– А… – затравленно огляделся Сальватьерра, – нечего тут проверять. Я застал их и все!
– Подумай, ведь у нее будет ребенок. Ребенок ее и твой, Луис Альберто!
– Ребенок? – удивленно переспросил Сальватьерра.
– Что ты хочешь сказать этим своим вопросом?
– Да ничего, ровным счетом, ничего!
Марианна долго ходила вместе с шофером, сойдя с такси, в этом тихом окраинном квартале, пока не нашла контору мексиканской фирмы. Темнело, в небольшом одноэтажном коттедже горел свет. Она без стука вошла в дверь. В первой комнате стояло несколько письменных столов, компьютеры, кульманы. Дверь во вторую была приоткрыта. Заглянув в нее, Марианна увидела на широком диване спящего Луиса Альберто. Она неслышно подошла к нему, осторожно тронула за плечо.
– А? Что? – спросонья пробормотал муж, но завидя Марианну, вскочил. – Что ты здесь делаешь? Зачем явилась? Чтобы сообщить мне пикантную подробность о том, что ты беременна?
– Ты уже все знаешь, Луис Альберто… Значит, получил телеграмму и не потрудился ответить? – у Марианны подкашивались ноги, и она опустилась на первый попавшийся стул. Тебя не интересует твой ребенок?
– Ты права, он меня совершенно не волнует.
– Но как же так, Луис Альберто? Он твой, твой!.. – в отчаянии заплакала Марианна.
– Неправда! Ребенок, которого ты ждешь, не от меня. Он от другого. – Сальватьерра отвернулся к стене, давая понять, что разговор окончен. – Как и тот, что был у Эстер. Хочешь заставить поверить, что он мой? Ничего не выйдет, не надейся! Вот он родится, и мы отнесем его к отцу, Леонардо Медисабалю.
Предчувствие полной безнадежности своего положения возникло у Марианны еще в аэропорту Мехико. И, тем не менее, какая-то сила, будто подталкивала ее лететь в Бразилию. Несмотря на терпеливые уговоры Рамоны, она будто закусила удила, ничего не желала ни видеть, ни слышать и была обуреваема одной идеей: поскорее добраться до мужа и доказать ему всю абсурдность его подозрений. Уже сидя в самолете, Марианна в который раз мысленно повторяла почти вслух то, что хотела сказать ему о своей невиновности, совесть ее чиста, и все ее помыслы по-прежнему устремлены к нему, Луису Альберто. Случившееся не иначе как трагическим стечением обстоятельств и не назовешь: надо же было именно в те роковые минуты придти Леонардо, – милому, доброму Леонардо, жаждущему сказать ей, что он прежний и что ее замужество не изменило его отношения к ней. Вот только об одном его печаль – счастлива ли Марианна.
Самолет резко качнуло, и она выпрямилась на сиденье, мысли приняли иной оборот. Ну, хорошо, а если муж не захочет выслушать ее доводов, хотя они так просты и бесхитростны… Что она предпримет в таком случае? Где-то в самой глубине ее исстрадавшейся души еще жила маленькая надежда: он выслушает, поймет и, как дым, рассеются его нелепые предположения…
И вот уже она и счет времени потеряла – они разговаривают. Но разве можно эту перебранку назвать разговором, разве за все время их знакомства Марианна слышала столько грубых дерзких слов, и все они обращены к ней и ее не родившемуся ребенку. И все время с его уст срывается имя Эстер, он ищет аналогию в поведении обеих женщин, говорит, что обе вели себя так, чтобы он попался на их удочку. Она молила его еще раз пойти с ней к врачу, сделать специальные анализы, подтверждающие его отцовство. Нет, слышала она в ответ, никто его не разубедит в том, что ребенок не его. Он не желает видеть ее, он ее гонит, приказывает возвратиться в Мексику. Тогда он вызывает шофера и говорит ему, чтобы он немедленно – кивок в ее сторону – отвез эту женщину в аэропорт. Но она снова умоляет его поверить…
Все как в страшном сне. Когда осознаешь, что спишь, и в то же время не можешь пробудиться, чтобы избавиться от кошмара. Луис Альберто со всех сторон смотрит на нее, тычет пальцем, укоряет. И голос диктора, объявляющего о посадке, – голос мужа, обвиняющего ее в измене. «Ребенок, которого ты ждешь, от другого. И никто не разубедит… Не вздумай разыскивать меня. Я больше не желаю тебя видеть… Пожалуйста, пристегните ремни… И приведите сидение в вертикальное положение… Я не верю ничему…»
Все смешалось. Гул моторов и шум в голове, И вот сквозь забытье она слышит уже голос Районы, умоляющий кого-то помочь Марианне… Да, ей очень плохо… Как можно скорее… Спасибо…
О, она дома, на своей постели. Руки Рамоны гладят ее пылающие щеки, лоб, голову, ее голос убаюкивает. Всю свою любовь, после смерти дочери, Рамона перенесла на нее, сироту, не знавшую материнской заботы. Марианне иногда кажется, что Рамона – ее мама. В другом видении – Марианна уже не Марианна, – она Эстер, которая в муках уходила от них навсегда. Давно ли это случилось? Ей кажется, нет, недавно… и ведь при таких же обстоятельствах…
Позади остались первые тяжелые месяцы беременности, – тело освоилось с новым для себя качеством. Но сердце Марианны, как и в первые дни после отъезда мужа, не зная покоя, тосковало. Верная Рамона, прожившая тяжелую жизнь без поддержки мужчины, терпеливо и ласково старалась успокоить и ободрить ее.
– Не расстраивайся, ты богата, сильна. Мы вырастим ребенка, дадим ему образование… Я буду всегда с тобой, помогу тебе. Мы вместе отдадим ему нашу любовь…
За все эти долгие восемь месяцев Марианна почти никуда не выходила, разве только в сад. Но и в доме ей было мучительно: слишком все здесь напоминает о счастливых мгновениях. «Неужели все безвозвратно утеряно, неужели никогда не вернется их любовь? Где ты, Луис Альберто? Приди, ты так нужен мне и нашему ребенку, который вот-вот появится на свет». Она лежала в комнате, когда услышала снизу голос Марии:
– Марианна, письмо, и кажется, из Бразилии.
Марианна, как могла, быстро спустилась вниз. Наконец-то он простил ее, понял, что произошло ужасное недоразумение. Сейчас она прочтет это. Вот…
«Марианна! Я тебе долго не писал, так как был занят. Но мне кажется, наступил момент, когда нам нужно раз и навсегда выяснить наши отношения. Я подаю на развод. Не хочу связывать свою судьбу с твоей. Не хочу давать свою фамилию ребенку, которого ты ждешь. Попроси об этом настоящего отца, Леонардо Медисабаля. Чтобы ребенок не пришел в этот мир без фамилии. Пока все. Луис Альберто».
Письмо выпало из ее слабых пальцев.
– Нет, нет. Боже мой, нет – застонала Марианна. – Этого не может быть. Не хочу жить, не хочу жить. Боже мой. Я больше не могу так.
Какая-то неведомая сила подхватила ее вдруг с постели, она нашла в себе силы встать, выйти из комнаты, спуститься по лестнице вниз, открыть дверь на улицу. Никто ее не остановил, и уже когда она оказалась в саду, то услышала через окно встревоженные голоса Рамоны и Марии, ищущих ее. Потом голос одной Рамоны – она вслух читала оброненное ею письмо Луиса Альберто.
