а дыхание замедлилось.
– Что? – отозвался он непривычно низко, тихо.
– Разреши мне снять с тебя мерки!
– Что?!
Ему понадобилось какое-то время.
Сначала – чтобы моя просьба достигла глубин его разума. Пробралась там по лабиринтам и всяким закоулкам. Затем – чтобы отразиться изумлением на лице.
А потом – чтобы Антон перехватил мою руку, спасая пуговицу.
Простое прикосновение не должно же так обжигать?
– Что? – повторил он уже обычно, без всяких там взволнованных интонаций.
– Я умираю от желания сшить тебе нормальный костюм. Правда, я никогда не шила для мужчин, но, наверное, это не сложнее, чем для женщин. Выпуклостей меньше там и тут… Не знаю. Надо обязательно попробовать.
У него стало странное выражение лица – такое бывает перед особо злостным чиханием.
Вы замечали, что только мужчины чихают со всей оглушительностью, на какую способны? Так, чтобы воробьи взлетали на соседней улице, а все, кто в помещении, – от испуга подпрыгивали до потолка?
Женщины никогда себе такого не позволяют, если только им уже не исполнилось шестьдесят.
Но Антон не стал чихать – он расхохотался, да так, что слезы брызнули из глаз.
Натурально, как у клоуна.
– Прости, – всхлипнул он, – прости, пожалуйста. – После чего вдруг успокоился, как будто верховный главнокомандующий его психики отдал такой приказ, и оторвал мою руку от пуговицы. – Прости, – снова повторил, присаживаясь передо мной на корточки.
Теперь я смотрела на него сверху вниз, что было куда приятнее, чем задирать голову.
Впрочем, голову мне сейчас можно было смело рубить с плеч – вряд ли я обратила бы на это внимание. Очень некогда было: я тут сходила с ума.
Ну серьезно – разве меня прежде никто не брал за руку?
Что вот началось?
Отчего это так мучительно-сладко, и хочется больше, и сразу понятно, что всего будет мало?
– Я действительно стал плохо спать, – продолжал Антон с раскаянием человека, который совершил страшное преступление. – И я устал разгадывать твои загадки, Мирослава.
Ми-ро-сла-ва.
Слышите мягкие перекаты надвигающейся грозы в моем имени?
Чувствуете, каково это – глядеть в око бури?
– Какие еще загадки? – пролепетала я завороженно.
– О женщине, которая выберет меня. О том, почему ты все же пришла на чертов Лехин день рождения.
– Я могу ответить на каждый твой вопрос, Антон, – мягко сказала я.
– Пожалуйста, – попросил он расстроенно, – не надо. Зря я сегодня пришел, но нельзя же просто бросить женщину, которая рыдала среди могил. Посмотри, куда нас привело обычное сочувствие. – И он встал – клинком по груди, и отошел – ударом наискосок. – Я пойду, – сказал торопливо. – Не провожай меня.
– А мерки? – только и могла обронить я.
Его рот дернулся.
– Остановись, Мирослава, я тебя очень прошу: остановись, – рявкнул он и сбежал, подлец.
А я осталась – оглушенной и нашинкованной в лоскуты.
Сентябрь пришел с дождями.
Дела огородные заканчивались, мне было маетно и грустно, и я все чаще приезжала в квартиру Алеши и все дольше в ней оставалась.
Он вернулся с гастролей капризным, взбалмошным, как будто его там как следует перебултыхнули.
Меня тоже перебултыхнули, но я же не жаловалась.
Вела себя притихшей мышкой и вынашивала коварные планы.
У вас бывает, что какая-нибудь глупая идея прорастает во все ваше существо, не давая ни минуты покоя?
Мерки. Костюм. Антон.
А ведь с таким же пылом я могла бы мечтать полететь в космос, например, и изменить этот мир.
Бабушка всегда говорила, что на мне хоть кол теши, если что-то приспичит.
Так вот.
Мне действительно приспичило.
Припекло так припекло.
Дело оставалось за малым: отловить объект моего портновского рвения.
Антон ушел со всех радаров так радикально, что даже обычно нечуткий Алеша начал волноваться.
– Ты как знаешь, – говаривал он, услышав в трубке, что его брат занят, но когда-нибудь точно перезвонит, – а с малым что-то не то происходит. Может, он себе женщину завел?
Да нет, как раз изо всех сил старался не заводить.
Естественно, до бесконечности Антон прятаться от семьи не мог – не с Алешиной тягой к родственным посиделкам, но примерно месяц он продержался.
Я же дала ему достаточно времени, чтобы со мной примириться?
За месяц можно многое успеть, если как следует постараться.
Терпение мое было на исходе. Казалось, будто безжалостные охотники гонят лису на флажки.
Лиса – это я. И охотник – тоже я.
Да, именно так я себя и ощущала.
Рвущейся вперед и загнанной одновременно. Страх и азарт, злость из-за бессмысленности пряток и радость из-за них же.
Тебя тоже несет, мой милый.
Ты тоже боишься, мой предсказанный.
Не меня – отвергнуть женщину не так уж и сложно.
Ты боишься себя.
Чтобы понять, отчего Алешу так перебултыхало на гастролях, я отправилась в театр, где всегда все про всех знали.
Время от времени, когда было подходящее время и настроение, я помогала Розе Наумовне шить костюмы. Вот и сейчас костюмерша с радостью усадила меня расшивать снежинками платье ледяной королеве – театр начинал потихоньку готовиться к зиме и детским новогодним утренникам.
– А научите меня кроить на мужчин? – спросила я, орудуя иглой.
Было утро, и в театре царил покой. Из одной из гримерок раздавались голоса и смех – артисты прогоняли текст вечернего представления и трепались ни о чем. Работники сцены колотили какие-то декорации за стеной.
Сцена тонула в темноте.
Я любила пустой театр еще сильнее, чем наполненный зрителями.
Это была магия другого рода – спящая, затаившаяся, но живая и мощная.
– Научу, детонька, – легко согласилась Роза Наумовна, – будет Алеша у нас ходить еще краше прежнего.
Ну да.
Кому мне еще шить, как не мужу. Некому же больше.
– Что с ним случилось, что он вернулся таким расстроенным? – спросила небрежно.
Роза Наумовна на гастроли не ездила, но разве это могло ей помешать быть в курсе всего, что там происходило?
Она всплеснула руками.
– Ты не знаешь? В отзывах написали, что он слишком стар для дяди Вани. В интернете разразилась крупная дискуссия на эту тему, ужас просто. У Алеши даже сердце прихватило, ему Вешников валокордин капал.
– Стар для дяди Вани? – возмутилась я. – Они там с ума сошли, что ли? Персонажу Чехова сорок семь лет!
– Нынешние зрители избалованы красивыми молодыми артистами, – вздохнула Роза Наумовна. – Привыкли к кукольным сериальным лицам, вот Алеше и досталось на пустом месте.
– Как несправедливо! – От обиды я даже укололась.
Слизнула капельку крови, глубоко задумавшись.
Как взбодрить стареющего мужа, павшего в пропасть переживаний из-за своего
