– Почему? Почему ты так печешься обо мне?
– Я думаю, ты уже поняла.
– Почему я?
Он на мгновение отстранился от нее. Достал карточку из заднего кармана, положил ее на кофейный столик, весь запачканный бледными отпечатками в форме колец.
– Это мой номер в Сиэтле. Если меня не будет, оставь сообщение. Я регулярно прослушиваю автоответчик, но там я обычно бываю поздно вечером.
– А многие из тех, кто работает в клубе, там же и живут?
– Почти никто, кроме Ванессы и Джеффри. Любой клиент может остаться на ночь, тогда просят остаться и весь необходимый персонал.
Ее сердце прыгало просто невыносимо. Она высвободила руку из-под его ладони и поднялась:
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Какой? – Он быстрым движением вскочил на ноги. Она, наверное, ужасно выглядит.
– Почему ты думаешь, что хочешь… нет, я не то сказала.
– Почему я хочу тебя? – Он прошелся по комнате с неизъяснимой пружинистой грацией дикого зверя. Феникс представилась большая кошка, ходящая взад-вперед по клетке. Он остановился перед вазой Эйприл, глядя, как свет играет на ее гранях.
Полоса молнии прорезала небо за окном, озарив белым блестящим светом черты Романа.
Феникс затаила дыхание и обнаружила, что вообще не может дышать.
Издалека доносились раскаты грома.
Он поднял голову и посмотрел ей в лицо прямым, немигающим взглядом:
– Я очень хочу тебя. Я хочу тебя с первой минуты, как увидел. Когда ты прикоснулась ко мне руками, я думал, что взорвусь. Я еще никогда так сильно и так быстро не возбуждался.
Феникс хотела отвернуться, но поняла, что не может оторвать от него глаз.
– Мне больно на тебя смотреть. Понимаешь, о чем я? Она покачала головой, раздвинув губы, чтобы всасывать воздух небольшими глотками.
– Я тебе расскажу. – Он двинулся к ней и остановился, когда между ними осталось лишь несколько сантиметров. – Я возбужден. Я хочу расстегнуть джинсы и погрузиться в тебя, Феникс. Я хочу так глубоко в тебя войти, что мы не будем знать, где кончаешься ты и где начинаюсь я. И возможно, я там останусь навсегда.
– Не надо, – выдохнула она наконец. У нее все горело – в горле, в груди и в животе, между ногами, где было мокро и больно, – так же больно, как в бедрах.
– Ты спросила, и я ответил.
Она отступила назад.
Он последовал за ней.
Феникс наткнулась на входную дверь.
Роман поймал ее, взял ее ладони и пригвоздил их своими к стене у нее над головой. Он накрыл ее своим телом так, чтобы она не смогла шевельнуться.
– Теперь ты чувствуешь, что я имею в виду? – Он впился в нее губами. – Скажи мне.
Его твердая мужская плоть обожгла ей живот подобно раскаленному железу.
– Скажи мне.
– Чувствую.
– А я чувствую тебя. – Он без труда взял обе ее ладони в свою. Ее свитер, задранный кверху, открыл обнаженную грудь. – Если ты против, я перестану.
Кровь пульсировала по всему телу Феникс. Везде, где он касался, и везде, где не касался.
Он прикрыл свои прекрасные глаза, склонился над ней и потерся своей жесткой щекой сначала об один сосок, потом о другой. Феникс вскрикнула и изогнулась.
– Ты только скажи, – произнес он срывающимся голосом.
Не останавливайся. Пусть это длится вечно. Она выгнула спину и застонала, когда он кончиком языка дотронулся до того места, которого только что касалась его щека.
Ловкие пальцы, которым, наверное, приходилось заряжать в темноте оружие, легко и быстро расстегнули застежку и молнию на ее джинсах. Несколько умелых движений, и ее обнаженные бедра обдало прохладным воздухом.
– Ты ничего не говоришь, Феникс, – произнес Роман в ее раскрытые губы и принялся изощренно ласкать их. – Скажи что-нибудь.
– Не надо… останавливаться.
Он гортанно засмеялся:
– Я же обещал, что не сделаю этого, если ты не захочешь.
Его пальцы скользнули меж ее бедрами, пробираясь в потайные глубины ее горячей, набухшей плоти.
– Почему? – Феникс выгнулась от растущего напряжения, по ее телу прошла волнами дрожь.
– Ты не сказал, почему именно я. Или таких женщин много? – Она что, чокнулась? Что ее дернуло задать ему такой сумасшедший вопрос?
Его дыхание пощипывало ей ухо.
– Ты хочешь, чтобы я сказал: да, у меня такое случается со многими женщинами.
– Мы же чужие.
– Разве? Не помню, чтобы какая-нибудь женщина вызывала у меня подобные чувства.
Если ты ему поверишь, значит, правы те, кто считает тебя дурочкой.
— Ты меня не знаешь.
– Я узнаю тебя. Я узнаю тебя так, как если бы твоя кожа была моей, Ви Джи. И я заставлю тебя чувствовать, как моя кожа скользит по твоей, даже если мы будем на разных концах света.
Почему?
Она услышала скрежет расстегивающейся молнии на его джинсах. Еще через секунду его член уперся ей в живот, желая той бесконечной глубины, которую он ей обещал.
Он целовал ее, заполняя языком ее рот и обхватив руками ее лицо, чтобы удержать его под напором яростной атаки.
Может быть, это и было то блаженство, тот экстаз, о котором говорила Эйприл, который она открыла и с которым не хотела расставаться.
– Боже, какая ты сексуальная, – отстранившись, прошептал Роман. ~ Я хочу раствориться в тебе. Я хочу, чтобы ты забыла, кто ты и где ты находишься, и быть там вместе с тобой. Раскройся мне навстречу.
Произнося эти слова, он искал то, о чем просил, нетерпеливо скользя членом меж ее бедрами, по ее влажной, жаждущей ласки плоти.
Ее сердце затрепетало, как пойманная птица. Желание, спрятанное в глубине ее существа, призывало ее сделать так, как он просит: скинуть джинсы и обвить ногами его тонкую талию, пронзить себя его силой.
Он стягивал с нее джинсы, снова покусывая ей губы и сжимая грудь нежным, но сводящим с ума движением. Ее руки нашли его ягодицы. Твердая мускулистая плоть. – Давай, – прошептал он. – Помоги мне.
Помочь ему. Помочь ему связать себя с ним. Помочь ему заручиться ее доверием.
Феникс окаменела.
Роман тут же замер. Держа одну руку на ее груди, а другую – на бедре, он стоял как статуя; воздух в комнате с каждой секундой становился все холоднее. Еще одна вспышка молнии разорвала небо. На этот раз гром прогремел почти сразу же.
Она вобрала в себя холод комнаты, и с этим холодом та часть ее существа, которая никогда раньше не прорывалась наружу таким образом, снова затихла. Пульс продолжал биться, но медленней, не так настойчиво.
Не произнеся ни слова, Роман опустил руки. Он заправил рубашку в джинсы и застегнул их.
Жар обдал лицо и шею Феникс. Неловким движением она опустила свитер и натянула трусы и джинсы.
Роман поднял пистолет – она не слышала, как он упал – и молча заткнул его за пояс, после этого поглядел ей в лицо.
