Я вдруг со всей ясностью осознала: для того, чтобы, как и прежде, оставаться молодой и красивой, мне теперь придется биться. И хотя битва с возрастом — изначально неравный бой, каждая из нас смело и без раздумий вступает в это сражение. Индустрия красоты год от года крепнет и предлагает все новые и новые методы борьбы с увяданием. Ежедневно тысячи женщин попадают в зависимость от очередного чудодейственного крема, производители которого обещают моментальное перевоплощение в лучезарную красотку. Производство средств по уходу за лицом и телом достигло мировых масштабов добычи нефти. И это не предел. Потому что предела совершенству нет.
— Варя, я пошутил, — осторожно произнес Антон.
Я посмотрела на него исподтишка, пытаясь понять, говорит ли Антон правду. Полное смущения лицо доказывало то, что он искренне сожалел о сказанном.
Несмотря на раскаяние Антона, я всерьез и надолго задумалась о брошенных им словах. Однако в то же время я не могла упустить шанс отомстить за нанесенную мне обиду, поэтому задействовала так и не реализованный в свое время талант подающей надежды актрисы.
— Не оправдывайся, — дрогнувшим голосом произнесла я. — Не надо меня обманывать!
Антон заерзал в кресле, не зная, как дальше себя вести.
Я наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. И его беспомощность и растерянность приносили мне прямо-таки садистское удовольствие.
— Варечка, ты так выглядишь даже лучше…
— Что-о-о? — угрожающе протянула я. — Продолжаешь издеваться?
— Я имел в виду, что ты замечательно выглядишь, — неуверенно пробормотал Антон.
Я всхлипнула и попыталась выдавить из себя слезу. Поскольку глаза оставались предательски сухими, я закрыла лицо руками и, продолжая посапывать носом, начала вздрагивать плечами, не забывая при этом наблюдать сквозь пальцы за Антоном.
Увидев перед собой плачущую женщину, он окончательно растерялся. Встав с кресла, неуверенно подошел ко мне, уже было поднял руки, чтобы обнять, но почувствовав некое сомнение, вновь их опустил. Потоптавшись на месте, Антон тяжело вздохнул и выдавил из себя очередную несуразицу:
— Что плохого в том, чтобы иметь округлые формы?
Решив, что тупость мужчин не имеет границ и, даже если завою волком, он все равно не поймет, что же меня огорчило, я бросила попытку вызвать к себе жалость и перешла в открытое наступление:
— Неужели ты думаешь, женщине приятно, когда ей говорят, что она стала толстой?
— Но я этого не говорил!
— А что же ты сказал?
— Я сказал, что ты немного поправилась и тебе это идет.
— А разве это не одно и то же?
— Нет, не одно, — как ни в чем не бывало ответил Антон.
Я всплеснула руками и, отвернувшись от своего неуклюжего кавалера, в очередной раз взглянула на себя в зеркало.
Так и не увидев признаков ожирения и преждевременного старения, я немного успокоилась и подумала о том, насколько мы, женщины и мужчины, по-разному воспринимаем одни и те же слова.
Даже будучи близкими людьми, которые имеют общую цель и смотрят в одном направлении, мы умудряемся идти к той самой цели каждый по своей траектории и смотреть в том самом направлении под другим углом. Инь и ян, которые находят общие точки соприкосновения, но так и не будут никогда одним целым. Иногда ловишь себя на мысли, что наше совместное существование на планете — это вынужденная мера, словно кто-то в наказание за наши грехи обрек на вечные страдания. За долгие столетия мы научились уважать и любить друг друга, но никогда до конца не сможем понять.
— В конце концов, лучше горькая правда, чем красивая ложь, — неожиданно для самой себя произнесла я вслух.
— Я не вижу в этой правде ничего горького, — упрямо ответил Антон, лишь подтверждая мою теорию.
Я тяжело вздохнула и демонстративно недовольно поджала губы.
— Душенька моя, — неожиданно ласково произнес Антон. — Похоже, что скоро дождь закончится, поэтому предлагаю прогуляться. Я так понимаю, ты без меня дальше территории гостиницы не выходила?
— Почему же? Вчера вечером я прошлась по Корсо Витториа Колонна, — вспомнив о ворохе вещей, все еще томящихся в пакетах после плодотворного похода по магазинам, призналась я.
— Ах да! Магазины — это же святое. Если тоскливо и грустно, то шопинг-терапия всегда приходит на помощь. Я прав? — весело улыбнулся Антон.
Я не удержалась и рассмеялась в ответ.
— Что купила? — зная мою страсть рассказывать о покупках, из вежливости спросил Антон.
— Разве тебе это интересно?
— Очень.
Даже почувствовав в его голосе неискренние нотки, я все равно с маниакальным упорством ринулась перечислять все обновки.
— После твоего променада магазины еще работают? — спросил Антон.
— Что? — не сразу поняла я, к чему он клонит.
— Разве ты не все скупила?
— Нет, не все! — громко хохотнула я.
— Что-то отложила до следующего похода по магазинам? — продолжал улыбаться Антон.
— Нет, решила оставить что-нибудь для других покупателей.
— Как это благородно с твоей стороны — думать и заботиться о ближних своих. За твою добродетельность я тебя и полюбил.
— Антон, не надо, пожалуйста, перегибать палку, — сдвинув брови, попросила я.
— Ну конечно! Я и забыл, что своими атеистическими словами оскорбляю твои возвышенные чувства.
— Сейчас ударю, — пригрозила я.
— А как же «не убий ближнего своего»? — хитро спросил Антон.
— Я не убью, а просто покалечу, — как можно более серьезно заявила я.
— Сдаюсь, — хохоча во весь голос и подняв руки, прокричал Антон.
— Ну ладно. Сегодня тебя помилую, но только потому, что очень соскучилась.
— Спасибо, о добрейшая и щедрейшая моя, — склонив голову в поклоне, произнес Антон.
— Кончай ломать комедию, — отмахнулась я.
— Слушаюсь, — отсалютовал Антон и, увидев мое свирепое лицо, крепко прижал к себе. — Варвара, и я по тебе сильно соскучился. Ты сделала меня сумасшедшим. Даже на переговорах я думаю о тебе. Меня это пугает.
Слова Антона делали меня бесконечно счастливой. Кто бы что ни говорил, но женскую душу греют не бриллианты, а добрые, ласковые слова любимого. Хотя, конечно, первого никто не отменял.
— Что тебя пугает? — крепче прижавшись к Антону, спросила я.
— Что я вскоре совсем перестану думать о чем-либо, кроме тебя, и постепенно превращусь в овощ.
— Удручающая перспектива. Хотя то, что ты думаешь только о моей персоне, мне нравится.
— Кстати, пока я летел, думал, чем бы порадовать твою душеньку. И совсем не зря спросил тебя, чем ты здесь занималась.
