Он уложил меня на простыни и осыпал поцелуями, раздевая. Я раскинула руки, словно птица, которая парила. И ведь действительно чувствовала себя как будто в небесах, на невесомых облаках в объятиях сильных, горячих рук, обласканная влажными губами и нежным шепотом слов.
- Алексис, девочка моя. Любимая, - повторял Брендон снова и снова. – Моя. Моя хорошая.
- Твоя. Я твоя, Брен, - откликалась я ему, замечая, как он стискивает меня крепче, целует жарче.
Брен изучил губами все мое тело, но особенно долго задержался на груди. Он творил своим ртом что-то незаконное, заставляя скулить и корчиться, просить, сама не знаю о чем и ерзать под ним от нетерпения.
- Хочу тебя, - выдохнула я.
- О, боже, детка, - прохрипел Торн, – повтори это.
- Хочу тебя, Брен, - поспешила я исполнить его просьбу наслаждаясь тем, как он крепче сжал меня и толкнулся бедрами вперед.
Брендон выпустил изо рта хриплый, гортанный стон, и я, желая услышать этот звук опять, повторяла снова и снова:
- Хочу. Хочу тебя…
Сдирая с него одежду, я умудрялась стонать и целовать его руки, плечи, одновременно подставляя его рту и губам свою грудь.
Мне хотелось ощущать его всем телом, голой кожей, но, когда мы оба наконец избавились от одежды и прижались друг к другу, этого снова оказалось мало.
Последнее и самое сильное желание вскипело в крови. Соединиться. Слиться воедино. Прорасти друг в другу. Отдаться.
Этому нереально было противиться, глупо пытаться игнорировать, бороться, отказываться.
- Моя, - выдохнул Брен мне в губы, наконец давая то, что я так давно желала.
- Твоя, - откликнулась я, раскрываясь навстречу его натиску, принимая его любовь, которая сливалась с моей. – Всегда твоя.
Мы двигались синхронно, и я понимала, что он идеален для меня. Такой неистовый, дикий и одновременно нежный, заботливый. Мне хотелось быть для него лучшей тоже, и я старалась отвечать со всем пылом и страстью, что горели во мне благодаря Брендону.
Когда пожар грозил спалить меня до тла и разорвать финальным взрывом на множество мелких кусочков, я зажмурилась, прижалась к Брену, вцепилась в его плечи, вдавливая ногти в кожу, оставляя следы, простонала:
- Люблю тебя. Я люблю тебя, Брен.
И выгнулась, отпуская все свои страхи, сдержанность и забывая скромности.
Я не помнила толком, что было потом. Мое тело обмякло, а глаза закрывались. Брендон что-то шептал на ухо, укрывая простыней. Но меня больше слов волновали касания его губ и как он щекотно прикусил мочку. Я захихикала, прося пощады и сна.
Кажется, в нашу негу пытался порваться рингтон моего мобильного, но я только согласно промычала, когда Брен сказал, чтобы все шли к черту до утра. И выключил звук.
Я проснулась, когда солнце начало щекотать лицо, расцвечивая небо за окном пожаром финальных всполохов рассвета. Вино давало о себе знать, разбудив меня так рано. Голова не болела, но чуть мутило. Возможно от недосыпа. Брен обнимал меня всю ночь, и до сих пор его тяжелые, горячие руки держали крепко. Он словно заявлял на меня свои права, говорил так, что никуда теперь меня не отпустит. А я и не хотела обратного.
Невольно вспомнилось утро Вегаса, и сердце сдавило болью. Но ведь сегодня я не чужая невеста, не пьяная нимфетка, что висла на шее у скучающего бизнесмена, который завернул в город Порока. Сейчас мы открыты друг для друга. Минимальный дискомфорт лишь в том, что он мой босс, а я его подчиненная. Хотя при этом я и его партнер одновременно. Мы на равных.
Мысль о партнерстве и доле в проекте тут же обожгли меня неприятным предчувствием. Я вспомнила вчерашнее письмо от Генри. Он как-то уж слишком сильно настаивал на встрече, почти угрожал. Возможно мне показалось, и это лишь лаконичный деловой тон в переписке, но еще вчера мне было не по себе, а сегодня это ощущение вернулось.
Свяжитесь со мной Алексис как можно скорее. Иначе можно упустить возможность, и вы пожалеете. Уверяю вас.
Мелькание привлекло внимание. Это мой телефон, который Брен вчера поставил на беззвучный режим, засветился и сигналил о входящем вызове. Протянув руку, я увидела, что звонит Генри. Легок на помине.
