покраснела. Ну зачем я спросила? И вот теперь, ожидая ответа, страдала. Правда, не задай я вопрос, я бы тоже переживала.
Вот она — настоящая женская сущность.
— Шлюх у меня не было, — Искандер дерзко улыбнулся, — но я не девственник.
Я стыдливо хихикнула, и, утопая в чувствах, спрятала лицо на груди Искандера. Его аромат — чувственный, восточно-сладкий, пробрался внутрь меня, и я почувствовала головокружение.
— Я, правда, для тебя — твоя девочка? — прошептала я, страстно желая услышать подтверждение своих слов.
— Правда и больше не сомневайся, — он погладил меня по голове, и я зажмурилась от удовольствия.
Удовольствие получала не только моя физическая часть, но и душа, и это было во стократ приятнее.
Душа, задыхаясь от восторга и ощущения чуда, требовала, чтобы я сказала…
Сказала Искандеру о своих чувствах.
— Я верю тебе, — запрокинув голову, я заглянула в тигриные глаза, глядевшие на меня сверху вниз, — потому что я, кажется, люблю тебя.
Искандер перестал моргать, и улыбка, что была на его лице, погасла.
— Ты ведь не знаешь меня, — тихо прошептал он.
— Разве это важно? — я с нежностью коснулась его колючей щеки. — То, что я видела — достаточно.
— Ах, милая, — Искандер стиснул меня покрепче, словно желая сберечь.
— Ты ничего не скажешь мне в ответ? — обнимая его в ответ, прошептала я.
— А что сказать? — Искандер тяжело вздохнул. — Не скрою, что мне льстит, что такая прекрасная девушка, как ты, призналась мне в любви. Значит, я не такой уж и плохой. Но я беспокоюсь, чтобы ты не разочаровалась во мне. Это будет больно. Тебе. И, предполагаю, что и мне.
Что он такое сказал? Я часто-часто заморгала, пытаясь уловить смысл услышанного.
Больно и ему? Значит, и у Искандера имелись ко мне чувства. И пусть он не сказал мне о них прямо сейчас, все его действия говорили о том, что и Искандер был неравнодушен ко мне.
— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — я улыбнулась, — и я не думаю, что меня постигнет разочарование, Искандер.
И, желая успокоить — и его, и себя, я поцеловала Искандера, вкладывая в этот поцелуй всю свою нежность, которую я испытывала к нему сейчас.
Он ответил на мой поцелуй, но не сразу. Позволив мне самой поласкать его, Искандер, вскоре, мягко перенял инициативу. Его горячий язык ворвался в мой рот, и широкая ладонь легла на кусочек моей обнаженной спины.
На несколько секунд я представила, что буду лежать вот так, рядом с Искандером, и так же его горячая рука будет на моей спине…
— Ваш ужин! Ахмед желает вам приятного аппетита, — голос официантки заставил нас обоих прервать поцелуй.
Краснея, я смущенно посмотрела на сотрудницу ресторана. Но судя по всему, на своей работе она видела куда больше, чем наш поцелуй, и потому на её лице не было удивления или осуждения.
— О, да это же шах-плов! — Искандер, поднявшись, сам взял с тележки огромный поднос и водрузил его на стол.
Я с интересом посмотрела на блюдо. На первый взгляд, мне показалось, что это — большой пирог. Но когда Искандер разрезал ножом золотистую корочку, то я увидела, что под ней прятался рис и большие, прожаренные куски мяса.
— Ахмеду — спасибо, — улыбнулся Искандер и, подцепив кусочек теста, поднес его к моим губам.
— Попробуй газмах, корочку.
Я открыла рот. Хрустящее, слоеное тесто оказалось у меня на языке… Пропитанное ароматом плова, оно показалось мне настоящим изыском!
— Вкусно! — я улыбнулась.
— Ты еще мясо не пробовала! — с видом знатока, ответил Искандер. — В ресторане Ахмеда готовят отменную баранину.
Наблюдая за тем, как смуглые пальцы отрывают для меня кусочек мяса, я чувствовала себя настоящей принцессой.
Счастливой и любимой.
Я, собралось, было, сказать что-то по этому поводу, но не успела. В соседнем зале раздался шум и женские крики, на фоне которых я расслышала: «ОМОН».
— Не бойся, — приказал Искандер, а затем — уверенным шагом направился в сторону дверей — так, если бы собирался лично встретить долгожданных гостей, грохот сапог которых уже наполнял воздух.
Правда, через секунды его перехватили двое крепких ребят. Словно отъявленного головореза, они прижали Искандера к стене и начали его обыскивать. Руки его были наверху, над головой, а ноги широко расставлены.
Затаив дыхание, я наблюдала за грубыми, чужими движениями, и сердце мое наполнялось протестом.
— А это кто? — на пороге в зал показался еще один сотрудник ОМОНа и кивнул в мою сторону.
— Гостья, — ответил Искандер.
Голос его был удивительно спокойным. Видимо, такая ситуация была для него уже обычным делом.
А вот я была на грани паники.
Она усилилась, когда тот мужчина, что обратил внимания на меня, двинулся в мою сторону.
Я заметила, как Искандер бросил мне предостерегающий взгляд.
— Ваши документы? — остановившись напротив, пробасил незваный и совсем нежеланный гость.
Пальцы мои задрожали, и я, нервно дернув замок сумочки, достала из неё паспорт и протянула омоновцу.
Тот, открыв паспорт, пробежался по нему взглядом. Пару раз глянул на меня и произнес:
— А что в Москве-то забыла? Или как эти, — он кивнул в сторону зал, — приехала подработать?
— Нет, — краснея, отвечала я, — просто. Это личное.
— Личное? Эти тоже сюда за личном приехали в Москву. А потом вон, теперь ноги за деньги раздвигают.
Я сглотнула. Щеки мои так сильно горели, что на них, наверное, можно было жарить блины. Не в силах сказать что-то вразумительное, я смотрела сквозь темную фигуру омоновца и молилась, прося Господа, чтобы это представление скорее закончилось.
— Держи, — он положил паспорт на стол и, круто повернувшись на пятках, перевел свое внимание на Искандера.
Секундное облегчение тотчас сменилось беспокойством за него.
— Сюда приведи, — скомандовал омоновец.
Через пару секунд в зал завели несколько мужчин, среди которых я узнала и Ахмеда. Всех выстроили в ряд, и начался допрос.
На фоне всего происходящего звук музыки теперь казался мне чуть ли не кощунством. Уж слишком весело она звучала!
— Фамилия, имя, дата и место рождения, — потребовал сотрудник милиции, останавливаясь перед толстоватым мужчиной, голову которого украшала солидная проплешина.
— Погоди, камеру сейчас включим, — в зал быстрым шагом прошел еще один незваный гость с камерой на плече.
— Записываю, — добавил он.
— Давай, говори, — рыкнул милиционер.
Мне стало не по себе от этого тона. В нем не было и намека на уважение.
Не к бандитам, нет! Просто — к людям.
Создавалось ощущение, что незваный гость хотел показать, кто здесь хозяин.
Толстоватый мужчина ответил, затем пришел черед следующего. Всех снимали на камеру.
Для чего? Зачем? Я понять не могла.
