— Ничего ты ему не сделаешь. Ты не в том состоянии. И да, я всегда буду на его стороне. Тебе, кажется, не нравится говорить про сына? Почему, пап? Тебе неприятно? И... Почему ты скрыл от меня, что я давно являюсь старшей сестрой? Я бы с ним познакомилась...
Нет, я вру. Узнав я возраст брата, сразу поняла бы все. Что отец изменял маме, будучи в браке с ней. И возненавидела бы папу еще сильнее. И он это прекрасно знал.
Но... Будь тот парнишка младше... Женись отец на другой бабе после смерти мамы — я бы была рада за него и искренне пожелала бы счастья. Потому что он мужик, и женщина ему нужна при любом раскладе. Ну не могут мужики без них...
Да только ситуация тут совсем другая. Отец поступил подло. Мама никогда не заслуживала такого отношения к себе.
— Тебе рассказать, чем занимается твой сын? Кстати, как его зовут? Вова, да? Да, ага, вижу в документах, — всматриваюсь в бумагу, которую протянул мне Эмиль. Отец молчит. Я слышу его глубокие вздохи и выдохи. — Вон, еще недавно нашли в каком-то ресторане. Сидел в вип-комнате и... Ну, ты понял. Не боишься, что доза будет лишний и ты потеряешь сына? Единственного твоего ребенка.
— Нечего с ним не случится. Я займусь его воспитанием. Да и он у меня не единственный.
— О! У тебя еще есть ребенок на стороне? Ну ты меня удивляешь... А воспитанием не сейчас надо заниматься. Ты немного опоздал, тебе не кажется?
— Ты хочешь добить меня? Поэтому позвонила? Что тебе нужно, Арина?
— Нет, зачем мне тебя добивать, пап? Тебя сам Бог как надо добил. Хорошенькое наказание дал. Ты сейчас под такой тяжестью, что выкарабкаться не можешь. Надеюсь, не сгоришь в аду... Хотя очень даже достоин!
Я вырубаю звонок и бросаю телефон на стол. Но тот чудным образом проскальзывает и с грохотом падает на пол.
Выругавшись, я хочу встать и забрать его, но Эмиль останавливает меня. Прижимает к себе.
— Забей на мобильный. На кухню не хочешь пойти? Тебе надо успокоиться. Может, выпьем чего-нибудь крепкого?
— Нет, — утыкаюсь носом в его шею, втягиваю безумно любимый аромат в легкие. — Если ты думаешь, что я с ума по тебе схожу, то ты ошибаешься. Я тебя ненавижу ровно настолько же сильно, как ненавижу своего отца. Понял меня? Все вы, мужики, гады.
— Зря ты меня с ними сравниваешь.
— Ты тоже хранил мне верность, как хранила тебе я? — усмехаюсь. — Не т*а*ал баб? Никаких?
— Просто у меня не было серьезных отношений после тебя, Арина. А сейчас, раз у нас есть дочь...
— Хочу виски, — перебиваю. — Потом сделаешь предложение руки и сердца. А я подумаю, стоит ли его принимать. Ты такой засранец, что я иногда придушить тебя готова.
— Дерзай, — усмехается Эмиль.
Его телефон, валяющийся на полу, подает признаки жизни. Я резко встаю с его колен и обхожу стол, беру мобильник, решая, что это мой отец. Но на экране вижу совсем другое, что меня ничуть не радует. Наоборот. Сердце начинает стучать как ненормальное.
«Анжели».
Глава 28
В мозгах долбит «Анжели... Анжели... Анжели...»
Очень стараюсь не подавать виду, как меня все раздражает. Как я зла и как хочу испариться, не видеть Бестужева как минимум месяц. Не хочу я, чтобы мой босс видел, как меня бомбит.
Вчера я швырнула телефон в него и вышла из кабинета, захлопнув за собой дверь со всей дури. Закрылась в комнате, где спала дочь. Потому что туда Эмиль не пришел и не стал бы настаивать на разговоре. На который у меня не было сил. Хватит. Достаточно.
Всегда, когда я думаю, что моя жизнь потихоньку налаживается... Происходит то, что переворачивает все, о чем я мечтаю, вверх дном.
Анжели...
Кто она?
Кто она такая? Кто для Эмиля? Он берет меня как изголодавшийся зверь в своем доме, а потом, буквально спустя час, звонит ему какая-то там Анжели. А главное, он с ней разговаривает! Черт тебя раздери, Эмиль!
— Мам, почему ты такая грустная? И... Мы куда-то спешим? — спрашивает дочь, гладя меня по волосам.
Я опустилась перед ней на корточки и пытаюсь протолкнуть пуговицы ее рубашки через петлю. Сказать, что да, спешу, я не могу. Потому что вопросы в голове дочери начнут плодиться.
Немедленно надо свалить, пока Бестужев не зовет на завтрак. Видеть его желания нет. Да, я как трусишка сбегаю от него. Я просто боюсь... Боюсь услышать от него то, что разорвет мое сердце на куски. И я окончательно сломаюсь. После чего я не смогу стать прежней Ариной, которая привыкла стойко стоять на ногах. Во второй раз я этого не переживу...
Что бы ни делал Глеб, мне было абсолютно все равно. Но сейчас... Сейчас речь идет не о Салтыкове, а о Бестужеве. Который на протяжении многих лет является хозяином моего сердца. Того самого, сломанного.
— Нам в школу бежать. Она не так близка отсюда, как от нашей квартиры, родная. Так что... Не медля выходим. Рюкзак забери.
— Мамуль, ну подожди, — дочь крепко сжимает мою руку. — Папа сказал, что меня теперь будет отвозить водитель. И привозить тоже. Тебе не говорил?
Вздыхаю. Нет, не говорил. Да и не согласна я. Два года я занимаюсь этим сама и ни разу не жаловалась. Иногда не получалось, да. Выручал дядя Семен или же моя дорогая Дилара. Но сейчас... Не хочу, чтобы он так быстро начал за меня что-либо решать. Качать свои права. Да, он отец Эмилии. Но это не значит, что я теперь не в праве знать, что он там запланировал... Вот вчера мог бы рассказать, мол, нанял водителя. Но он этого не сделал. Зато он не отказал себе в удовольствии поболтать со своей Анжели. На ночь глядя! Я же слышала, как он принял звонок.
— Возможно. Но не сегодня. Давай уже. Ты почему меня не слушаешься?
— Слушаюсь! — возмущается дочь, забирая с дивана рюкзак. — Прости, не хотела тебя обидеть.
Черт! Я начинаю ругаться на малышку, хотя она вовсе ни в чем не виновата. Я зла на Эмиля, отыгрываюсь на нашей дочери.
— Арина... — зовет меня домработница. — А завтрак? Эмиль в своем кабинете. С раннего утра окружил себя папками. На столе нет места даже чашку чая поставить. Он без вас не стал есть. Может...
— Мы спешим в школу, — перебиваю я женщину. Выходит грубовато, но... Слово не воробей, как говорится. — Извините. Эмиль пусть завтракает один. Раньше ведь так и было, верно? Или...
Еле сдерживаюсь... Мысленно бью себя в лоб, затем кусаю нижнюю губу. Анжели... Это имя не выходит из головы, и я чуть ли не ляпнула, не хочет ли позавтракать Эмиль с ней? Еще не хватало, чтобы дочка стала свидетелем моих сцен то ли ревности, то ли раздражения и гнева.
— Он вас обидел? — тихо уточняет она, косясь на мою дочурку. — На самом деле он может казаться резким, но сердце у него очень доброе. Я все же настаиваю...
