передам трубку … как вас зовут? — обращается ко мне.
— Кира Селиверстова, — произношу с трудом, так как у меня больше нет сомнений в том, что она действительно говорит с Дмитрием и что они муж и жена, хоть и не официально.
— Я сейчас передам трубку… Кире, и ты ей все объяснишь, — протягивает мне телефон.
Словно под гипнозом беру его и прикладываю к уху.
— Да, — говорю еле слышно.
— Верни ей трубку. Я буду через пол часа, — говорит Дима, и сбрасывает вызов.
Протягиваю телефон Анне, она буквально вырывает его из моих рук и возмущенно смотрит на погасший экран:
— Что он вам сказал? — спрашивает у меня.
— Вернуть вам трубку, — шепчу я.
— Вот он козёл! — Анна вскакивает со стула, нервно пряча телефон в карман. — Бабам своим квартир напокупал поди, а теперь хвост поджал, — она делает шаг к двери, но останавливается и, наклонившись над моим столом, говорит громким шепотом: — если ты думаешь, что тебе это сойдет с рук, то ты заблуждаешься. Он сделает так, как я ему скажу! И ты, — тычет в меня пальцем, — лично привезешь мне все. Ты даже не представляешь, с кем связалась. И не представляешь, на что способен мой муж.
«Очень даже представляю», — констатирую горько про себя. Но вслух ничего не говорю, так как хочу, чтобы она побыстрее ушла. Поэтому, не вступаю с ней в диалог и терплю оскорбления. Наконец, Анна выходит из кабинета, а Елена спешит за ней.
— Что это сейчас было? — спрашивает Лера, которая все это время сидела за своим столом, не шевелясь.
— Не знаю, — я закрываю лицо руками.
Как жить дальше? Как жить дальше после нового предательства? Я этого не вынесу. Почему это снова случилось со мной? Мой мир, такой красочный и недолгий, только что рухнул. Смогу ли я выкарабкаться из руин?
— Кира, у тебя все нормально? — передо мной стоит взволнованная Лера, заставляя вернуться в реальность.
— Голова что-то разболелась. Я, наверное, домой пойду. Ты справишься без меня?
— Конечно, справлюсь. Иди спокойно. Не переживай.
В кармане вибрирует мобильный. Приходит сообщение от Краснова: «Я подъехал. Жду на парковке». На автомате убираю документы и выключаю компьютер. Надеваю пуховик и прощаюсь с Лерой.
И только выйдя на улицу, замечаю, какая сильная метет метель. Ветер с силой бросает мне в лицо колючие снежинки. Машину Дмитрия нахожу не сразу — приходится щуриться и прикрывать глаза ладонью, чтобы хоть как-то уберечься от летящего снега. Наконец, вижу знакомый внедорожник, припаркованный у дальнего въезда. Иду к машине и ловлю себя на мысли, что Дима не вышел мне навстречу, как он это делает всегда.
Здороваюсь, когда открываю дверь.
— Садись, — говорит Дима и ловким движением перекидывает папку с документами с пассажирского сидения назад.
Сажусь в машину и погружаюсь в тепло. На лице начинают таять прилипшие снежинки, вытираю их платком.
— Куда? — спрашивает Дмитрий, не глядя на меня.
— Отведи меня домой, — отвечаю и пристегиваюсь.
Автомобиль выезжает с парковки, мы оба молчим. Не знаю, о чем думает Дима — может просто сосредоточен на дороге — а я пытаюсь взять себя в руки, чтобы не устроить истерику, в шаге от которой я нахожусь, так как понимаю, что все кончено. Даже представить не могу, что может изменить сложившуюся ситуацию.
Из-за снегопада машины ползут очень медленно, отчего дорога до дома кажется мне невероятно долгой. Никто из нас не произносит ни слова. У Димы несколько раз звонит мобильный, но он молча и не глядя на экран, сбрасывает все звонки.
Наконец, мы въезжаем ко мне во двор, Дмитрий паркует автомобиль на единственном свободном месте, рядом со спортивной площадкой. За окном уже стемнело. Крупными хлопьями падает снег, сверкая в свете фонаря, стоящего неподалеку. Громкость динамиков на минимуме. Я с трудом различаю мелодию. Она кажется мне знакомой, однако мой мозг никак не хочет её вспоминать.
Впереди у нас сложный разговор, который никто не решается начать первым. Мне ужасно хочется плакать. Тихо-тихо, без рыданий, без криков и киданий на стены. Просто плакать, иногда смахивая слезы рукой. На все другое у меня больше нет сил. Она, Его Жена, забрала у меня их. Она опустошила меня правдой, такой горькой и хладнокровной.
Я смотрю сквозь лобовое стекло. Дворники ритмично смахивают с него упавшие снежинки. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Мы молчим. В голове крутится всего один вопрос: зачем он врал? Но я его не задаю. Оставляю Диме право все объяснить самому. Однако, он не спешит.
Наконец, я узнаю мелодию — снова «Крылья», группы «Наутилус Помпилиус». За окном кружатся снежинки. Дворники продолжают свое движение «вверх-вниз», вторя ритму мелодии. А я подпеваю про себя:
«Мне хочется плакать от боли,
Или забыться во сне.
Где твои крылья,
Которые так нравились мне…»
Выпадаю на время из действительности. Из этого состояния меня выводит энергичная мелодия, которая приходит на смену «Крыльям». Её я уже не знаю, поэтому она меня не трогает, но позволяет вернуться в реальность.
Наконец, раздается тяжелый вздох. Дима поворачивается ко мне и начинает говорить:
— Бля, Кира…, — тут же замолкает, перехватив мой взгляд. — Прости, само вырвалось, — добавляет поспешно.
Ничего не говорю, жду.
— Я знаю, что я поступил как последний мудак. Но…, — он снова умолкает. — Слушай, давай поговорим не здесь? Я не могу вот так… на ходу. Давай поедем ко мне или поднимемся к тебе? Сядем, спокойно все обсудим, — Дима смотрит на меня вопросительно.
Вижу, что он растерян. Но мне все равно. Я хочу все выяснить здесь и сейчас, чтобы поставить точку.
— Дим, мы никуда не поедем и не пойдем, — вздыхаю я.
— Ну хорошо… давай здесь. В общем, да, я действительно женат…
Ну вот и всё. Это конец. Мне выстрелили в самое сердце. В глубине души я все еще надеялась, что та женщина соврала.
— Почему ты не сказал мне об этом? — спрашиваю о том, что беспокоит меня больше всего.
— Думал, что ты знаешь или догадываешься.
Смотрю на него удивленно.
— Ты и правда не знала?
Мотаю головой.
— Может ты не хотела это знать?
— Что ты такое говоришь? — спрашиваю растерянно.
— Я говорю, что, может ты просто не хотела знать и понимать, что я женат? — его тон становится жестким и колючим.
В этот момент рядом со мной сидит чужой мужчина. Он больше не мой.
— Я…, — голос предательски дрожит, а в глазах застывают слезы, — я видела ваше свидетельство о разводе, — произношу, но сейчас этот аргумент даже мне кажется
