и потолка.
Вот черт. Эта комната явно предназначена не только для крепкого сна.
Когда мой взгляд блуждает по комнате, он улавливает серебряный блеск наручников и ограничителей, незаметно прикрепленных к каждому углу кровати.
Осознание этого факта тяжело ложится на мою кожу. Это комната для секса. Комната, где все это происходит. Я здесь не просто так.
Паулина не намерена отказываться от денег. С чего бы это? Дом берет тридцать процентов, а тридцать процентов от полумиллиона долларов — значительная сумма.
У меня нет ни плана, ни четкого пути отступления, но я без сомнений знаю, что мне нужно убираться отсюда. И немедленно.
Распахнув дверь, я делаю два шага вперед, прежде чем сталкиваюсь с гигантским валуном. Живым, дышащим валуном, который выше шести футов, покрыт татуировками и носит имя Роман Васильев.
От шока у меня перехватывает дыхание. Я вскрикиваю и глупо пытаюсь увернуться от него, но мускулистая рука обхватывает меня за талию и прижимает спиной к его твердой груди.
— Куда это ты собралась, milaya? — Его дыхание горячо на моей коже, а голос — темный гул.
— Я уезжаю. Мне все равно, сколько денег ты предложишь. Я не возьму их и точно не буду ничего с тобой делать, — шиплю я, сопротивляясь его притяжению.
— Очень жаль, потому что Паулина только что обработала мою банковскую информацию. А это значит… — Он заталкивает меня обратно в комнату и закрывает за собой дверь. — Ты моя на эту ночь.
Лиза
В моем животе разгорается паника.
— Что ты имеешь в виду? Что я обязана тебе своей… девственностью?
Он делает шаг ближе, его теплое дыхание скользит по моей коже. Моя обнаженная грудь напрягается под его пристальным взглядом. Я жалею, что у меня нет футболки, лифчика или чего-нибудь еще, чтобы прикрыть себя.
— За это я и заплатил. Разве мои деньги не такие же хорошие, как и чужие?
Меня пробирает дрожь от намека на то, что он ожидает, что я пойду на это, пересплю с ним.
— Нет, — задыхаюсь я. — Это другое. Ты мой охранник. У тебя дела с моим женихом!
— По этому поводу, — говорит он с усмешкой, — разве Анатолий не дает тебе достаточно денег? Ты, кажется, носишь только дизайнерскую одежду и украшения, но, видимо, тебе этого все равно недостаточно.
Я гримасничаю, ненавидя намек на то, что я жажду денег. Но лучше пусть он верит, что это причина моих поступков, чем узнает мои истинные мотивы.
Мои глаза непроизвольно устремляются вниз, подальше от его обвиняющего взгляда, и ловят красную каплю на манжете его рукава. Все становится предельно ясным.
Мурашки пробегают по коже, подстегиваемые одновременно страхом и волнением.
— Что ты сделал? — шепчу я.
Глаза Романа темнеют.
— Ему нужно было преподать урок. Я ненавидел тех мужчин, которые смотрели на тебя, фантазировали о тебе. Думали, что у них есть шанс, хотя ты никогда не будешь принадлежать им. Это сводило меня с ума.
Я тяжело сглотнула.
— Ты убил его?
— Есть шанс, что он выжил. — Он проводит костяшкой пальца по моей щеке. — Но это было бы чудом.
Должно быть, я такая же развращенная, как и он, потому что вместо того, чтобы почувствовать отвращение, в животе у меня закипает слабый жар.
Он убил человека, чтобы защитить меня своим извращенным способом. Я знаю, что Роман богат, но он потратил полмиллиона долларов, чтобы завершить аукцион ради меня.
— Ты собираешься выполнить свою часть сделки? — Его глаза сканируют меня по всей длине. — Потому что я не думаю, что смогу стоять здесь, с тобой, полуголой, долго, не наложив в штаны. — Он ухмыляется. — Похоже, ты меня вдохновляешь.
Мой пульс учащается, отражая пульсацию между ног. Я тяжело сглатываю и поднимаю подбородок.
Действительно ли секс с Романом будет худшим вариантом? Он горяч и опытен. Он уже доказал, что знает, как меня возбудить. И переспать с ним — лучший способ убедиться, что он больше никому не расскажет. Что он сохранит наш маленький секрет. Ему это так же важно, как и мне.
— Как ты и сказал. — Я навязываю уверенность, которой не чувствую. — Твои деньги так же хороши, как и чужие.
Его брови сходятся вместе, а рот сжимается в жесткую линию.
— Это единственная причина?
Я бесстрастно пожимаю плечами, хотя бесстрастность — это самое далекое от того, что я чувствую.
— Давай заключим сделку. Ты лишаешь меня девственности — прямо здесь, сегодня вечером, как сделал бы любой другой покупатель, а утром мы едем домой в Москву и больше никогда не говорим об этом. Никто никогда не должен узнать, — подчеркиваю я.
Он резко шипит, и звук вибрирует по моему позвоночнику, как электричество.
— Анатолий узнает, что ты не девственница в брачную ночь, и за это придется расплачиваться.
— Пусть это будет моей проблемой. Твое имя в любом случае не всплывет, — уверяю я его.
— Черт, Лиза. — Он резко выдыхает, его глаза темнеют. — Ты — запретный плод, и я не могу заставить себя бороться с этим. — Он протягивает руку и обхватывает мою шею, притягивая меня к себе.
Его губы прижимаются к моим, и все мысли улетучиваются, когда он побуждает меня открыть рот. Я позволяю ему войти, и его язык проскальзывает внутрь, электричество проникает в меня с каждым горячим движением.
Мое тело пылает. Я даже не представляла, что поцелуй может быть таким — мягким, но сильным, требовательным и страстным. Его поцелуй разжигает мой голод так, как я никогда не думала. Он переплетает свой язык с моим, обхватывая своими огромными руками мой затылок. От него исходит слабый привкус виски и ошибок. Мне кажется, что я стою на краю обрыва, и земля рушится подо мной, но я не могу найти в себе силы, чтобы беспокоиться.
Когда мы, наконец, расстаемся, в его глазах светится вожделение.
— Ложись на кровать.
На мгновение я застываю на месте. Неужели я действительно это делаю?
— Я сказал ложись.
Господи, как будто кто-то может ему отказать. Не тогда, когда он так просит.
— Сними трусики. Повязку на глаза, — инструктирует он.
Мне требуется мгновение, чтобы понять, о чем он спрашивает.
— Прости?
— О, думаю, ты меня услышала. — Он бросает мне кожаную повязку, которая висела на стене вместе с кучей других извращенных инструментов, таких как флоггер и наручники. Я даже не знаю, что это за инструменты.
Когда я не могу двигаться достаточно быстро, он берет на себя ответственность, поднимая и обхватывая мой затылок, чтобы закрепить повязку на моих глазах.
На моей коже
