целовал ее изнутри. До влажных разводов на презервативе. До капель пота между розовых половинок.
Быстрым ритмом выбивал самые лучшие звуки на земле — стоны, всхлипы и священное «еще».
Ввинчивался в Женю, чтобы прочувствовала каждый мой изгиб и миллиметр.
Уносило меня.
В ванной — из-за нежных губ феечки, неопытных, как у девственницы. А сейчас несло от ее раскованности.
Если бы не изможденный вчерашний вид и аппетит, с каким ела свой стейк, подумал бы, что всю эту неделю мою фею кто-то другой портил. Развращал до уровня элитной шлюхи, которая готова на все, да еще и кайфует от своего ремесла.
Но я ее своими глазами видел. И вчера — дикую, гордую. И сегодня — удивленную, счастливую.
Никого между нами не было. Сама она… по-другому двигалась, по-другому подставлялась. Сжимала так сильно, что я каждый раз членом будто в рай проталкивался.
— Соскучилась, хорошая моя? — Терпения никакого не осталось, потому я резко оторвал свою девочку от кровати. Прижал спиной к груди. И ускорился.
— Даже не вспоминала. — Эта нахалка меня и себя не жалела.
— Ни мои пальцы, ни член? — Я скользнул ладонью к развилке ног и принялся гладить пальцами нежную подпухшую плоть.
— Ни единой секунды.
Женю тряхнуло, но она все еще не сдавалась. Как королева держала плечи ровно и насаживалась на член навстречу моим толчкам. Идеально в такт! С той же жадностью, что и я!
— И ночами не представляла, как я тебя трахаю?
Не удержавшись, я укусил эту ведьмочку за шею. И плотнее прижал к груди. Чтобы даже не рыпнулась. Чтобы и не подумала освободиться.
— Спала сном младенца! — хрипя от кайфа, выпалила она.
— И не мечтала повторить? — Толкнулся в нее так, что подкинуло обоих. А заодно и мое сердце… в предынфарктном состоянии.
— Не-е-ет…
— Но ведь врешь!
Это был не вопрос. Не текут так и не льнут, когда не скучали. Не стонут и не гнутся. Все было ясно и так. Мне даже ответ не требовался.
Но феечка сегодня была такой феечкой…
Извернувшись, она лизнула меня в шею. Дернулась как от разряда. Запульсировала там, в глубине. И обжигая совершенно безумным взглядом, зашептала:
— Вру. Все вру. Ждала… Да…
Женя
Скорее всего, я сошла с ума.
Сходят же из-за стресса или шока! Вот из-за секса, похоже, тоже можно было. Во всяком случае, другого объяснения, почему шалела от ласк Паши, у меня не находилось.
А шалела я до грани… приличия. И за гранью.
Всего с ним хотелось. Целоваться, кусаться, облизывать литые мышцы и сложные татуировки, сосать член, будто это самое вкусное лакомство на свете, и драться за право оказаться сверху.
Чокнулась! Без шансов на выздоровление.
Внутри все плавилось от его стонов. Мужских, похожих на рык. Казалось, могу кончить только от его дрожи — крупной, перед оргазмом, когда совсем не контролировал себя и таранил меня на бешеной скорости.
Умирала от того, как целовал потом. Словно я не ноги раздвинула, а чудо совершила.
Так нежно. Как фарфоровую.
Ласково. Будто вкусно ему было, и насытиться не мог.
Долго. Пока член внутри меня снова не становился налитым и большим.
Мы будто не сексом занимались, а чем-то другим. Названия у меня пока не было. В голову ничего не приходило — ветер там гулял. Но это точно было не то, что я раньше называла словом «секс».
Впрочем, странной была не только моя амнезия.
От эмоций тоже шатало, как на тарзанке.
Раньше я не знала, что человеку может быть стыдно и хорошо одновременно. Казалось, что это полярные чувства. Но Бояринов сбил в моей голове все настройки.
Я чувствовала себя так хорошо, как не чувствовала никогда в жизни. Даже в Гамбурге!
Нервные окончания звенели от удовольствия. Тревога, которая в последнее время мешала нормально кушать и спать, испарилась без следа, словно от какого-то сильнодействующего препарата.
Но на душе, как злобная старушка с лавочки у дома, все еще ворчала совесть.
Возможно, по привычке. Как алгоритм, который был вбит в подкорку и не стирался оттуда, как Паша ни старался. Может, просто потому, что столько радости мне не дарил ни один мужчина.
Раньше я и не представляла, что ее может быть так много! Не знала, что тело способно ощущать такое наслаждение. Прежние оргазмы с мужем теперь казались короткими чихами. И лишь типичный женский страх сглазить, мешал расслабиться окончательно.
К счастью, Паша не стал усугублять мое состояние во время прощания. Он не предложил свой гениальный «секс на месяц». Не потребовал от меня, чтобы тут же назначила следующий сеанс или пообещала ждать его завтра «на том же месте, в тот же час».
Вместо этого он заставил сесть в машину. Вытянул из меня адрес. И отвез домой.
Разморенная после секса, прибитая его напором, я не сопротивлялась. Как зритель со стороны, смотрела на дорогу к дому — улицы, тротуары… знакомые и почему-то не очень. Косилась на Пашу. Красивого как модель с журнала и чуть-чуть своего. Нервно хихикала, представляя, что подумают соседи, когда выйду из дорогущего внедорожника.
Последнее было самым глупым. Стараниями Светы весь квартал знал, какой подлец мой бывший муж и то, что мы уже год в разводе. Сочувствующие взгляды сложно было спутать с чем-то другим. Вряд ли кто-то сегодня мог меня осудить. Но Паша…
…он был как из книги. Из женского романа. Высокий, привлекательный, богатый. Мужчина мечты для одинокой, готовой на приключения женщины.
Я почти попадала под описание, только это «почти»…
— Ты простишь меня, если не приглашу домой? — возле подъезда я остановилась и жестом остановила Пашу.
Не представляю, какой у него был план, но отпускать меня он, похоже, не собирался.
— И чаю не предложишь? — Паша нахмурился.
— Я предупредила про три часа. — Пришел мой черед морщить лоб и делать важный вид.
— Если заездил, скажи. Будем только тискаться.
В голубых глазах мелькнул шальной огонек, а чувственные губы изогнулись в хищной ухмылке.
— Паша, нет. — Я достала ключи. — Спасибо тебе за то, что помог решить все со школой. Не представляю, как ты это сделал. Но если ты старался ради секса, то зря. Я не смогу превратиться в твою любовницу двадцать четыре на семь.
— Женщина, в твоем случае рот лучше или держать закрытым, или открывать только для стонов.
Он вскинул руку вперед и за шею притянул меня к себе.
— Паш, я, правда, не могу.
Когда между нами оставался хотя бы метр, спорить еще получалось,
