыслимыми гранями! Мстить девушке! Ещё и так жестоко. Из-за какой-то ерунды. В голове не укладывается! Когда? В какой момент я допустил ошибку, и ты вырос таким чудовищем?
Возразить мне нечего. Не вижу смысла оправдываться… Отец вправе свои деньги оставлять кому угодно. Да, я был уверен, что получу как минимум половину на правах сына. Но когда я придумывал наказание для Тани, меня меньше всего беспокоило это долбаное наследство. Куда важнее была моя честь. И меня бесит, что отец этого не понимает! Ещё и ахинею несёт по поводу воспитания.
- Ну что ты… Это не ты виноват, а мои гнилые гены. Так ведь? Ты об этом думаешь, но не решаешься произнести вслух? А не хочешь спросить у своего сына с голубой кровью, откуда девушка узнала о том, что я вам не родной?
- Спросил. Он сказал, что она подслушала ваш разговор.
Вот они – двойные стандарты! Макс не уследил за языком и разболтал нашу семейную тайну, но обещанного наказания не понёс. Конечно, кто ж накажет родного сына… Другое дело приёмыш – на него с чистой совестью можно спустить всех собак. Как же больно и обидно! Я ведь привык считать родителей родными…
Слово за слово – мы много лишнего наговорили друг другу в тот раз. Я вовсе не снимал с себя ответственности за то, как подло поступил с Таней. Но смириться с несправедливостью отца так и не смог…
Жизнь рушилась на глазах. Вернее, она напоролась на рифы, ещё когда мне было шестнадцать, и я узнал, что меня усыновили. Все последующие годы я успешно латал в ней дыры, которые появлялись то тут, то там, и пытался делать вид, что всё по-прежнему.
Удавалось ли мне это? Судя по всему, не очень. Иначе как объяснить то иррациональное, навязчивое стремление причинить боль Тане, чтобы компенсировать свою?
Теперь разом отвалились все латки, и мой корабль стремительно пошёл ко дну…
Я вернулся в точку, когда потерянный шестнадцатилетний мальчик не знал, как ему жить дальше. Я стал чужим для своей семьи. Но и родным я для них, видимо, никогда не был… То, с какой лёгкостью папа вычеркнул меня из завещания и из своей жизни, лишь подтвердило мои худшие опасения.
Уже через неделю я покинул страну и отправился учиться в магистратуру в Европу. Там, где меня никто не знал. Там, где я не стал бы всеобщим посмешищем. Там, где не было моего ненормального братца и несправедливого отца. Там, где можно было начать жизнь с чистого листа, без ярлыков и завышенных ожиданий со стороны окружающих…
Я больше не хотел быть сыном крупного бизнесмена, мажором, родившимся с серебряной ложкой во рту. Уверен – я в состоянии добиться всего сам, не прикрываясь папиными регалиями, связями и деньгами. И пусть мой корабль потерпел крушение, я выплыву и непременно построю новый.
За три года я научился самостоятельности и независимости от отца и его денег. Я научился укладываться в заработанные средства и категорически не принимал помощи от родителей. Непросто было отказаться от многолетних привычек, но для меня это стало делом принципа.
И вот я приехал на последний ритуальный танец – открытие отцовского завещания. Скучная процедура, никакой интриги, происходящему радуется только Макс. Ещё бы – это его звёздный час! Мне не терпится покончить с этим фарсом, чтобы отправиться в арендованную квартиру и завалиться спать.
Но, оказывается, даже скучная процедура может преподносить сюрпризы...
Думаю, любой практический психолог получил бы профессиональное
