— Привет, — говорит она. — Кати? Мы незнакомы...
— Привет, Линда. — говорю безэмоционально. — Незнакомы.
— Извини, что испугала.
Меня — пугать?.. И кем пугать — тобой?..
— Не испугала.
— Я тоже только что с медитации.
Как тесен мир.
— Ты торопишься?
Вообще-то, да — мне чертовски охота переодеться и поесть, а до этого — в душ.
— Ну, есть пара минут, — отвечаю иронически, — до следующего блока.
Она не спрашивает, «можем ли мы отойти-поговорить», подразумевая, что наверняка же можем — но я никого не авторизовывала управлять моим органайзером, и хрен куда я двигаюсь с места.
Смотрю на нее с вежливым нейтралитетом.
Она и правда ниже меня ростом. Волосы неопределенно-шатенистого цвета, довольно ухоженные, как и вся она.
После родов недолго будет мучиться с обретением формы — характерно, что я наткнулась на нее в фитнес-зале. Или она на меня наткнулась... Хрена она тут делает, марафонит? Или шпионит за мной? Или, может быть, ей тупо не с кем порассуждать о предродовой медитации?
— Я знаю, у тебя есть все основания не любить меня. Возможно, даже ненавидеть и желать мне зла...
Тэ-экс, медитация — насмарку, думаю с очень кислой оскоминой. Весь поход в фитнес-зал мне испоганила. Может, сейчас она все-таки закатит истерику? Девчонки подумают, что я наезжаю на святую беременную мамашу, и из солидарности с ней надают мне по башке. Из фитнес-зала вытурят, как пить дать. Блин, в душ не успела.
— ...но, видишь ли, Миха не в себе был, запутался, — продолжает она между тем вполне аналитическим тоном. — Это пройдет.
Ай да девка — кто она там по специальности? Часом не психолог?
— ...я не знаю, что там у вас с ним еще может быть, но у нас с ним семья. Которую ты не захотела.
Интересно. Вернее, неинтересно. А из-за ее торжествующего тона еще и смехотворно.
— Слушай, — говорю, — Линда, прикинь, я тут вспомнила. Я тороплюсь все-таки. Я, короче, в душ пошла.
И ухожу.
Но она не отстает, а проявляет настырство: караулит возле раздевалки. Волосы, что ли, сейчас полезет драть? На хрена я их тогда сушила-укладывала...
— Не знаю, зачем ты встречалась с ним...
Вообще-то, дело это не твое, но ладно, получай:
— А зачем встречаются? Ты, например, зачем?
— Что?.. — не сразу догоняет она.
— Почему ты спала с Михой? Тогда?.. — спрашиваю равнодушно и максимально спокойно. — «Не знала»? Он наплел тебе, что не женат?
— Мы сейчас не об этом... это было...
— «Мы» сейчас — вообще ни о чем, а «это» — было, ты права — продолжаю твердокаменно, хотя начинаю находить во всем этом некий бодрящий драйв. Или, может, просто освежилась в душе. — Ты трахалась с моим мужем в моей постели. Наверное, не один раз. И зачем — чтобы сделать кому-то плохо? Или чтобы себе сделать хорошо?
За что мне вообще тебя не любить?.. Мой муж трахнул тебя, твой муж трахнул меня. Получается, ты трахнула моего мужа, а я трахнула твоего. Если рассматривать секс, как способ свести счеты, то мы квиты. Правда, я никогда не рассматривала.
Бэшинг беременных... хм-м, а от этого штырит, оказывается. По крайней мере, если они такие, как Линда. Предродовые депрессии, сомнения, страхи? Она прекрасно владеет собой. Вот кому не грозят преждевременные схватки. За ее абсолютную непредрасположенность к сантиментам я даже начинаю испытывать по отношению к ней некое подобие симпатии.
— Каждый сам за себя, прикинь? — с нахальным хлюпаньем допиваю смузи. — Я, вот, например, не виню ни тебя, ни других посторонних в том, что не стало моего ребенка, так что и тебе не фиг намекать мне, что я на вас беду наслала. Или то, что вам с Михой сказали на скрининге. Что вы считаете за беду. Зла я тебе не желаю. Порчи не наводила. Не имею привычки. У меня и без этого, знаешь ли...
— Нет, нет, я не об этом совершенно... — она нетерпеливо мотает головой.
