С утра перед экскурсией в Гранаду я решила сбегать искупаться, чтобы не терять целый день без моря. Над водой еще поднимался утренний туман, берег был пуст, чист и прохладен. Вода приняла меня в свои теплые объятия и долго не выпускала. Я несколько раз подплывала к берегу, начинала выходить, но, не удержавшись от соблазна, падала в чистую лазурь воды и снова уплывала от берега. Море часто напоминает мне нежного возлюбленного, ласки которого так сладки, что невозможно разжать объятия. Когда я вырвалась из морского плена, пляжные служители уже расстилали матрасики по лежакам и открывали зонтики — пляж начинал работу.
Весело шлепая тапками по пяткам, я направлялась в отель, когда неожиданно на полдороге встретила Марину.
— Ты куда это? — изумилась я.
— А ты откуда? — строго спросила она.
— С купания, сейчас зайду переоденусь, поем и поедем, — сообщила я ей свою программу.
— Когда все это сделаешь, мы уже никуда не поедем, — Марина показала на часы. — Я взяла твою сумку, пойдем на автобус.
— Но я не могу ехать в шлепанцах! — возмутилась я.
— Ты можешь не ехать вообще или ехать в шлепанцах, — Марина решила использовать грамматическую мощь русского языка.
— А фотоаппарат? — Это была моя последняя надежда забежать в номер.
— Взяла. Деньги, очки и шляпу тоже взяла. Пошли, человек-амфибия! — Она двинулась в сторону автовокзала, а я, вздохнув и расчесав руками еще мокрые волосы, отправилась за ней.
Что делать, экскурсионная программа — это святое, к тому же мне действительно очень хотелось посмотреть на сказочный эмирский дворец, сады Хениралиты, так по-испански звучит Семирамида, роскошь и красота которых вошли в поговорку на всех континентах. Так что я была рада, что Марина не дала мне опоздать и позаботилась собрать мои вещи, необходимые в поездке.
Путь нам предстоял не близкий: километров двести в глубь материка к подножию гор Сьерра-Невада. На мое недоумение, почему большинство исторических мест расположено так далеко от моря, Марина не хуже экскурсовода объяснила, что Средиземное море было освоено для судоходства с древних времен и не только в торговых, но и в военных целях. Враг в этих краях всегда приходил с моря, поэтому крупные города, имеющие политическое значение, строили в глубине материка. Так легче было организовать их оборону. На побережье возводили либо крепости, вроде Малаги, либо рыбачьи деревушки, такие как наша Бельальмадена.
— Так что мы отдыхаем в страшной дыре, по средневековым понятиям, — подытожила Марина.
— Это и без исторических пояснений ясно. Зайди в любой магазин — ужас, смотреть совершенно не на что, — согласилась я.
— Ты сюда приехала не по магазинам бегать, этого добра и в Москве хватает, а знакомиться с шедеврами культуры, — строго напомнила подруга.
— В Москве, между прочим, шедевров тоже не меньше, чем магазинов. А покупки сделать все-таки надо. Одна моя знакомая, очень умная женщина и опытный путешественник, говорит: «Если в поездке ничего себе не покупать, то это очень вредно. Покупки создают благоприятный эмоциональный фон для восприятия культуры, так же, как хорошая еда». — Я во что бы то ни стало хотела отстоять свои права на простые земные радости, но, конечно, не в ущерб высокому искусству.
Пейзаж за окном постепенно менялся, мы по серпантину дороги поднимались все выше в горы, и скоро заснеженные вершины заблестели в ярком полуденном солнце. Через час мы прибыли в Гранаду.
Первые впечатления от улиц, проплывающих за окнами туристического автобуса, совершенно не совпадали с моим представлением о средневековом испанском городе. В архитектуре домов и площадей, увиденных из окон автобуса, не было готической угловатости и строгости, и общий стиль строений казался каким-то не европейским. Я поделилась своим недоумением с Мариной. Она засмеялась и приобняла меня за плечи:
— Вот за что тебя люблю, так это за то, что при отсутствии знаний ты с успехом заменяешь их интуицией. А твое художественное чутье вообще удивительно.
Признаюсь, ее похвала была мне очень приятна хотя бы потому, что была очень редким явлением в наших отношениях. Марина была ко мне привязана, мы дружили много лет, общались часто и с удовольствием, но комплиментами она меня не баловала. Поэтому я решила не обращать внимания на слова несколько сомнительного утверждения о «полном отсутствии знаний», к тому же я так и не поняла, за что, собственно, меня хвалят, но не стала портить впечатления о своей интуиции.
Автобус по узким улицам добрался, с натужным ревом, до центральной туристической парковки. Дальше мы должны были идти пешком по историческому центру Гранады. Местный гид, встретивший нас у автобуса, в отличие от севильского, был говорящим и бодро затараторил имена и даты. Мы двинулись к какому-то собору и через ворота вошли во внутренний дворик.
— Осторожно, смотрите под ноги! — предостерег нас гид.
Мощеный двор перед храмом был засажен апельсиновыми деревьями, изящно подстриженными в форме зонтиков, и разбит на квадраты каменными канавками, через которые вся наша туристическая группа сосредоточенно перешагивала.
— Послушай, — я взяла Марину за руку и показала на канавки, — это же арыки. — Я никогда не была на Востоке, никогда не видела арыков, но это слово вдруг всплыло во мне, как озарение.
— Умница, — искренне порадовалась Марина. — Ты права. Это — арыки, а это что? — Она указала на громаду храма.
— А это мечеть, — догадалась я.
Я оказалась абсолютно права и точно почувствовала в атмосфере Гранады нечто неевропейское, незнакомое, экзотическое. Гранада, так же как Кордова, Кадис к началу второго тысячелетия были крупными центрами мусульманского мира. После завоевания почти всего Иберийского полуострова арабами для здешних мест настала эпоха возрождения, но не европейско-христианская, а азиатско-мусульманская. На пороге первого и второго тысячелетий обе культуры развивались бурно, но мусульманский мир был впереди и в части науки, да и в других сферах. Все это и многое другое, что было мне совершенно неизвестно, сообщила нам гид около одного из красивейших зданий в центре — медресе — мусульманской духовной школы. Уникальность и историческая ценность Гранады в том, что образцы мусульманской культуры, начиная с десятого и до пятнадцатого века, сохранились здесь в своей средневековой неприкосновенности, так как то, что не было разрушено после изгнания из этих мест арабов, не изменилось, не модернизировалось. Культура христианского мира просто обтекала осколки мусульманской, не развивая и не меняя в них ничего. В тех странах, что остались мусульманскими, культурный процесс развивался, впитывая прошлое, и оно растворялось, переплавлялось, исчезало в следующих эпохах. А в Испании образовался этакий заповедник, где образцы чужой культуры сохранились порой лучше, чем шедевры своей собственной.
