следят за Анатолием. Пока ничего необычного.
Я скрежещу зубами. Что-то не так, но, возможно, я позволяю всему, что чувствую к Лизе, влиять на мою точку зрения. То, что Анатолий — дерьмовый жених для Лизы, не делает его хищником.
Я перевожу разговор на другие проблемы синдиката, которые нам с Павлом нужно обсудить. Поскольку Максим отошел от дел, Павел взял на себя наши операции с подделками — от предметов искусства и вина до денег и даже поддельных деталей для автомобилей.
Пока мы обсуждаем дела синдиката, я не замечаю, как пролетела часть дня, пока не осознаю, что над Лондоном садится солнце. Лиза должна вернуться из спа-салона с минуты на минуту.
Я договорился с охраной отеля, чтобы ее проводили в номер. Если я действительно хочу избавиться от этой чертовой одержимости, мне нужно избегать ее как можно дольше.
Лиза
Я жду, пока Роман уснет. Или, по крайней мере, мне так кажется. Я не могу знать наверняка, но я не слышала ни звука из его комнаты после того, как он выключил телевизор, а это было несколько часов назад.
Сейчас почти полночь, а это значит, что через пятнадцать минут мне нужно быть у отеля и ждать водителя. Я приняла душ, завила волосы, нанесла макияж и надела платье, которое Паулина прислала в качестве небольшого подарка. Оно сексуальное, простое и черное. На самом деле, платье не имеет значения; как Паулина объяснила ранее, все это будет снято, когда я выйду на сцену.
От одной мысли об этом мое сердце стучит так громко, что, клянусь, я слышу его в ушах. Нервный трепет щекочет мне кожу. Я пытаюсь стряхнуть их, но они упрямо цепляются. Это самый безумный и смелый поступок, который я когда-либо совершала, но мысль о том, что я не справлюсь с ним, пугает еще больше.
Я в последний раз оглядываю себя в зеркале, разглаживая тонкую ткань платья без спины. Я замазала синяк, который мне поставил Анатолий, макияжем, как делала всю неделю, но он все еще болит — напоминание о том, почему я это делаю. Что мне нужно сбежать.
Я беру с туалетного столика мобильный телефон и вижу, что у меня пропущенный звонок от Анатолия. Неважно. Я не могу сейчас с ним разговаривать.
Я выключаю телефон и убираю его в ящик. Нет смысла брать его с собой. Хотя я уверена, что никто не сможет отследить меня по телефону благодаря принятым мерам безопасности, я не хочу рисковать. Особенно если Роман каким-то образом обнаружит, что я пропала.
У меня болит в груди при мысли о том, как он отреагирует, если обнаружит мою кровать пустой посреди ночи. Несмотря на мои прежние попытки оттолкнуть его, я знаю, что он разорвет город, чтобы найти меня. Не потому, что он мой охранник, а потому, что между нами что-то есть.
Было между нами. Я поставила точку сегодня утром. Другого выхода не было.
Я беру небольшой клатч, кладу в него ключ от номера и бумажку с моими банковскими реквизитами, а также стофунтовую купюру для наличных — кредитные карты можно отследить.
Пара туфель на высоком каблуке болтается у меня в руке, когда я тихонько выскальзываю из номера и иду по темному коридору.
Водитель Паулины ждет меня перед отелем. До клуба ехать недолго, и все это время я стараюсь сдерживать свое волнение и не думать о том, что ждет меня впереди.
Водитель заезжает на заднюю площадку клуба, и каким-то образом все становится реальным. Кажется, что прошлая ночь была целую вечность назад. Когда нас высадили перед клубом, я понятия не имела, что меня ждет впереди. Но сегодня все меняется.
Водитель открывает для меня заднюю дверь и ведет через задний вход в клуб. Внутри ждет Паулина, одетая, как и прошлой ночью, во все черное, хотя сегодняшнее платье более гламурное. Оно блестящее, облегающее, с плечами.
Без маски я впервые вижу ее лицо. Она обладает элегантной красотой с высокими скулами и пронзительными голубыми глазами, по бокам которых видны тонкие морщинки, когда она тепло мне улыбается.
Паулина проводит меня в комнату, которая кажется гостиной. Комната усеяна роскошными бархатными креслами. Здесь есть небольшой бар и уютный камин, от которого исходит теплое сияние.
— Выпьем? — предлагает она, нарушая тишину.
— Пожалуйста. — Я опускаюсь в одно из кресел. — Ничего слишком крепкого. — Мне нужно что-то, чтобы снять напряжение, но слишком крепкие напитки только усилят мою тревогу.
Она откупоривает бутылку шампанского и наливает мне бокал.
— Нервничать — это нормально. Все нервничают. Но, чтобы ты знала, шумиха вокруг тебя просто зашкаливает. Ты сегодня звезда, дорогая. Самые богатые мужчины Европы будут торговаться друг с другом за шанс быть с тобой.
Я не уверена, что это должно меня утешать, но, наверное, она напоминает мне, почему я здесь — ради денег.
Я делаю большой глоток своего напитка, прежде чем спросить:
— Сколько денег я заработаю?
— Мы начнем торги… — Она делает паузу, словно пытаясь оценить мою реакцию. — Сколько тебе нужно?
Я тяжело сглатываю.
— Сто тысяч долларов.
Ее глаза расширяются.
— Никаких гарантий, но мы начнем торги немного выше, чем обычно. Мы берем тридцать процентов, но у меня есть уверенность, что ты все равно окажешься в выигрыше.
Она раскладывает передо мной бумаги — контракт, включая договор и форму с моими банковскими реквизитами. Мне почти смешно, что даже в продаже девственности есть бюрократия.
— У тебя есть какие-то жесткие ограничения? — осторожно спрашивает Паулина. — То, что ты не хочешь делать.
От этого вопроса у меня голова идет кругом. Откуда мне знать, каковы мои границы?
Мои мысли вернулись к прошлой ночи. Сцены были не совсем для новичков, и, признаюсь, некоторые действия меня шокировали, но я была больше заинтригована, чем чем-либо еще. Тем не менее, смотреть — это одно, а участвовать — совсем другое.
Я представляю себя на месте тех женщин прошлой ночью, но вместо безымянных, безликих мужчин в моей голове материализуется великолепный профиль Романа — именно он делает со мной все эти запретные вещи. Лижет между ног, толкает меня вниз, трахает, бьет по груди, смотрит, как я проникаю в себя с помощью игрушки…
Черт возьми. Я позволила своим мыслям забрести далеко в сторону. Но когда я представляю кого-нибудь еще, кроме Романа, мое возбуждение испаряется в воздухе. Черт, мне нужно изгнать его из своих мыслей и сосредоточиться на предстоящей задаче. Потому что это и есть работа. Средство для достижения
