Не тот вариант... - Ника Верон

— Любовь у него ко мне, — с усмешкой обронила Семенова, вставая под струи воды, чтобы смыть вспененный гель. — Нежный, заботливый, внимательный. После рождения дочки вообще на пьедестал готов поставить. Обидеть боится.

— А ты — сказать, — вставил тут же Константинов, прислонившись спиной к дверному косяку. — Лар, а ты понимаешь, что со своей неудовлетворенностью жить с ним долго и счастливо не сможешь?

— Живу же уже 10 лет, — ни преминула она напомнить, добавив, — И счастлива.

И почему он в том сомневался. Да и какое вообще ему дело до семейной жизни какой-то Семеновой. Со своей бы разобраться до конца… Ну, есть, пока, с кем перепихнуться, и — слава Богу. Никаких заморочек. Секс без обязательств. Жил так почти 20 лет, нет, угораздило снова жениться!

— И поэтому, снова ко мне пришла? — всё же не удержался от вопроса. — Или, что, кайф какой-то особый получаешь от неудовлетворенности? Для вот таких загулов, объяснение есть?

— Давай без морализма, — попросила Лара, выключая воду, и выходя на коврик. — Сам не святой. Печать-то в паспорте стоит. А кувыркаешься со мной здесь. Или я чего-то не знаю?

Печать в паспорте… Вот данная проблема оказалась практически не решаема. И, пока, принял решение отступить. Собраться с мыслями. Обдумать произошедшее и происходящее. И, если уж начинать действовать, то с минимальными просчетами.

— Стоит, — не встречая особо сопротивления, отбросил в сторону полотенце, которым Лариса собиралась обернуться. Медленно провел ладонью от шейки до полной груди, продолжая движение к бедрам, негромко продолжал, — Только мы уже год не живем. Вообще — никак.

— А ты это докажи, Константинов, — усмехнулась она, откинув голову, давая ему простор для поцелуев. — Печать — доказательство обратного. Это как красная метка: руками не трогать, чужой. Ты же ни с одной нормальной бабой сойтись не сможешь…

Вот о чем, а о собственном браке говорить был не расположен. Вообще ни с кем. И вряд ли Семенова об этом не догадывалась. Но сегодня в неё словно нечисть вселилась. Провокация на провокации.

— С бабой и не собираюсь, — прошептал он ей в шею, медленно опускаясь ниже, — А вот с женщиной, любимой и желанной… — проделав дорожку из поцелуев от шейки к груди, захватив "вишенку", слегка, но — одновременно, ощутимо прикусил.

— Леш… — выдохнула она.

Необъяснимая женщина. С другими надо постараться, чтобы распалить, а здесь одного грубого движения достаточно…

— Я помню, — заверил Константинов, вновь возвращаясь к ласке её шейки. Пожалуй, это единственная ласка, которая нравилась Ларе… — Скажи, как обычно? — вопрос прозвучал с легким налетом хрипотцы. — Или хочешь как-то по-другому?

Перед ним не жена, не любимая женщина. Так, промежуточный вариант, с которым можно относительно неплохо провести время. Учитывая же, что ему помогли снять напряжение… Не видел причины для отказа максимально отблагодарить. Ну, да, возможно, не совсем обычная благодарность. Но, как говорится, если женщина хочет…

— Меня устроит всё, кроме классики, — заверила она. — С мужем наелась…

Пряча пренебрежительную ухмылку, Константинов, коснувшись губами ее губ, неожиданно отступил, чем вызвал видимое недовольство и даже недоумение.

— Пошли на постель, — заявил он, подтолкнув ее из ванной. — Будем твой брак спасать, и завтрашний рабочий день.

Очень близко они общались лет 12 назад. Играли в одной военной драме. Как-то закрутилось-завертелось. Лариса тогда еще не замужем была. Потом пути разошлись, играли в разных жанрах.

В шоке оказался в первый же день своего появления на площадке «Перекрестка любви». Лариса Семенова в «мыльной опере», куда его определили на главную роль, играла бывшую жену. Бывшая любовница, в роли бывшей жены…

Стойко держался неделю. А Лара, при каждой совместной сцене — откровенно провоцировала. То на поцелуй ответит, да так, что хоть под душ, то ручку свою шаловливую на ширинку опустит, вроде как невзначай. Ну, а через неделю в номер пожаловала в одном банном халате. Под которым, как выяснилось совсем быстро — не было ничего.

Он тогда вопросов задавать не стал, отступив в глубь номера, просто предложил:

— Дверь запри…

Пока она, оглянувшись, поворачивала ключ, остановившись в плотную к ней, крепко обнял, сжимая полную упругую грудь. А выглядела данная часть тела у Семеновой просто замечательно. Даже намека на обвисшесть не было. Хотя, знал точно, родив дочку, долго кормила сама.

— Лара, ты хочешь меня, или красивого секса? — спросил тогда, уже распуская пояс ее халата.

— Красивый секс у меня с мужем, — прозвучал ее ответ в тот момент, когда его пальцы, неся мимолетную ласку телу, принялись теребить заветный женский бугорок в самом интимном местечке женского тела. — Я тебя хочу, Константинов. Такого, как раньше — грубого, необузданного. Здесь и сейчас хочу.

— Без обязательств, просто секс? — поинтересовался он, уже стаскивая с нее халат, против чего поздняя гостья совершено не возражала…

Просто секс. И всё было нормально до сегодняшнего, нет, не до сегодняшнего, до того дня, когда один улетел в данную область. Семенову как переключили. Сцены, которые закатывала…

Откинувшись на подушку, Константинов, заложив за голову руку, глянул на партнершу. Она сейчас несколько минут будет лежать вот с таким блаженным выражением лица, с закрытыми глазами. Что представляет в такие минуты? Или — кого? А ему не всё ли равно. Получил свое. В ответ дал то, чего хочет она… Все счастливы и довольны… Глянув на часы, с шумом выдохнув, со словами:

— Всё, пора, — сел на постели.

— Константинов, у меня ощущение, что тебя жена дома ждет, — «пропела» Лара, не открывая глаз.

— Меня ждет холодная постель и три листа текста на завтрашние сцены, — обронил он, дотягиваясь до брюк и начиная одеваться. — А тебе — выспаться. И… — надевая рубашку, и заправляя ту в брюки, оглянувшись к Семеновой, попросил, — Со сценами ревности прекращай. Я тебе не муж, становиться им не собираюсь, вечным любовником тоже не буду.

— Тебе обязательно сейчас всё портить? — мгновенно открыв глаза, Ларка села на постели.

— Лара, мне без разницы, какие слухи пойдут о наших отношениях, — заверил он, остановившись перед постелью. — Мой брак уже год существует исключительно на бумаге. Ты боишься