Тоже переоденусь… А то прозябла вся… Трясусь… – транслирую в надежде, что это сойдет за оправдание всем выданным реакциям.
Подхватив одну из свечей, ухожу в ванную.
Едва закрываю за собой дверь, прижимаю к пылающим щекам ладони. Громко перевожу дыхание и выдаю ряд каких-то бесполезных напутствующих мантр.
Спешно скидываю мокрое платье. А за ним и белье. Встаю под теплые струи душа, хотя так и не смогла понять… Холодно мне? Или все же жарко? Успокоиться помогает скорее уединение.
«Все будет нормально… Я справлюсь», – убеждаю себя, уже вытираясь.
Сдернув со змеевика трусы, бездумно натягиваю их. Там же обнаруживаю тонкую маечку – надеваю и ее. После кутаюсь в большой банный халат. И только после серии медленных вдохов-выдохов решаюсь показаться обратно в гостиной.
– Ты одет? – спрашиваю издалека.
– Одет, блядь, – бомбит Саша мрачно.
Когда захожу, вижу на нем одни лишь шорты. Злюсь, конечно, что футболку не потрудился надеть. Но не требовать же этого теперь, подчеркивая то, как нездорово он меня волнует.
– Что-то не так? – шепчу, когда замечаю, что он стоит прямо около свечей и разглядывает свой бок и предплечье.
– Твой неадекватный кот набросился на меня, едва я стащил штаны.
– О-о… Боже! – бросаюсь к Сашке. – Поцарапал? Где? Дай посмотреть…
– Не надо, – выталкивает сдавленно и, отворачиваясь, отходит в сторону.
– Серьезно? – поражаюсь я. – Что ты как маленький?! Покажи, где поцарапал? Может, нужно обработать…
– Я сказал, ничего не нужно.
Но я вижу глубокие красные борозды на его руках и боку… Расстроенно ахаю.
Забываю, что планировала держать дистанцию, когда сокрушает беспокойство.
– Ты в своем уме?! – повышаю голос до звенящего крика. – Стой тут! Я принесу аптечку.
В волнении почти не думаю. Фокусируюсь на действиях. Поэтому быстро возвращаюсь обратно. Заставляю Сашу опуститься на диван. Сама без каких-либо задних мыслей приземляюсь между его ног на колени. Прищуриваясь, сосредоточенно обрабатываю все царапины, включая самые мелкие. И лишь под конец патронажа замечаю, как сокращаются его мышцы, и как гладкую кожу стягивает дрожью.
Не думаю, что Сашке больно. Подозреваю, что это реакция исключительно на нашу близость. И едва позволяю себе это допущение, всю меня будто пламенем охватывает.
– Эм-м… – лепечу сдавленно. – Вроде как все… – не решаюсь поднять взгляд выше его груди. Но того, как она расширяется на каждом новом вдохе, достаточно, чтобы мое волнение достигало критических высот. – Под шортами… Мм-м… Под шортами все нормально?
Мое беспокойство меня и губит. Смотрю на черную ткань и прихожу в трепетный ужас, когда понимаю, что у него стоит… Стоит на полную! Мне ли не знать! Вижу очертания и вспоминаю его член во всех подробностях.
– Боже… – подскакиваю на ноги. Деловито собираю использованные ватные тампоны. – Если есть царапины там… Я выйду, чтобы ты обработал, ок?
– Там ничего нет, – отзывается он сипло. – Сворачивайся.
– Да… – подбираю аптечку и, пользуясь возможностью сбежать, сразу же уношу ее обратно в ванную.
Если мое зверское волнение не прикончит меня до утра, это можно будет считать чудом.
– Я развесила твою одежду…
Вместе с трусами, которые он снял…
Господи… Черт… Дьявол… К кому обращаться?
– Спасибо, – благодарит Георгиев в отличие от меня сдержанно.
– Но вряд ли она высохнет до утра… Отопление сейчас не работает, все холодное…
Боже, конечно, не работает! Конец июля!
Дайте мне умереть…
– Как будет, – отмахивается Саша. – Поеду в сырой.
– Мм-м… Не хотелось бы… Все-таки пятьсот километров…
– Ерунда.
– Выпьешь чая?
– Можно.
Приготовления занимают мой вскипевший мозг и благодаря передышке позволяют снова выровнять дыхание. Занося поднос с дымящимися чашками в гостиную, чувствую себя достаточно сносно.
– А где Габриэль? – спохватываюсь неожиданно.
– Заорав, сбежал, – извещает Саша равнодушно. Уже подслащивает чай, в то время как мои внутренности снова сминает тревога. – Возможно, катается на люстре в твоей комнате. Кажется, туда летел, когда понял, что прикончить за раз меня не получится. По-моему, ему нужен экзорцист.
– Прекрати, – шиплю я.
Беру свечу и отправляюсь на поиски Габриэля. Благо сразу же нахожу. Свернувшись в клубок, он безмятежно спит на моей кровати.
– Бедняжка, испугался, – наклоняясь, несколько раз провожу ладонью по пушистой шерсти. – Отдыхай. Не бойся. Никто тебя здесь не обидит.
Притягивая дверь, возвращаюсь в гостиную.
Сашка сидит у журнального столика на полу. Мне не остается ничего другого, кроме как опуститься на ковер напротив него.
– Что это за числа? – спрашиваю немногим позже, упирая взгляд в татуировку на груди Георгиева.
Хорошо, что есть чай. Чашкой можно занять дрожащие руки.
– Прочитай.
– Тридцать. Семь. Две тысячи пятьдесят семь, – послушно озвучиваю я.
– Верно.
– И? Это?..
– Было ровно год назад, – подтверждает он спокойно.
Но зрительный контакт, который при этом устанавливается между нами, заставляет пространство сотрясаться.
– Наш первый поцелуй, – выдыхаю я.
В комнате сохраняется приглушенное мерцание свечей, но перед глазами зарево разливается, будто тот самый рассвет случается, в лучах которого ласкали друг друга год назад.
– Верно.
– Это… Настолько важно для тебя? – спрашиваю умышленно беззаботно.
Якобы для меня – нет.
– Этот день изменил меня, – констатирует Саша прямо.
И мое тело разбивает дрожь.
– А меня пленил, – выдаю зачем-то.
Прикусываю язык в последний момент, но сказанного, увы, уже не воротить.
– Любовь – капкан, – заключает мой Георгиев с тяжелым выдохом.
– Дело не в ней.
– Именно в ней, Сонь. И мы до сих пор в этой ловушке.
– Глупости… – опуская взгляд, утыкаюсь им в темную жидкость в своей чашке. – Есть Влада… И вообще…
– Да нет ее… Никого нет, – выдыхает Сашка будто бы устало.
Я задыхаюсь. И упрямо мотаю головой.
– Почему ты не доверяешь Полторацкому? – спешно меняю тему.
– Хотя бы потому, что он – бывший любовник моей матери, – обрушивает он, вынуждая меня вскинуть взгляд и оцепенеть. – Вижу, ты не знала. Это происходило, конечно, много лет назад, когда моя мать была студенткой юридического, а твой Полторацкий – ее преподом. Походу, у него тяга к малолеткам хроническая. Не противно тебе от такого? Мне, блядь, пиздец как противно! Я его вижу… Разорвал бы на хрен! А ты про какое-то доверие… – пробормотав