— Что ж, — не даю ей досказать, — а больше и не о чем.
Я никому не даю отчетов в том, с кем встречалась, встречаюсь или собираюсь встречаться.
На выходе появляется Рик. Он и не представляет, как я ему рада. Демонстративно улыбаюсь ему.
Кажется, его приход окончательно расхолаживает Линду.
На прощание она все же стремится кое-что разъяснить у меня вполобороте:
— Между прочим, это генетический сбой, а не беда.
— А вот это правильно, — киваю твердо и с совершенно искренним одобрением.
Не поясняю, что Михе говорила то же самое.
Вместо прощания с постной вежливостью сжимаю губы и поднимаю вверх брови. Сказать нам с ней друг другу больше нечего — расходимся молча, будто и впрямь до следующей тренировки. Она решает не требовать, как в начале явно планировала, чтоб я «отстала» от Михи. Да я к нему и не приставала.
Под растормошенное тук-туканье в груди иду-вышагиваю к Рику. Сейчас подойду к нему и пройдет. Убегать, торопить не надо, но чем скорее подойду, тем быстрее пройдет.
Она ошибается: я хотела семью... Но ей я этого не сказала. Потому что это никого, ровным счетом никого не касается, хотела я семью, хочу ли сейчас и захочу ли в будущем.
— Что там Аднан? — спрашиваю и даю ему себя поцеловать, а его руке — погладить мой затылок, чтобы затем по спине спуститься вниз. — Потренить-то хоть дал тебе?
— Норм. М-м-м, попа... — одобрительно похлопывает меня по ней Рик, явно стараясь позвонче. — А че там мои шпагаты?..
— Почему «твои»?..
— А чьи ж. Знал бы, что ты их можешь... Ла-адно, дома проверим... Мгм, — снова похлопывает по попе: — Нормально поработала. Заслужила «пад тай».
— Ну, я ж говорю — пошли, а то все вкусное съедят.
— С кем это ты там только что? — осведомляется Рик, когда сидим у тайца.
Я «понимаю» сразу, не придуряясь, и отвечаю с набитым ртом:
— С одной беременной.
— О чем?
– О медитации, конечно. Предродовой. О чем же еще. М-м-м... Вкусно, итит твою мать.
Спустя какое-то время, когда мы, основательно наевшись, попиваем зеленый чай, Рик замечает, пристально глядя на меня:
— Охота тебе бабские темы разводить?
— Неохота, — отвечаю. — Там и темы-то не было.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ Объяснительный скрининг
Проходит день-другой.
— Здравствуй, Кати.
Так, теперь Миха. Они что — решили по очереди?..
Если б в этот момент у меня от неожиданности вывалились из рук ключи от «мини», если со звоном упали бы на бетонный пол, я бы уважать себя перестала.
— Ну привет.
Так, он не уходит.
В самом деле, не надеялась же я, что Линда передала ему наш разговор на словах. А жаль.
Как это утомительно...
— Как ты?
Утомительно, что он не может просто так пройти мимо, будто мы незнакомы. Утомительно, что я при всей моей утомленности готова уделить ему внимание. И значит, мне придется тоже «спешиться» и с серьезным лицом внимать тому, что он там собрался мне говорить — прощения, что ли, просить?..
— Прости меня. Прости за то, что я сделал.
«Спасибо, что ментам на меня не заявила....» У него хватает соображения не говорить этого, хоть об этом он наверняка тоже думал.
Видимо, Миха не совсем урод. Вернее, никогда им не был — просто воображаемый семейный кризис довел его до крайности. А тут еще я отказалась от принятия участия в его семейных планах — новых и хорошо забытых старых. Вот он и ударил меня. Я это понимала и фактически остыла.
Но произошло и другое. От чувств к Михе уже в момент нашего с ним адюльтерного траха не осталось и осколков. А если бы и оставались — его мерзкая пощечина, когда обожгла мне щеку, расплавила бы их, испепелила. Превратила бы в «ничего». А где «ничего», там нет ни упреков, ни обид.
— Ладно, — говорю ему просто.
Подмечаю, что он осунулся немного, что при его атлетическом телосложении делает его почти тощим. Может, стало известно еще что-то новое и удручающее насчет ребенка. Их ребенка.
Бог с ним. Бог с ними — не мое. Завязано — с ним, с его жизнью, в которой нет меня, с той жизнью, в которой я была. Завязано. Ладно.
