Этот напыщенный индюк вытирал мне рот своим чертовым белоснежным платком и кутал меня в пальто. Орал на прохожих, которые обзывали меня алкашкой и смотрели брезгливо, как я согнувшись в три погибели уродую пейзаж полупереваренным мороженымм. Это даже не позор. Нет. Это полнейшее фиаско. А я всхлипывала и тряслась, как больная болонка. И маленькая Сашуля гадила меня по пояснице, потому что выше не дотягивалась, а мне страшно хотелось реветь белугой и доесть проклятое мороженое. Которое наверняка раскисло и превратилось в жуткую гадость окончательно.
– А сейчас я отвезу вас в больницу, – безапелляционно заявил Райский, выкинув в урну дорогущий платок. – Не надо открывать рот, умоляю, я уже видел на что вы способны. Я не о вас пекусь, а о дочери. Вдруг вы заразная. Может у вас холера, кто знает.
– Папа, Оля не заразная. Ну зачем ты ее снова обижаешь? – хмурится моя маленькая защитница. Глаза снова начинает пощипывать. – Она витаминки пьет утром, я вилдела. И зарядку делает. И вообще, я домой хочу. Я устала.
– Ты домой, а няню твою я отвезу в больницу. Здоровый человек не может исторгать из себя только что съеденное с таким рыком.
– Не надо. Я сама врач, – всхлипываю, понимая, что спорить с моим начальником, все равно что пытаться остановить разъяренного носорога. – Просто съела…
– Что? Фалафель неделю назад? – щурится слишком уж заботливый Вадим Игоревич. – Со здоровьем шутить нельзя, зайчишка. Ты нам нужна живая.
– Что? Как вы меня…? Не смейте так ко мне обращаться, – к горлу снова подскакивает тошнота, а перед глазами… Перед глазами у меня подпрыгивают морковки с помпонами. Главное не свалиться в обморок. А то этот нахальный мерзавец точно меня отвезет в больницу, а потом. По результатам анализов, вышибет меня из своего дома. И не видать мне собственной клиники, как своих ушей. Да и жить мне негде. Ну и деньги, которые платит мне Райский, сейчас совсем не лишние и очень хорошие. А то, что мне там показалось сейчас, скорее всего просто плод моего воспаленного гормонами воображения. Не бывает таких совпадений. И тот чертов охотник был огромнее моего огромного начальника. И… Черт, сексуальнее. Хотя Райский… Так, все. Все, иначе я додумаюсь черт знает до чего. Да и не обратил бы на такую как я внимания этот злобный мужик, который стоит сейчас рядом, и с напряжением смотрит на мою зависшую персону.
– А ты не смей мне указывать, что я могу говорить, а что нет, зайчишка. И оспаривать мои решения. В конце концов ты моя подчиненная. Но ты какая-то слишком наглая. Не было еще у меня прислуги с таким самомнением. Ты должна под козырек сразу брать, и говорить «Да, мой белый господин».
– Я не прислуга, – вспыхиваю как спичка. Прищуренный взгляд ледяных глаз становится заинтересованным. – А вы мне не господин. И еще раз назовете меня зайчишкой…
– Что будет? Оторвешь мне морковку? Слушай, утомила. В машину. Быстро. Мы едем в клинику.
– Сашуле не стоит мотаться по больницам. Сейчас эпид обстановка тяжелая. Да и клинка к которой вы приписаны сегодня на дезинфекции. Дкмаете почему Зюнька, то есть Зинаида Альфредовна была с нами в детском центре? – господи, как же жалко я звучу. И все мои аргументы идиотские совсем не трогают этого ошалевшего от чувства собственной охрененности самца.
– Мери Поппинс, вы слишком высоко цените свою персону, не уважаете работодателя, упрямитесь, нахальничаете, пререкаетесь и в дело и не в дело. Может мне вас уволить? Или выпороть? Да, лучше второе. Полезнее для вашего дальнейшего существования.
– Вадим Игоревич, пожалуйста…
– Папочка, ну поехали уже домой. И Оле там станет лучше. Мы с ней поиграем, скушаем салат фруктовый. Знаешь, какой она делает офигенский салат? И тебя угостим. А потом можем поиграть в «Большую охоту». Там знаешь, можно…
– Охотиться на зайцев? – о черт, голос Райского хриплый, словно присыпанный песком, пробирает меня до печенок. Смотрит он на меня, словно собирается стереть в порошок. У меня слабнут ноги.
– Нет, на сусликов, – выдыхаю, борясь со странным предчувствием надвигающегося огромного «пипца». Что-то сломал во мне тот страшный, сумасшедший охотник с вечеринки. А может его семя, проросшее во мне, высасывает из меня остатки разумности. Порочное семя, грешной ночи. Иначе чем объяснить тот факт, что я, фригидная, скоро наверное начну кидаться на злобных мужиков, которые на меня и не посмотрят, как на объект желания. Уж точно не Райский. И такой, как он ни за что бы не пошел на сумасшедшее пати для извращуг. Просто мои гормоны сейчас сходят с ума.
– Хорошо. На сусликов, так на сусликов, – вдруг соглашается мой мучитель.
– Ура, ура, ура! – скачет вокруг нас маленькая девочка, которая меня снова спасла.
В машине тепло. Я даже задремываю на переднем сиденьи, рядом с Райским. Сзади, пристегнутая в детском кресле заботливым отцом. Радостно щебечет моя замечательная воспитанница.
– Суслик, просыпайся, – дует мне в щеку огненный вихрь. Я открываю глаза и понимаю, что мы больше не двигаемся. Машина стоит возле… О нет. Это что, какая-то изощренная издевка? Я смотрю на ступени, рядом с которым припаркована огромная агрессивная машина моего несносного шефа, и не сдерживаю стон.
– Просто убедимся, что ты в порядке. А Сашуле купим маску. Да дочь? Ты хочешь маску, будешь в ней, как доктор Пилюлькин.
– Вы не могли меня отвезти в какую нибудь другую, любую, самую дешевую клинику? – обреченно шепчу я.
– Эта была ближе всех. Да и скупой платит дважды. Я, знаешь ли, за челядью и скотной ухаживаю, не скуплюсь. Потом меньше проблем. Хватит копыриться, дел на полчаса. Мне еще на работу, а я тут уговариваю блевотную няню пройти обследование. Ты знаешь, сколько стоит час моего рабочего времени, зайчиха? Так что бери свой круглый зад в свои шаловливые ручонки и цыгель, – он начинает сердиться. Глаза мечут молнии. Интересно, он ведь собирал обо мне информацию, и привез меня в самое несчастное для меня место. Неужели специально?
– Вы нарочно? – чувствую, как наливаются слезами мои ясны очи.
– Не морочь мне голову. И не парься, я плачу. Ну…
И что мне делать остается? Выползаю из раскаленного нутра джипа. Почти выпадаю. И если бы меня не успел поймать за шкирку, как шелудивого кошака, Райский, я бы точно позорно растянулась возле ступеней моей родной больницы, в которой я счастливо работала ведущим гинекологом, пока не…
– Не стоило, я бы…
– Ты бы переломала себе все свои ходули и осталась бы лежать ковриком у белокаменных ступеней, – насмешливо шипит Райский. Сашуля молча
