— А если серьезно? Вы мне уже преподали урок, что надо читать договор. Впредь я буду внимательной. Ну, можно его как-то увидеть до возвращения в Питер?
Готова поклясться, что на лице Кротова пробежала тень раздражения. И все же нехотя, но он кивает.
— Попрошу прислать мне его на почту и покажу тебе на ноутбуке.
— Спасибо.
Мы направляемся по тропинке к виднеющемуся вдалеке дому. Почему дедуля не отдает землю у меня уже не возникает вопросов. Да тут такое хозяйство, что все не перевезти. А вот какого лешего Кротов прицепился к земле, на которой глупо строить отель, до меня не доходит.
Но когда он на секунды замедляет шаг и прикладывает руку к спине, у меня случается озарение для чего я ему сдалась и что за помешательство на медицинском обследовании и моем здоровье. Щитовидка его моя интересует. Ага. Возможно, идея глупая и я перечитала криминальных новостей, но версия вполне жизнеспособная. Ему нужен какой-то орган. Вопрос только в том, какой. Вот же хитрожопый.
— Если вы видели мои обследования, то должны знать, что у меня хронический пиелонефрит и… такие почки не пересаживаются. А еще они у меня сильно опущены от перепада веса. Такие почти в принципе противопоказано пересаживать.
— Спасибо, что просветила. Буду знать.
Что там еще пересаживают? Печень? Вроде бы, часть да, а она потом разрастается.
— С печенью у меня тоже не все в порядке. Жировой гепатоз. Поджелудочная тоже так себе. А еще у меня панкреатит, — а разве поджелудочную пересаживают? — А еще в детстве я перенесла инфекционный миокардит, так что сердце у меня поражено, — уверенно вру я, наблюдая за тем, как Кротов останавливается. И я вместе с ним. Вид у него странный.
— А месячные у тебя когда?
— Чего?!
— Ну думаю, ты просто ебанутая или все же у тебя ПМС. Обычно бабы несут несусветную пургу, когда у них гормоны шалят, — хм… нет, до месячных еще дней десять. А хотя… — Понял, и то, и то. Ты на черта мне все это говорила?
— У вас болевой синдром. Вы колете себе какие-то препараты. Стало быть, какая-то патология у вас все же имеется. Я все гадаю, зачем я вам сдалась в качестве помощницы. И ко мне сейчас пришла мысль про пересадку какого-то органа. Почка?
— Можешь быть спокойна, мне не нужна пересадка органов, — без тени шутки произносит Кротов, от чего мне становится стыдно за свою тупость. Нужна была бы ему почка, он бы просто предложил мне денег, а не вот это все.
— Да? Ну и на фига я вам тогда нужна?
— Видимо, потому что подобное притягивается к подобному.
— Поясните.
— Лучше не надо. Иди вперед.
— Ну скажите хоть, что у вас болит.
— Спина.
— И что с ней?
— Последствия травмы.
— Что за травма?
— Дежавю. Напомни мне, когда ты стала моей женой, чтобы я перед тобой отчитывался?
— Можно подумать, перед своей женой вы отчитывались. Меня терзают хулиард смутных сомнений.
— Мильфей мой ненаглядный, а ты чего так разговорилась?
— Мильфей это что-то из области захера? — намеренно игнорирую его вопрос.
— Оного самого. Это такой десерт из слоеного теста, заварного крема и малины.
— Мне кажется, у вас какой-то… недоедит сладкого.
— Недоедит, недоедит. Я долго буду ждать, когда ты двинешься вперед?
— А почему я первая?
— Чтобы в случае опасности ты прикрыла меня своей тройкой. Или наступила на капкан первая, — поди разбери, шутит ли он с таким серьезным выражением лица.
— Если нас там ждет опасность, почему мы пошли без охраны?
— Я пошутил, Снежана.
— Тогда вы первый.
Так тебе, гад хитрожопый. Кротов обходит меня и все же двигается по узкой дорожке первым. А что если и дальше доставать его навязчивыми вопросами, переходящими границы дозволенного? Кто захочет держать рядом с собой такого работника?
— Так что там с вашей женой?
— Не надо.
— Что?
— Делать вид, что ты болтливая, любопытная и назойливая дура. Я уволю тебя тогда, когда решу сам. Не надо испытывать мое терпение. Я могу очень долго быть добрым и терпеливым, но наступает такой момент, когда я выхожу из себя, и вот тогда из меня выливаются тонны дерьма. Не провоцируй.
