понимаете, она скоро выйдет на сцену и будет доступна только после этого.
Мои брови сходятся вместе.
— После чего?
Она одаривает меня улыбкой "ну разве не смешно".
— После окончания процедуры, конечно же. Удачи. Судя по всему, она изысканна. — Она подмигивает мне и уходит.
Процедуры? Удачи?
Что-то в сегодняшнем вечере не так, как обычно, и это меня настораживает.
Тогда я внимательно осматриваюсь. Здесь нет не только Лизы, но и практически ни одной женщины. Все мужчины, большинство из них одеты в элегантные смокинги, от них исходит та безошибочная развязность и уверенность в себе, которую излучают только очень богатые люди.
Какого черта Лиза здесь делает?
По комнате проносится предвкушающий гул. Неуверенность овладевает мной, когда свет приглушается и на толпу опускается тишина. Бордовые бархатные шторы раздвигаются, открывая сцену, установленную в передней части помещения.
Паулина выходит на подиум, чтобы обратиться к публике.
— Джентльмены, — говорит она с практичной улыбкой. — Вы, несомненно, согласитесь, что мы приберегли лучшее напоследок. Не каждый день нам удается выставить на торги такое изысканное сокровище, особенно привезенное из России.
Моя кровь становится чертовски холодной, неверие смешивается с ужасом.
Ставка. Изысканное сокровище. Россия.
— Уверяю вас, это сокровище происходит из семьи с высокой родословной. Она хорошая девочка, но для правильного мужчины, присутствующего здесь сегодня, она хочет стать плохой в первый раз. И один из вас, счастливчиков, получит удовольствие развратить ее.
У меня зудит под кожей, и мне хочется уничтожить всех и каждого мужчину в этой комнате.
По аудитории разносятся одобрительные смешки и ропот, а также аплодисменты. Мужчины здесь голодны — я чувствую, как хищное напряжение пульсирует в зале.
— Вы готовы познакомиться с этой прекрасной жемчужиной, господа? — спрашивает Паулина.
Мужчина рядом со мной выкрикивает что-то о том, что жаждет вкусить ее невинности, и я бросаю на него такой ядовитый взгляд, что он встает и отходит в дальний конец зала.
— Вы все знаете, как это работает, так что не стесняйтесь. Этот сладкий персик уйдет быстро… и за большие деньги. Торги за ее девственность начинаются с пятидесяти тысяч долларов США. Давайте посмотрим на нашу редкую красавицу.
С потолка опускается платформа, и по залу разносятся крики и насмешки. Мои легкие едва успевают сделать полный вдох, как женщина, выставленная на аукцион, оказывается на виду.
Яд разливается по моим венам. Будет чудом, если я доживу до сегодняшнего вечера, не совершив убийства, потому что все они смотрят на Лизу так, будто у них есть хоть один шанс.
Но у них нет.
Кровь прольется прежде, чем кто-нибудь перебьет меня.
Лиза
Паулина предупредила, что это будет самая сложная часть, и она оказалась права. Когда платформа опускается на сцену и я чувствую, что все взгляды устремлены на меня, мне кажется, что меня сейчас стошнит. Единственное спасение в том, что я не вижу никого из зрителей из-за яркого прожектора, направленного на меня. Но даже не видя их, я ощущаю их присутствие — они смотрят, судят, оценивают.
Как только платформа опускается, Паулина выходит вперед и берет меня за руку.
— Дамы и господа, вот наш цветок. Весенний цветок, созревший и готовый к встрече с правильным мужчиной… по правильной цене, — добавляет она озорным тоном.
Кислое чувство наполняет мой желудок, но она держит зрительный контакт. Ее слова говорят об одном, но ее глаза говорят: «Не обращай внимания на то, что происходит снаружи. Просто смотри на меня». За это я ей благодарна.
Она ведет меня через сцену к правому краю платформы, представляя зрителям с пышностью, напоминающей старые рекламы автомобилей, где ведущий торжественно демонстрирует новую модель. В этом сценарии я — автомобиль, и зрители это с удовольствием принимают.
Я лишь наполовину осознаю, что на подиум поднимается человек — аукционист.
— Джентльмены, как уже было сказано, торги за возможность лишить девственности эту прекрасную женщину перед вами начинаются с пятидесяти тысяч долларов. Пожалуйста, поднимите руку, чтобы подтвердить свою ставку. Торги открываются. Отлично. Почти все в зале. Фантастика. Пятьдесят пять; могу ли я получить пятьдесят пять тысяч долларов? Конечно, могу. Такой энтузиазм.
Боже, как это унизительно. Хотя, не так унизительно, как то, что последует дальше.
— Сбросьте платье. Мы заслуживаем увидеть задницу, за которую торгуемся, — кричит кто-то из толпы, вызывая волну смеха, от которой у меня сводит живот.
Паулина предупреждала меня об этом. Что они захотят увидеть, как я раздеваюсь, и мне придется решать, насколько сильно я хочу обнажиться.
В комнате пахнет одеколоном и виски, что усиливает тошноту, но… За копейку, за фунт.
Я слегка киваю Паулине в знак того, что она может помочь мне снять платье.
Она двигается за мной. Ее руки теплые на моей коже, когда она расстегивает крючок платья в верхней части молнии.
— Ты молодец, — шепчет она, слегка сжимая меня, а затем медленно отстраняет ткань, обнажая мягкое кружевное белье, обнимающее меня.
Платье соскальзывает на пол, и я выхожу из него со смесью неохоты и решимости.
Толпа разражается аплодисментами, их глаза впиваются в меня, когда становится видно едва заметное кружево нижнего белья, прижимающееся к моим изгибам и подчеркивающее каждую линию моего тела.
Должно быть, я застыла на месте, потому что Паулина легонько касается моей руки, успокаивая меня.
— Ты молодец, — заверяет она меня тихим, спокойным голосом.
Ее поддержка помогает мне с новой силой поднять подбородок.
Она ведет меня в другой конец комнаты, где я, несмотря на нервы, делаю небольшое вращение, демонстрируя свое тело перед толпой незнакомцев. Снова раздаются возгласы и насмешки, но я отгораживаюсь от них. Это может быть унизительно, но жизнь с Анатолием гораздо хуже.
— Покажи нам свои сиськи. Я хочу увидеть, какой оттенок приобретут твои соски, когда я буду их сосать, — раздается голос из толпы.
Я напрягаюсь, ненавидя эти грубые просьбы. Ненавижу, что они видят во мне лишь объект для купли-продажи, но чего я ожидала?
Рука Паулины пробегает по моей спине и ложится на застежку бюстгальтера. Она вопросительно поднимает брови.
— Я хочу, чтобы ты заработала максимальную цену, — пробормотала она.
Сейчас самое время решить, как далеко я готова зайти.
С замиранием сердца я слегка киваю, и она расстегивает крючок бюстгальтера, позволяя белому кружеву медленно сползти с моих плеч. На один долгий миг я прижимаю ткань к груди, не в силах отпустить ее. Набравшись смелости, я позволяю лифчику упасть, полностью обнажая себя. Под одобрительные возгласы толпы я чувствую себя открытой и уязвимой. Несмотря на то, что я совершенно не в
