Но прежде чем уйти, она нашла способ написать сестре записку, в которой попросила более не волноваться за нее.
Им давно нужно было разделиться. Давно нужно было начать жить раздельно и перестать переживать друг за друга. Ольга всегда жила с кем-то, под чьим-то контролем, и выезжая с врачом за территорию дома на украденной машине, смотря как за окном проносятся красоты Карелии она впервые чувствовала себя по настоящему свободной и живой.
И даже боль от поступка Паши становилась не такой острой. Теперь она сама будет строить свою жизнь, и врач ей в этом поможет.
— Как вас зовут? – спрашивает она, подлетая на очередном ухабе, но когда он молчит и на третий вопрос, включается в игру. – Меня зовут Оля. И я как понимаю, для вас последний шанс вернуться к Ломоносову. Мне уже нечего терять, и я могу спокойно выброситься из машины. Лететь, — посмотрела она в пропасть, пока они ехали по серпантину, — я буду долго. Так как вас зовут?
Айаал бросает взгляд на самоуверенное, миловидное лицо и даже несколько удивляется, не увидев в нем страха. Только бахвальство. Пусть и напускное.
Девочка сломалась, и девочка пытается себя починить. Почему бы не дать ей такую возможность? Поиграть в ее игру. Все равно скоро она превратиться в очередную куклу для извращенных утех Ломоносова. Почему-то эта мысль не стала приятной, скорее раздражающей.
Жаль вот таких девчонок, которые при некоторых усилиях могли бы много достигнуть.
— Аяйаал, — произносит он и кивает на пятно чернил на руке. – Что ты написала в записке сестре?
— Что она больше не несет за меня ответственность.
Письмо Лика получила, но была она в этот момент не в состоянии нормально воспринять информацию и все что могла сделать это сложить его и убрать в карман.
Она любила сестру. Она жила ради нее. Раньше.
Но сейчас ничего это было не важно. Сейчас она стояла за стеклянной дверью в лучшей военной клинике Петербурга. Сдерживала рвущийся наружу крик кулаком и сквозь поток льющиеся слезы смотрела, как спасают жизнь Илия.
Глава 38.
*** Анжелика ***
Нет ничего хуже неизвестности. Она как змея. Кольцами сдавливает шею, не давая дышать. Не давая кислороду поступать в мозг и просто думать.
Остается только сидеть, сдавливать кулак зубами и ждать. Ждать. Ждать. А как все было хорошо. А как все Илий замечательно спланировал.
Сначала на вертолете мы долетели до Петербурга. Остановились в отеле. Позавтракали из рук друг друга и с хорошим настроением пошли в банк. Там, что меня нисколько не удивило, не было разве что морских войск. И стал понятен смысл фразы, что Илий договорился с отцом о должности. Судя по стене, что он устроил из техники и людей, никак не меньше генеральской.
Идти рядом с ним было не страшно. Хотелось улыбаться во все тридцать два и кричать, чтобы все мне завидовали. Потому что ничего не может быть лучше, когда такой мужчина тебя любит. Когда такой мужчина тобой одержим.
Он сказал мне это, он сказал, что, когда все закончится мы пойдем и поженимся. Распишемся и поедем в свадебное путешествие. Будем купаться в океане и заниматься сексом.
И причин не верить у меня не было. Нет до сих пор.
А вот верить в то, что врачи спасут жизнь Илия, верилось с трудом.
Сегодня, как не смешно мой день рождения. После того, как я должна была забрать из ячейки документы — это оказались несколько папок и номер счета банка в Германии – нас встретила бронированная машина. Но сесть в нее мы не успели.
Потому что Беляев не дремлет. Теперь все что ему было нужно сделать это меня убить и получить заветные папки. Меня до сих пор гложет вопрос, что же там была за заветная информация, ради которой он даже сквозь ненависть держал меня при себе.
Выжидал, когда я смогу забрать нужные документы.
Ответа на этот вопрос я так и не получу. Беляев забрал эти папки, но перед этим выстрелил в меня. Хотел убить, чтобы и не подумала претендовать на то, чем он так болеет. Предполагаю, не надо объяснять, что Илий закрыл меня своей спиной, а теперь находится при смерти.
