супит носик пуговку, вертится рядом.
– Папа, ходули только у клоунов бывают. А у Оли нет же носа красного.
– Точно, он у нее белый. Ты сердишься, няня Мак Фи? Или напугана?
– Я не хочу идти в эту больницу. Потому что…
Договорить я не успеваю, потому что дверь клиник распахивается и выпускает из себя кого бы вы думали? Ну точно, беда то не приходит одна. Лучше бы я переломала ходули, лучше бы меня вывернуло наизнанку возле кафе, лучше бы меня переехал джипом нахальный мерзавец, слишком крепко меня прижимающий к себе. Интересно, что у него там в кармане такое твердое?
– Не бойся, Зайчишка, больно тебе не будет. Ты же врач, – шепчет Райский, так и не выпуская меня из захвата своих ручищ. – А я тебе за это куплю сосачку.
– Чего? – ошалело выдыхаю я, не сводя взгляда с Олега, спускающегося по лестнице. На его локте висит незнакомая мне девка. И смеется так по проститутски. Мне кажется, что я сейчас сдохну от безысходности и рвущей душу обиды.
– Сосачку на палке, говорю.
– О, а мне можно тоже Чупик? – ожиляется Сашуля, чем приводит меня в подобие чувств.
– Тебе нельзя. Там одна химия, – хмыкает мерзкий нахальный мой шеф. – А вот Оле куплю. Большой такой… Оля, ты хочешь большой…
Я хочу одного – исчезнуть. Просто раствориться в пространстве, спрятаться от этого треклятого фарса. Поэтому выворачиваюсь из медвежьих объятий, безуспешно. Но у меня еще есть надежда, что я успею спрятаться в машине. И не буду выглядеть жалкой и оплеванной. Но, с моим ли везеньем?
– Ольга? – голос Олега звучит как гром. Он удивлен и раздражен, судя по тону. И я повисаю в лапищах Райского, как чертов плюшевый заяц. Унизительно. Мой муж с како-то шлюхой смотрит на меня с жалостью. Боже. Боже.
– Дорогая, кто это? Ты откуда-то знаешь этого человека? – со слишком наигранной ревностью, спрашивает меня Райский. Я даже умирать передумываю от жалости к себе, и замираю от офигения. – Зайка, я тебе вопрос задал, – встряхивает меня, как грушу.
– Уммммыыы, – мычу я, онемев от обалдения. И от взгляда Лежи, которым он меня испепеляет.
– Да, мне бы тоже хотелось знать почему вы так нагло лапаете мою все еще жену? – о, господи. Это какой то фарс.
– Жену? – гнусит болтающаяся на локте моего мужа девка. – Олег, ты не говорил…
– Помолчи, – рычит Олежа. Если бы взглядом можно было убивать, Райский бы уже валялся бездыханным на свежем снегу. Я слишком хорошо знаю Олега. Он в ярости. И не контролирует себя сейчас. – Да, Оля, может объяснишь, кто это еще на хрен такой? Мне, а не этому хмырю.
– Выбирай выражения. Тут ребенок, – наконец у меня прорезается голос. – Имей совесть и достоинство.
– Плевал я на соплячку, – зря он это сказал. Райский ставит меня на ноги аккуратно, как статуэтку. – Шлюха, быстро ты себе нашла козла.
– Мой папа не козел, – выступает вперед Сашуля. Сжав кулачки. И сейчас она нескончаемо похожа на отца. – Он сильный и бизнесмен. А еще, он очень не любит, когда обижают тех, кого он любит. И тебе, дядька, он сейчас так втащит. Да, пап?
– Да, дочь.
– Не надо. Вадим Игоревич, любой конфликт можно решить словами. Тем более тут ребенок, какой пример вы покажете дочери? – блею я тихо, глядя на ноздри начальника, раздувающиеся, как у породистого жеребца. – Давайте просто уедем.
– Пожалела этого упыря. Он кто?
– Это мой муж, – вздыхаю я. Мне стыдно до ужаса. За сцену, которую устроил Олег. За то, что он с женщиной, гораздо более красивой чем я и ухоженной, за то, что он обидел малышку.
– Наконец-то, вспомнила, – мерзко ухмыляется Олег. Я раньше никогда не замечала, что он может быть таким. – Что, неужели забыла рассказать своему трахарю что замужем? Так что, брат молочный, познакомимся? Олег Анатольевич Задорнов, главврач этой клиники. А вот ты что за ком с бугра? Оля, старый хмырь в курсе, что ты себе нашла сокровище с прицепом?
Райский игнорирует издевательски поданную ему руку, играет желваками. Встал передо мной, будто закрывая нас Сашулей от омерзительного действа.
– Оль, а что такое с прицепом? – тихо шепчет малышка. А я умираю от жгучего стыда. Как я могла думать, что люблю такое ничтожество? Видела же, что Олег за человек. Девчонки предупреждали. А я словно ослепла, будто шоры на глаза упали. И папа мой все время говорил, что Олег мой счастливый билет. И что больше я никому не нужна.
– Олег, не надо, – скулит девка, давно уже оценившая расстановку сил, и скорее всего одежду Райского. Глаз то у нее наверняка наметан. И Олег явно проигрывает Вадиму Игоревичу по всем фронтам, но этого не понимает. Потому что всегда считал себя выше других Потому что, как он мне сказал, мой потолок работяга с завода. – Пойдем, у нас столик заказан. Пойдем.
– Я бы на твоем месте послушал свою даму, – ровный голос Райского звучит спокойно, с превосходством. – Только сначала извинись перед моими.
– Да кто ты такой? – шипит Задорнов и делает резкий выпад, икает на полуслове и сгибается. А мне показалось, что Вадим Игоревич не шелохнулся.
– В машину, девочки. Эту клинику я с землей сравняю. Завтра. Сегодня ты меня утомил. Брат, мля.
– Но… – шепчу я, с ужасом глядя на корчащегося на земле Олега.
– Я сказал в машину. Когда ты уже научишься не перечить? Тем более, что я страшно зол сейчас. Пристегни Сашулю. Быстро, – рычит начальник, и вдруг хлопает меня по ягодице. Я белкой мчусь к джипу. Лицо пылает, зад горит, словно перцем присыпанный.
– Засужу, – несется мне в спину сдавленный рев моего мужа. Бывшего мужа. – Сука, без штанов оставлю. И отцу твоему скажу, что ты за…
– Вернуться что ли? – задумчиво бубнит Вадим Игоревич. – Слушай, говорят муж да жена одна сатана. Ты ведь не такая?
– Не надо, не превращайтесь обратно в циника и злобного огра. Спасибо, – тихо шепчу я. И вдруг наклоняюсь и целую в щеку этого нахального великана. Чувствую губами колкую щетину, а в голове звонят тревожным набатом колокола.
– Ты прости, сам виноват. Я просто не знал, что…
– Не надо, – выдыхаю я и прикрыв глаза откидываюсь на спинку дорогого сиденья. Никогда в жизни никто не вступался за меня вот так. Никто и никогда.
Вадим Райский
А вообще у женщин нет недостатков. Только спецэффекты
За нее никто и никогда не заступался. Никто и никогда. И щека у меня горела от прикосновения мягких губ
