до предела, как прошлой ночью, он отстраняется.
Я задыхаюсь от протеста.
— Роман.
— Пока не кончай, красотка. — Его голос густой. — Я не буду торопить события сегодняшнего вечера.
Роман
Глупая девчонка не слушает. Когда я вошел сюда раньше, у меня не было намерения трахать ее. Я просто хотел напугать ее — чувства самосохранения, которого ей явно не хватает. Но в очередной раз ей удалось взять верх.
Она предлагает мне свое тело в надежде, что я не раскрою ее маленький секрет. Аукцион ее девственности.
Она с ума сошла, если думает, что Анатолий не заметит. Он ценит ее девственность, как редкий драгоценный камень.
Более достойный мужчина повернулся бы и ушел, но, оказывается, я не такой. Не после того, как я уже попробовал ее на вкус и жажду продолжения.
Я стряхиваю с себя пиджак и с бешеной энергией расстегиваю рубашку, позволяя ей упасть на пол. Она не видит меня без рубашки, но чем меньше одежды между нами, тем лучше.
Свечи в комнате купают ее тело в свете, мерцающем на ее груди при каждом вздохе. Мне отчаянно хочется впиться в нее ртом, провести языком, зубами и губами по каждому сантиметру ее блестящей кожи.
— Роман, это… Мне нужно больше.
Я раздвигаю ее киску и погружаюсь в нее языком, проталкиваясь так глубоко, как только могу. Ее тихий скулеж наполняет воздух, и ее извивания усиливаются, когда ее жидкое тепло заполняет мой рот.
— Ты знаешь, как я изголодался по тебе? Ни одна женщина еще не заставляла меня так изнываться, — говорю я ей, вдавливая свой ноющий член в матрас.
Я пощипываю чувствительный бутон, кружа языком в устойчивом ритме вокруг ее клитора. Вводя палец обратно в ее мокрую дырочку, я чувствую, как она нуждается. Ее киска крепко сжимается вокруг моего пальца. Моя маленькая невинность хочет, чтобы я заставил ее кончить.
Она выглядит такой чертовски сексуальной. Между ее раздвинутыми бедрами блестит потребность, и она жаждет меня — моего языка, моего пальца, а вскоре и моего члена, чтобы довести ее до предела.
Я тихо смеюсь.
— Полмиллиона долларов, и ты стоишь каждого пенни, — шепчу я, касаясь ее складок.
Черт, я бы с легкостью потратил и больше. Она может забрать все мои деньги, потому что это самое живое, что я чувствовал с тех пор, как… не могу вспомнить. И все же мысль о том, что она готова продать себя почти любому, разжигает мою кровь. Я хочу, черт возьми, знать, почему.
Пора подвести ее к краю пропасти.
Я делаю это медленно, вводя палец в нее и выводя из нее, а затем вставляю второй, поглаживая ее клитор, используя щетину своей бороды, чтобы усилить удовольствие между ее ног.
Она не единственная, кто находится на острие ножа. Я хочу наслаждаться каждым ее стоном, каждым ее хныканьем и каждой каплей влаги, размазанной по моему лицу.
Но я также хочу получить ответы.
— Скажи мне, на что тебе действительно нужны деньги, — шепчу я, касаясь ее внутренней поверхности бедра, мои пальцы мягко входят и выходят из нее.
Лиза дрожит и трепещет. Она так близка, что я чувствую ее вкус.
Она мотает головой, отказывая мне в ответах, которые я хочу получить.
Я на взводе, из моего члена течет сперма в штаны, потому что я не доверяю себе, не могу освободить свой член, зная, что мое самообладание висит на волоске.
— Давай, milaya. — Мое дыхание обдувает киску. — Ты можешь рассказать мне.
Она стонет, прикусывая нижнюю губу, когда я даю ей еще один вкус удовольствия, просовывая свой язык внутрь. Ее соски вздрагивают в ответ на мои прикосновения.
— Хорошо. Я люблю ходить по магазинам. Мне нужны деньги на одежду и прочее.
Такая милая маленькая лгунья. Она за это заплатит.
Я провожу кончиком носа по ее щели, вдыхая ее в последний раз. Затем я отстраняюсь от нее полностью, руками и ртом. Я даже схожу с кровати, оставляя ее холодной.
— Роман? — прошептала она.
Такая нуждающаяся.
— Я знаю, детка. Я знаю. — Я вытираю капельки пота с ее лба, успокаивая ее своим прикосновением. Если бы она только знала, как дорого мне это обходится. — Все, что тебе нужно сделать, — это быть честной со мной. Я заслуживаю правды, не так ли?
Ее губы дрожат, пот покрывает верхнюю губу. Ее тело протестует против моих прикосновений, но разум держится стойко — я могу судить об этом по упрямому положению ее челюсти и по тому, как она напряженно лежит.
Я знаю сотню разных способов заставить пленника говорить, но все они включают в себя методы, которые я и не мечтал применить к Лизе.
Я никогда не причиню ей вреда — впрочем, как и никому другому, — но я буду играть с ней, доведу ее до такого безумия и исступления от удовольствия, что она не сможет сдержаться и расскажет мне все.
Она еще не знает об этом, но я собираюсь заставить ее почувствовать больше, чем она когда-либо думала, что это возможно.
Лиза
— Роман, пожалуйста, — умоляю я, стоя на краю.
Мне отчаянно нужно, чтобы его рот и пальцы вернулись туда, где они были до того, как он начал задавать свои глупые вопросы. Несмотря на свою потребность, я не пророню ни слова. Роман может желать меня, но, в конце концов, его лояльность лежит на Анатолии — человеке, с которым у него бизнес. Не со мной.
Его кончики пальцев касаются моей правой груди, вызывая каскад незнакомых, острых ощущений.
— Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты продавала свою невинность на аукционе за деньги на шмотки? Пожалуйста. — Его голос звучит рядом с моим ухом, и его глубокое хриплое дыхание ничуть не охлаждает разгорающуюся во мне потребность.
Когда его язык обхватывает мой сосок и втягивает его в тепло своего рта, меня пронзает шок удовольствия, настолько сильного, что оно кажется чужим. Разве это должно быть так?
— Просто скажи мне, что я хочу знать, и я сделаю так, что тебе будет чертовски хорошо.
Я пытаюсь образумить его.
— Тебе не нужно этого делать. Это не имеет значения.
Его усмешка темная и сексуальная.
— Если это неважно, почему ты отказываешься мне сказать?
Мои инстинкты срабатывают, и я пытаюсь сомкнуть бедра, ища хоть какую-то форму освобождения, но путы держат крепко. Я обнажена и отдана на его милость, меня можно исследовать, дразнить и отвергать.
— Забудь об этом, — прохрипела я. — Развяжи меня, и давай уйдем отсюда. В этом
