class="p1">— Давайте обсудим. Я сейчас на испытательном. Сильно светиться и вылезать мне нельзя. Но есть несколько идей, которые срочно хочу реализовать.
— Тоже с животными?
Встречаемся глазами и улыбаемся друг другу.
— Нет. Это уже с людьми.
— Ну тогда говорите…
Мы с Вадимом не меньше часа обсуждаем мои бизнес-идеи. Некоторые Вадим искренне не советует даже пытаться реализовать — говорит, что влетим. Для некоторых обещает очертить риски.
Вопрос получения прав на общение с сыном я сознательно не поднимаю, хотя и знаю, что Молотову Вадим помог узаконить статус отца и заполучить равные с матерью возможности.
Но у них ситуация была сложной. Плохой.
С Агатой воевать я не хочу.
Она меня еще сильнее возненавидит, если ляпну что-то про мысли отсудить сына. Да и у меня язык не повернется. Я хочу не окончательно убить ее доверие, а вернуть нашу любовь.
Поэтому разберемся без юристов. А юриста нагружу другим.
После часового разговора у Вадима — целый список новых запросов, а у меня, судя по всему, будущее крупное списание с банковского счета. Но так уже и будет. Экономить на безопасности я не собираюсь. Теперь я человек семейный, пусть и потенциально. Рисковать мне нельзя. За исключением контрабаса жирафа, конечно.
Встаю с кресла и протягиваю Вадиму руку. Наше пожатие обоюдно приятно, я уверен в этом. Мы договариваемся о следующей встрече.
— По животному я вам на днях наберу.
— Хорошо, спасибо, буду ждать.
На сей раз уже Вадим поворачивает голову к портрету. Смотрит на него. Расплывается в улыбке. Я тоже еще раз смотрю.
Сентиментальным назвать себя не могу, но в голове шальная мысль: помиримся, сделаем такой же с Агатой и Тимом. Даст бог, может и не только с ним. Из задворок памяти на поверхность в последнее время все чаще выныривают планы из прошлой жизни. Мы с Агатой хотели как минимум двоих. Один уже есть. Спасибо ей огромное.
— Вы в следующий раз не рвитесь в Конго за экзотическими животными, Игорь.
Вадим произносит загадочно, я приподнимаю брови.
— Я вам такую экзотику подгоню, закачаетесь.
Адвокат кивает на портрет, я тут же смотрю на страшного щенка.
— Это что за порода, кстати?
— Еще не регистрировали. Сами выводим. Активно. Плод любви. Характер — жесть. Внешность — страх. Но детям нравятся. Третий выводок.
Присвистываю.
— Так что если сын еще что-то необычное захочет — звоните.
— Так а почему не стерилизуете, если они…
Я не договариваю, но Вадиму и так все понятно. Пожимает плечами и разводит руки.
— Кто мы такие, чтобы мешать любви, Игорь? Наше дело — пристраивать плоды.
Агата
Дыхание ускоряется, когда экран телефона вспыхивает и я вижу сообщение от Игоря. "Жду внизу", — читаю я и чувствую, как сердце ускоряет свой бешеный ритм.
Стою у окна, рассматривая его машину. Он вчера вечером сообщил мне, что сегодня заедет за нами, потому что хочет провести день с Тимуром. И хоть у меня и было время, чтобы смириться с этим, а все равно я вся на нервах.
Взгляд скользит на сына, играющего в углу комнаты. Тимурка еще не знает, что Игорь — его отец. Для него он всего лишь "укротитель волков", но я почему-то уверена, что они отлично поладят. Хотя бы за это не нужно переживать.
— Мама, мы сегодня пойдем в парк кормить уток? — взволнованно спрашивает сын, когда видит, что я достаю из шкафа его спортивный костюм. Его глаза сверкают радостным предвкушением.
— Нет, котенок, сегодня у нас запланировано нечто более интересное. Дядя Игорь отвезет нас в одно невероятное место, — отвечаю я, стараясь скрыть свою нервозность.
«Дядя Игорь» режет по ушам, но не могу же я назвать его отцом. Пока что.
— Вау! Это круто! Я хочу с ним увидеться. Когда он приедет, мам? — сын бросает свои игрушки, начинает стягивать с себя домашнюю одежду, чтобы скорее переодеться.
— Он уже ждет внизу, так что поспеши.
После того злополучного дня прошло несколько дней. Все это время я думала о том, что будет дальше. И как сообщить сыну правду о его отце. Я же наврала ему, кучу историй выдумала, уверенная в том, что с Серебрянским мы больше никогда не увидимся.
Мы собираемся и спускаемся. Игорь стоит рядом с машиной, в солнцезащитных очках, поэтому глаз его не увидеть. Настроение не распознать. Злится на меня, за то что про сына не рассказала или нет? Считает ли меня одну во всем виноватой?
Тимур вырывает из моей ладони руку и бежит ему навстречу.
— Привет! Мама сказала, ты нас куда-то отвезешь! Куда мы поедем? Только не в парк, там скучно! — Тимур задирает голову, чтобы посмотреть на мужчину.
Я смотрю на них — на своего сына и бывшего мужа, чувствуя смесь грусти и радости. Замедляю шаг, внезапно ощущая неловкость. Наш последний разговор был на эмоциях и я не стеснялась в выражениях, а теперь нам нужно как-то целый день вместе провести и не разнести все к черту.
— А у меня кроссовки новые. С жирафом! Ты видишь? — поднимает ножку, чтобы продемонстрировать те самые кроссовки.
С тех пор, как мы впервые посетили зоопарк, в жизни моего сына появилась неожиданная страсть — любовь к жирафам. Его комната теперь украшена картинками этих длинношеих животных, а на полке — ряд мягких игрушек в виде жирафов.
Каждый вечер, когда я укладываю его спать, он просит рассказать ему историю о жирафах. Его любимая — о том, как жирафы общаются с помощью своих длинных шей, протягивая их друг к другу, словно они обнимаются.
Наблюдая за ним, я вижу, как его глаза загораются каждый раз, когда он видит изображение жирафа или играет со своей игрушкой. Эта необычная привязанность кажется мне странной и трогательной одновременно. Поэтому и стараюсь радовать его всякими мелочами вроде кроссовок.
— Я купил детское автокресло, так что сегодня будем ехать не нарушая правил, — сообщает Игорь, кивнув мне коротко в знак приветствия. Все его внимание занято сыном.
Он помогает ему устроится в автокресле. Я же не жду приглашений, обхожу машину и сажусь назад, рядом с Тимуркой.
— У Игоря классная машина, — поворачивает ко мне голову сын. — Тоже такую хочу. Когда вырасту, то стану зоологом, чтобы заботится о жирафах, заработаю денег и куплю такую же.
— Боюсь, сын, что став зоологом, на такую ты не скоро заработаешь, — усмехаюсь, встретившись с Игорем взглядом в зеркале заднего вида. Он снял очки, пристегнул ремень безопасности.
Сын хмурится.
— А кем ты