— То есть вы даже не допускаете мысль, что мне может быть реально интересно узнать о вас что-то личное?
— Допускаю.
— Ну и? Вы правда вдовец?
Кротов резко останавливается, и я чуть не врезаюсь ему в спину. Медленно поворачивается ко мне и чувство такое, что сейчас даст мне леща. Он и не скрывает, что его бесит мой вопрос.
— Мне Таня сказала, что вы он самый. Но она была в этом не уверена. Вот мне и стало интересно, правда ли, что ваша жена умерла или нет, — я что сейчас оправдываюсь?
— Правда, — на удивление, спокойно отвечает Кротов.
Бедняжка. Не выдержала счастья рядом с мужем. Видать, я реально плохой человек, но каким бы образом она ни умерла, мне ее совершенно не жаль.
— Обычно люди делаю вид что, они сожалеют, когда заходит речь о смерти, а ты улыбнулась.
— Ну вы же тоже улыбнулись и не сказали в нашу первую встречу, что вам жаль, что у меня умерли родители, а это было логично предположить. А вы тогда сказали на мой комментарий про отсутствие близких и родных — цитата «идеально», вместо сочувствую.
— О, скорпионья злопамятность.
— Нет. Ну что вы, просто внимательность. Да и чего мне сожалеть о смерти незнакомого человека. Это же исключительно ваша трагедия.
— Ты чего такая стерва?
— Ну так сами же сказали — скорпион.
— Точно. Запамятовал.
Кротов молча идет дальше, я семеню вслед за ним. Мы останавливаемся около строения, больше напоминающего помещение для домашнего скота. И, судя по звуку, исходящему оттуда, там реально есть животные.
— А напомните мне, зачем я с вами пошла?
— Чтобы смягчала разговор с дедом и обращала на себя внимание. Найди с ним контакт, ты же деву…
Договорить Кротов не успевает. На нас выливают ведро холодной воды. Жаль, что я с ним поравнялась. Не встала бы рядом, так и не получила бы водицей в морду. Вот тебе и дедуля.
— Вон отсюда, оба.
— Дед, ты не прихуел? — зло бросает Кротов, вытирая тыльной стороной ладони лицо.
— Он имел в виду, не офигели ли вы, дедушка. Мы к вам с нормальными предложениями. Не принимайте, пожалуйста, нас в штыки. Просто выслушайте.
— Пошла вон, шельма.
Я всякое могла ожидать, но точно не то, что этот старый хрен в меня плюнет.
— Ах ты падла, — цежу сквозь зубы и хватаю с земли пластиковое ведро.
А затем со всей силы замахиваюсь им в этого старого хрыча. Удается ударить всего парочку раз. Третий замах я сделать не успеваю в виду напрягшейся задницы. На меня или на нас с Кротовым, поди разбери, скалится большая собака, больше смахивающая на волка.
— Смягчила так смягчила, — слышу позади голос Кротова. — Дед, ты осознаешь, что будет, если не уберёшь сейчас собаку?
— Она вами пообедает. И избавит меня от хлопот.
— Замри, — тихо шепчет позади меня мой уже, скорее всего, бывший начальник. Да нас просто тут сожрут. Меня и увольнять не придется.
Но вот странно, каким бы гадом ни казался Кротов, вместо того чтобы подтолкнуть меня на обед собаке, а самому дать деру, он медленно тянет меня на себя и забирает ведро. Аккуратно ставит его на землю и становится впереди меня.
— Убери собаку.
— Хер тебе, шельмец. Будешь знать, как метить на чужую территорию.
Раз, два, три, четыре, пять и этот гондон преспокойно отчаливает в строение с животными. И все бы ничего, если бы за ним ушла собака. Она на нас не нападает, но следит за каждым нашим вздохом. Стоит нам только немножко синхронно двинуться назад, как она топает следом, не забывая показать зубы.
— Есть какие-нибудь идеи, Снежана Викторовна?
— Да. Вы оставайтесь здесь с собакой, говорят, общение с животными помогает при болях. В вашем случае, в пояснице. А я очень медленно и аккуратно пойду к машине, — отцепляю руку от футболки Кротова, когда понимаю, что слишком сильно сжала ее.