И все из-за меня.
Или того человека, который не разглядел в одном из спецназовцев в черной форме питерского авторитета.
Искать виноватых можно долго, еще дольше ждать, когда же операция закончится.
Но вот кажется выходит весь в мыле хирург и я вскакиваю, но тут же оказываюсь оттесненной огромной фигурой отца Илия и его матерью. Вижу, как где-то сбоку летит Настя. За ней напряженный Артем.
И становится так больно, так неприятно и стыдно, словно стою на дороге совершенно голая под осуждающими взглядами всего города. Пусть на меня сейчас никто и не смотрит. Всех заботят только слова врача.
Страшные, окунающие в огненную лаву отчаяния слова.
— Жить будет, — радует он и все облегченно вздыхают, но я тут же вижу, что на лице врача много противоречивых эмоций. И свет яркой лампы над нами отражает морщины на смазливом лице. – Но пуля встала в позвоночнике.
Настя вскрикивает и меня начинает трясти. Все из-за меня. Все из-за меня! Позвоночник. Это же как мозг, только для тела.
— Роман Алексеевич, конкретнее, — гремит генерал Ланкин, и я прикрываю глаза, прекрасно понимая, что сейчас скажет самый известный хирург страны, которого выписали из столицы.
— Жить будет, ходить вряд ли.
Почему-то на этих словах мне показалось, что его мать бросила на меня насмешливый взгляд. Но мне конечно показалось, ведь не может мать радоваться такой беде?
А я не могу себе представить, как отреагирует Илий на эти новости. И сама не знаю, как к ним относиться.
— Главное жив и слава богу, — сказала «свекровь» и вытерла слезы, а Артем рядом содрогнулся и фыркнул:
— Какая ж эта жизнь. Без члена.
— Артем! — тут же вскрикивает Настя. – Не член делает мужчину мужчиной.
— Но весьма дополняет образ. Ладно, ладно, — поднимает он руки, когда на него оборачивается и грозно смотрит вся семья. – Интересно, что на это скажет его девушка?
Он переводит взгляд на меня. Тело прошибает холодный пот. Не потому что Илий по сути остался импотентом. Мы это переживем. Жила без секса столько лет и еще много проживу. Страшно, потому что теперь они все будут ждать от меня позорной трусости. Побега. Любой ошибки. Чтобы позлорадствовать и вслед кричать:
«Мы так и думали. Просто дырка».
— Когда к нему можно будет пройти? — не отвечаю я на вопрос, а смотрю на хирурга. Тот поворачивает голову к синей двери с круглыми окошками, за которыми ярко горел свет.
— Думаю, уже завтра. Но прийти в себя он должен не ранее, чем через несколько дней. Так что особо с визитами не усердствуйте.
— А разве посещения не только для членов семьи? – вдруг встревает мать Илия и мне в который раз хочется вцепится ей в пышное лицо. Ногтями. Разодрать. Чтобы не лезла, куда не просят.
Зачем она это говорит? Что пытается доказать?
— Но Анжелика невеста. Правильно понимаю? — говорит в свою очередь Настя и берет меня на руку, показывает всем кольцо, что с утра преподнёс мне Илий. Не просто надел его на палец, а передал во время поцелуя. Сладкого, как тот сок, что он принес мне в постель после двухчасового эротического марафона.
— Я буду счастлив, если каждое утро смогу тебя видеть. Всегда.
— Правильно. Я невеста, — чуть задираю подбородок и с вызовом смотрю на генеральскую жену.
— Ну и хорошо, – вставляет слово врач. — Для мужчины в такой ситуации очень важна поддержка именно возлюбленной. Думаю, все понимают, что информацию о его будущей несостоятельности нужно будет преподнести аккуратно.
Сказано.
Не сделано.
Как только Илий открыл глаза, первое что он услышал… Страшные новости, которыми выстрелил в него отец.
Я как раз заходила в палату. Уже хотела вскрикнуть от радости, а получилось от ужаса, когда услышала.
— Ну что, герой, доигрался? Надеюсь ты своей сучкой натрахался вдоволь, потому что единственное что тебе теперь доступно, это наслаждаться тем, как ебут мозг.
