заставляет меня податься вперед. Подол задравшейся юбки больно впивается в бедра, и я недовольно выдыхаю легкий протест, елозя попой по столешнице.
Еле слышная ухмылка, а затем и вовсе ехидное замечание бархатным голосом над самым ухом, медленно, но верно возвращают меня с небес на землю.
— Сладкая… — шепчет он, все так же крепко держа меня за талию, — я не трахаюсь в стенах своего офиса. — Резкий рывок — и я уже стою на подкашивающихся ногах около все того же стола. — Да и, в принципе, в стенах какого-либо другого — тоже. — Язвительная улыбка расплывается на его губах.
Глеб умело оправляет на мне юбку, окидывает критическим взглядом мои растрепанные волосы, аккуратно заправляет за ушко выбившуюся из прически прядь волос и продолжает топтаться на моем самоуважении.
— И даже ради твоей аппетитной попки и моего желания услышать стоны твоего экстаза я не изменю данным правилам. Так что, моя голодная кошечка, придется тебе потерпеть. — Все так же самодовольно улыбаясь, он поддерживает меня за талию и разворачивается в сторону входной двери.
— Ненавижу, — цежу сквозь сжатые зубы, и следом слышится хлёсткий удар, а на щеке Глеба остается красный след от моей ладони.
Его лицо моментально каменеет. Глаза заволакивает тонкой коркой льда, а по моему телу пробегает озноб. Глеб прикладывает ладонь к пострадавшей щеке, потирает ее, не спуская с меня опасного льдистого взгляда. Я растираю ушибленную ладонь и почти не дышу в ожидании вердикта.
— Никогда больше не смей так делать! — грозно предупреждает он.
— Иначе что? — зачем-то нарываюсь я.
— Иначе не посмотрю на место и обстоятельства, перекину через колено, спущу твои миниатюрные кружевные трусики и оставлю на аппетитной попке отпечатки своих ладоней, — бархатным, искушающим голосом выдыхает он, будоража двоякие ощущения — испуга и желания.
Сглатываю ком наваждения. На миг прикрываю глаза и делаю глубокий вдох. Боже, что со мной?! Отчего рядом с ним я превращаюсь в сексуально озабоченную мартовскую кошку?
— Ненавижу тебя! — медленно и очень тихо, больше для себя, вновь выдыхаю я.
— Врушка! — веселится Глеб, касаясь губами моего виска. — Пойдем знакомиться с фронтом твоей работы. Лена уже, наверное, заждалась.
Я — врушка?
Да.
Наверно, так и есть.
Ведь я вру сейчас даже самой себе, стараясь прогнать прочь все то наваждение, что отравляет мой разум. Стоит только нашим путям пересечься в одной точке, и мир вокруг словно перестает существовать, теряет краски и очертания, оставляя меня один на один с невозможностью сопротивляться его харизме.
И я обманываю себя, ища пути сопротивления этой коварной притягательности. А иначе…
Иначе я увязну в этом мужчине, позволив ему разрушить мою жизнь.
А он это сделает, как только наиграется. Приручит и бросит.
Вдох — выдох…
Мы все еще стоит на месте, не сдвинувшись ни на миллиметр. Мое тело все еще прижато к мощному торсу Глеба, его властные руки крепко держат меня за талию, и дыхание наше сливается в одно.
Мои губы до сих пор саднит от жесткости его поцелуя. Глеб словно заклеймил меня, нежно наказывая, порабощая и заявляя на меня свои права. Непроизвольно провожу по ним подушечкой указательного пальца, пытаясь стереть фантомное ощущение томительного желания все повторить.
В голове полный кавардак, и тело мое — как желейная конфетка, оставленная на жарком солнце: такое же зыбкое и податливо-безвольное.
Вдох — выдох…
Бессмысленные попытки вернуть свой разум в рамки делового сотрудничества обрываются тихим голосом Глеба.
— Пяти минут тебе хватит?
Смотрю на него удивленным взглядом, медленно пытаясь сообразить, о чем меня спрашивают и что он вообще имеет в виду.
— Вон там ванная комната. — Он ловко разворачивает меня спиной к себе и подталкивает, указывая рукой на дверь между книжных стеллажей. — Приведи себя в порядок.
— Спасибо, — все, что могу сейчас сказать.
Дергаю дверную ручку, нервно распахивая деревянное полотно, и быстро ныряю в небольшое помещение. Плотно прикрываю за собой вход, уловив краем ухо добродушный смешок. На полную мощь откручиваю вентиль с холодной водой. Подставляю под нее ладони и замираю, глядя на свое отражение. Зеркало не лукавит, искренне «радуя» меня затуманенным взглядом, алеющими щеками и припухшими от поцелуя губами с размазанным по ним блеском.
Руки ломит от холода. Стряхиваю с них лишние капли и прикладываю ладони к лицу, горящему огнем стыда и нарастающего гнева.
Гнева на себя — за слабость, на Глеба — за его альфа-эго и за то, как оно на меня влияет, на всю эту дурацкую ситуацию с отцовской фирмой, на… Да много еще на что!
Пять минут… у меня всего пять минут на то, чтобы вернуть себе способность здраво мыслить и напомнить, для чего я здесь и кто такой Глеб Сергеевич Шумский.
Еще несколько леденящих процедур для моих пылающих щек. Краска спадает, и теперь я даже бледнее обычного. Распускаю высокий «хвост» и позволяю волосам свободно рассыпаться по спине и плечам, провожу по губам кисточкой из тюбика с ярко-алой стойкой помадой, подправляю чуть подтекшую тушь и достаю из закромов памяти маску безразличия ко всему происходящему. Она мне всегда плохо удается, я и пользоваться-то ею не умею, но сейчас пришло время учиться.
Вдох — выдох…
— Я готова, — как можно спокойнее и увереннее произношу, выходя из ванной с высоко поднятой головой. — Где непокоренный фронт работы?
Почти воин. Почти получается.
Для верности сжимаю кулачок, впиваясь ногтями в ладонь, посылая сознанию легкую отрезвляющую боль.
В приемной, оформленной в тех же тонах, что и кабинет начальника, за большим рабочим столом нас ожидает девушка лет на пять старше меня, с точеной фигуркой, правильными чертами миловидного лица и искренним дружелюбием в больших карих глазах.
— Лена, — обращается к ней Глеб, — объясни Ксении все ее обязанности и прочие мелочи.
— Хорошо, Глеб Сергеевич, я уже все подготовила.
— Тогда я вас оставляю. Сами разберетесь. — Он отдает ей какие-то папки и, повернувшись ко мне, добавляет: — А я поеду в «СтройДом», улажу некоторые вопросы.
— Вас сегодня уже не ждать? — интересуется Лена, что-то набирая в планшете.
— Вечером встреча вне офиса, а до этого времени я в разъездах, и все звонки переводи на рабочий мобильный.
— До скорого! — прощается он и уходит.
А спустя несколько минут на мой телефон прилетает сообщение:
«С отцом разбирайся сама. Я ничего ему говорить не буду».
«Спасибо!» — отправляю в ответ и выдыхаю напряжение.
Мы принимаемся за дело, и я довольно быстро вникаю во все тонкости и нюансы предстоящей работы. Лена педантична и дотошна. У нее все настроено идеально, функционально, и кажется, что можно