Аккуратно выбравшись из объятий Брендона, я встала с кровати, накинула его рубашку, что валялась на полу и поспешила выйти из комнаты. Обернувшись в дверях, увидела, как Торн заворочался, нахмурился во сне, но все же не проснулся. Он перевернулся на живот, разлегся звездой, уткнулся носом в подушку, обняв ее. Я улыбнулась, с трудом оторвалась от такого потрясающего зрелища.
Брен любит меня. Брендон Торн действительно меня любит. Это знание заставляло меня буквально парить, пока я спускалась с лестницы к кабинету. В этот раз я была уверерна, что мне ничего не показалась. Он хотел меня, он любил меня, я нужна ему. Больше никаких преград. Мы вместе. Так, как я мечтала с первого же дня знакомства.
Юная глупенькая девочка, что верит в сказки, сегодня, наконец получила своего принца. Не фиктивного мужа, не грубияна-любовника, а самого настоящего влюбленного мужчину. Самого прекрасного, самого лучшего.
Я поспешила прогнать с лица блаженство, настраиваясь на не самый простой разговор с юристом Люка. Пока я спускалась, вызов уже прекратился, и я хотела набрать сама, но телефон в руке загорелся снова сам. Номер не определился.
- Алло, Генри, - ответила я.
- Миссис Купер, как вы можете прокомментировать болезнь вашего мужа? Авария – это не случайность, а самоубийство? Вы тоже больны? Как долго? Где вы проходите лечение? Как вообще положительный вич влияет на вашу жизнь? Вы не заводили детей именно поэтому?- затараторил мужчина незнакомым голосом
- О боже, - выпалила я и скинула звонок.
Кровь ударила в голову, и тут же отлила, ноги подкосились. Я упала в кресло, потому что стоять не было сил. Меня затошнило уже сильно. Я прижала ладонь ко рту, пытаясь дышать носом, отгоняя рвотные позывы, стараясь не сравнивать похожее состояние с днем, когда разбился Люк. Паника. Чертова паника. Нельзя поддаваться. Это ошибка. Они не могли узнать. Как? От кого?
Мобильный снова ожил. Я собиралась скинуть, если номер незнакомый, но на экране высветилось имя Генри.
- Генри, алло, - промямлила я не своим голос.
Хотя то, что я смогла протолкнуть слова сквозь сдавленное горло, уже было чудом.
- Я просил тебя связаться со мной срочно, Алексис, - заговорил он со мной совершенно наглым тоном, словно я была должна ему по гроб жизни и скрывалась целую вечность в тропических лесах Коста-Рики.
Даже в состоянии глубокого шока я не могла не заметить разницу. Всегда вежливый сдержанный молодой мужчина почти грубил мне.
Я даже посмотрела на экран. Да, это был Генри, и его голос я узнала. Но что за демон вселился в юриста Люка? Разве что..?
Прежде, чем я начала сопоставлять факты, он сам заговорил снова.
- Я же предупреждал, что будет хуже, Алексис. Почему ты не соизволила поднять свой зад и приехать ко мне? Нравится, когда в аэропорту тебя встречает толпа фотографов? Соскучилась по тотальной слежке и своему лицу на обложках журналов? Так, пожалуйста, любовь моя. Теперь будет так. Как это называется? Ах, да. По-плохому. Я ведь предупреждал.
- Генри, что ты такое говоришь? – не верила я своим ушам.
- Правду, золотая моя, Алексис. Я говорю правду. Смотри, как все всполошились, узнав, что Люк был болен. Теперь на месяц точно будет разговоров. Пресса вряд ли оставит тебя в покое. Где ты там пряталась в Сан-Диего? Можешь лететь на Аляску. Хотя и там достанут.
Он брызгал ядом, буквально заплевывая меня угрозами и желчью через трубку. Ужасные слова отравляли, убивали, пригибали к земле. Я потеряла дар речи и только слушала, все сильнее проваливаясь в бесконечную, жуткую бездну ада.
- Но до Аляски ты явишься ко мне дорогая.
- Не пошел бы ты к черту, - рявкнула я, находя в злости каплю силы.
- О, я уже там, сладкая девочка. И ты ко мне присоединишься, если не хочешь, чтобы общественность узнала еще и о том, что Люку Купер был геем. Ты ведь не сможешь еще сильнее опозорить светлую память своего потрясающего феноменально талантливого почившего муженька. А, Алекс?
