Она уже удвоила свои деньги, а торги все еще продолжаются между двумя мужчинами. Они оба затаили дыхание.
— Я выиграю эту сучку, а когда выиграю, то выебу все ее дырки, — говорит Членосос своему другу, потирая руки. — Она будет далеко не девственницей, когда я с ней покончу, и сгодится только для борделя.
Что-то темное и опасное ползет по моим венам, и я не могу больше сдерживаться. Я планировал держать насилие за закрытыми дверями, но этот человек только что подписал себе смертный приговор. Пришло время покончить с этим дерьмом.
Я тянусь к пустому бокалу из-под шампанского, брошенному на один из столов. Шум толпы заглушает звук моего следующего шага. Крепко ухватившись за ножку, я разбиваю бокал о край стола. Он разбивается вдребезги, оставляя идеально зазубренный край.
Слабое жжение тлеет в моем нутре, становясь все жарче с каждой секундой, пока я жду подходящего момента для удара.
— Ну же, маленькая русская куколка, покажи нам розовое между твоей кис…
Он не успевает закончить фразу, как я всаживаю стакан ему в шею. Удовлетворение проникает в мой организм, когда он падает на землю, крича в агонии.
Я опускаюсь на колени рядом с ним. Если бы у меня была возможность, его смерть была бы гораздо более затянутой и мучительной, но, учитывая публичное место, я остаюсь простым.
— Вот что ты получишь за то, что был больным ублюдком, — шиплю я ему в ухо, выкручивая осколок стекла. Кровь льется из его шеи как струйка.
Бросив последний взгляд на его разбитую фигуру, я встаю, чувствуя, как шок прокатывается по толпе. Зал коллективно затаил дыхание.
Хорошо. Пусть это послужит предупреждением для остальных. Доннелли не будут в восторге от того, что я открыто убил одного из их клиентов, но я уверен, что смогу найти способ загладить свою вину. Возможно, подарочная корзина с АК-47. Но сейчас меня волнует только одно — чтобы Лиза избавилась от издевательств этого парня.
Она вглядывается в толпу, и на ее лице появляется выражение ужаса. Она ничего не видит, но слышит, как разворачивается хаос, и даже чувствует металлический привкус крови в воздухе. Цвет исчезает с ее лица, и она готова броситься бежать.
Ей некуда бежать. Негде спрятаться. Куда бы она ни пошла, я найду ее.
Лиза
— Ну же, маленькая русская куколка, покажи нам розовое между твоей кис…
Он не договаривает фразу до конца. Вместо этого он издает звук, который можно описать только как агонию. Это частично бульканье, частично крик, но все это боль, а затем стук чего-то или кого-то, упавшего на землю.
И тут же все словно останавливается. Аукционист умолкает, как и толпа, и по залу разносится лишь паническое бормотание.
Я вглядываюсь в зрителей, чтобы понять, что происходит, но могу различить лишь смутные очертания. Никто не двигается, несмотря на чувство ужаса, охватившее комнату.
Один голос слышен лучше других — глубокий, хрипловатый и до боли знакомый.
— Она моя за полмиллиона долларов, — провозглашает он над затихшей толпой. — Кто-нибудь хочет бросить мне вызов?
Из зала не доносится ни звука.
— Раз, два… Аукцион окончен.
Моя кровь становится ледяной.
Нет, только не это. Даже за такую дикую сумму я не могу.
Зал погружается в ошеломленную тишину, эхо его заявления повисает в воздухе. Аукционист застыл на месте, его взгляд устремлен на Паулину.
Выражение ее лица — чистый триумф.
— У нас есть победитель, — объявляет она. — За полмиллиона долларов.
Она думает, что мы выиграли, что мы сорвали джекпот.
Как же она ошибается.
Паулина переполнена восторгом, когда провожает меня со сцены.
— Лиза, это нереально, — визжит она. — Это самая высокая ставка за всю нашу историю.
— Ты не понимаешь. — Мое сердце стучит в груди, как молот. — Это нехорошо. Я знаю человека, который меня выиграл.
Паулина бросает на меня растерянный взгляд, но она понятия не имеет, кто такой Роман и на что он способен.
Кира всегда говорила, что Роман — ангел, если его не провоцировать, тогда он становится полным психом. Сегодняшний вечер стал тому доказательством. Я почувствовала в воздухе тяжелый запах крови и услышала леденящее душу бульканье. Это дело рук Романа.
Паулина тяжело вздохнула.
— Ну… это плохо?
Да, если это деловой партнер твоего жениха и опасный гангстер.
— Да. — Новая волна беспокойства прокатывается по мне. — Тебе нужно аннулировать контракт. Он… Он опасен.
— Милая. — Она хватает меня за плечи, словно я ребенок, у которого началась истерика. — Этот человек, кем бы он ни был, платит полмиллиона долларов за одну ночь с тобой. Это деньги, меняющие жизнь. Подумай, что ты можешь с ними сделать.
Сейчас я думаю не о деньгах. Я думаю о том, как встретить гнев Романа.
Я солгала ему, улизнула из номера, и, что хуже всего, он знает мой секрет. Что я настолько безнадежна, что продала свою девственность.
Смущение покрывает мою кожу, когда я представляю, что он сделает с этой информацией. Будет ли он держать ее у себя? Пригрозит рассказать Анатолию?
У Романа нет причин защищать меня. Не после того, как я солгала ему сегодня утром, утверждая, что между нами ничего нет… что я с нетерпением жду свадьбы с Анатолием.
От другой мысли дыхание перехватывает в горле. Неужели он заберет мою девственность себе?
Кровь стучит в ушах. О Боже, я зашла слишком далеко.
Схватив Паулину за руку, я заставляю ее остановиться и выслушать меня.
— Я не могу пройти через это.
Ее рот сжимается в жесткую линию.
— У тебя нет выбора.
Мои колени грозят подкоситься, и мне приходится держаться за стену, чтобы устоять на ногах.
— Ты сказала, что у меня всегда есть выбор.
Она вздыхает и потирает висок.
— Ладно, успокойся. Я поговорю с ним и выясню, что происходит. — Она ведет меня в комнату с красной дверью с цифрой пять на ней. — Подожди здесь. Я скоро вернусь.
Я тяжело выдыхаю.
— Спасибо. — Она бросает на меня последний взгляд, который я не могу истолковать, прежде чем она закрывает за собой дверь.
Черт, это было очень близко.
Сделав неуверенный шаг вперед, я осматриваю свое окружение. Комната просторная и удобная, напоминает то, как, по моим представлениям, выглядят элитные номера в Вегасе, с их красно-черной цветовой гаммой. Большая плюшевая кровать доминирует в пространстве, ее черные шелковые простыни отражают мягкое освещение. Напротив кровати — золотое зеркало в рамке, протянувшееся через всю комнату, что позволяет любоваться им со всех сторон. Когда я поднимаю голову, то понимаю, что это касается
