…Я долго тебе… Я подам на развод… Не хочу связывать свою судьбу с твоей. Не хочу давать фамилию… Попроси настоящего отца, Леонардо…
Последний, услышанный ею горестный возглас Рамоны – испугал Марианну, и она захлопнула за собой садовую калитку.
– Боже мой, Мария, она ушла. Ушла. Куда она могла уйти в таком состоянии?
Сколько она, выйдя из дома Сальватьерра, бродила по улицам, знает один бог. Дома, дома, бесконечные дома, садовые решетки, машины, наезжающие и каким-то чудом не смявшие ее… вдруг голос над нею: – «Сеньорита Маргинис, надо проверить резус-фактор сеньориты с кровати № 2. Она слаба и отказывается принимать пищу. Ее нашли вчера без сознания на улице. Ей уже пора рожать… Если будут какие-то отклонения от нормы, зовите меня. Вы свободны… – и, обращаясь к Марианне, – не надо падать духом. У вас скоро будет ребенок».
Марианна не слышала своего голоса, одними губами прошептала:
– Я не хочу его, доктор.
– Вы не вправе выносить ему такой жестокий приговор. Ведь вы ему даете жизнь.
– Это моя ошибка, доктор.
– Вы очень слабы, а вам рожать. Необходимо собраться с силами.
– У меня одна просьба к вам – оставьте меня в покое.
– Мой долг, сеньора, – спасти жизнь вам и ребенку, которого вы ждете и будьте уверены, я его исполню. Это вопрос моей репутации. Кроме того, я обязан помочь вам обрести душевный покой. Нельзя страдать, когда даешь жизнь другому человеку.
– Я хочу умереть, не надо меня спасать, пожалуйста!
– Успокойтесь, пожалуйста. Успокойтесь! Все быстро кончится. Это самые трудные мгновения. Ребенок принесет вам много радости. Не пугайтесь, с божьей помощью все будет хорошо…
Сеньоры Сальватьерра покинули свой дом в Мехико, когда поняли, что их сын уже не нуждается в постоянной опеке, и дело компании в надежных руках. Дон Альберто последние годы заметно сдал. Особенно подкосил его сильный сердечный приступ, после которого он и принял решение окончательно уйти от дел. Теперь можно было осуществить давнюю мечту – да и врачи советовали – сменить климат на несколько лет, подлечить пошатнувшееся от долголетних трудов здоровье. Кроме того, знакомые посоветовали супругам Сальватьерра обратиться к всемирно известному кардиологу, который жил в Париже. И вот скоро почти год, как они здесь, во Франции. Но письма из Бразилии доньи Елены и дона Альберто – по-прежнему являлись целым событием. Они ждали их с нетерпением, перечитывали по многу раз, пытаясь между строчек уловить какой-то дополнительный смысл – слишком лаконичные, сухие послания приходили от Луиса Альберто. Почему-то ни слова о Марианне, их жизни. Как заметил как-то дон Альберто, эти письма были очень похожи друг на друга, отличаясь лишь датами отправления. И тем не менее каждая новая весточка от сына ждалась с возрастающим волнением.
– Меня всегда раздражало, что наш сын медлит с ответом. Елена, когда ты послала ему последнюю открытку? Ах, больше месяца назад. Ну, вот, через месяц, наконец, и ответ пришел, открывай поскорее конверт… Давай, буду читать вслух.
И дон Альберто, развернув листок, сложенный вчетверо, увидел не более десятка строк текста. Да, не балует их сын разнообразием информации.
«Дорогие родители. Пишу это письмо, чтобы узнать, как вы живете, как проходит лечение отца. Сообщаю вам, что здесь, в Бразилии, у меня, все идет хорошо. Стройка разворачивается, дел очень много. Думаю, останусь здесь как минимум еще на пять месяцев. О доме не беспокойтесь, все в порядке. Крепко обнимаю, ваш любящий сын Луис Альберто».
: – И это все? – разочарованно вздохнула донья Елена. – Столько ждали, и, вместо письма, телеграмма. У меня нет слов, Альберто. За семь месяцев, что мы здесь, от него пришло восемь писем.
– Ну и что? – дон Альберто иронически усмехнулся. – По-моему, этого вполне достаточно, чтобы узнать как там у него идут дела. К тому же, Луис Альберто очень занят. Видишь, что он пишет? «Дел очень много…»
Донья Елена задумчиво посмотрела в окно, потом перевела взгляд на мужа и, уже не скрывая тревоги, спросила:
– А Марианна? Почему молчит Марианна, Альберто? Я чувствую, что-то там не то, мое сердце никогда меня не обманывало.
Доктор в родильном доме больше не мог держать Марианну. Пытался продлить срок ее пребывания – ничего не вышло: отделение было переполнено.
Мальчик и роженица чувствовали себя хорошо, а койку нужно было уступить другой женщине.
– Не беспокойтесь, доктор. Вы были так добры ко мне… И к ребенку. Я никогда не забуду этого.
– Вот возьмите! – доктор протянул ей деньги. – Ведь вас доставили прямо с улицы, это немного, конечно, но хватит, чтобы добраться на такси.
– Нет, нет, что вы! Не надо. Мне очень неловко принимать это от вас. Я благодарю. Возможно, мы с вами больше никогда не увидимся. И я хочу вам сказать спасибо за все, что вы сделали для меня.
Она вышла на улицу. Прямо на другой стороне ее зеленел парк, и Марианна, зажав в руке несколько бумажек, данных ей доктором, а другой – обхватив и прижимая к себе крохотный сверток со своим сыном, перешла дорогу. И снова, как тогда в самолете, а потом и в доме Сальватьерра, куда она не помнила, как попала, ее преследовал такой знакомый голос:
– Этот ребенок не мой… ребенок Леонардо Медисабаля. Я не дам ему свою фамилию. Потому что я разведусь с тобой. Разведусь, разведусь, разведусь…
Войдя в парк, Марианна увидела скамейку и сидящую на ней немолодую женщину.
– Купите лотерейный билетик, – зазывала та. – Здесь есть ноль, а ноль всегда – к деньгам. Купите билетик, не проходите мимо своего счастья! Самые счастливые билеты остались! Увидите, обязательно выиграете! Пожалуйста, купите. Не пожалеете… Ой, ну, и денек сегодня, – взглянула она на маленькую худенькую девушку в розовом брючном костюме, примостившуюся рядом с ней. – Устала… Как мне не везет… Почти ничего не продала. А находилась, ног не чувствую под собой. Закуришь, девушка? – предложила она Марианне.
– Нет, спасибо.
– И правильно делаешь! Я курю смолоду, а потому маюсь кашлем. Кажется, никогда не пройдет… Молодой человек! Купите билетик… В конце девятка, вам повезет. Наверняка выиграете.
Она поминутно вскакивала, едва завидя человека, проходившего по аллее мимо того места, где она сидела. – Купите, прошу вас. Купите. Я же говорю, раз не везет, так не везет.
Но все шли мимо, будто не замечая просьбы продавщицы. Тогда она обратила свой взгляд на Марианну.
– Это твое дитя? А ну-ка, дай. Ой, да он же совсем крошечный! Плачет!.. Потому что наверняка голоден. Ой, какой красивенький, ну, ну, ну, не надо, не плачь! Агу, агу…
– Вам нравится? – сухие воспаленные глаза глянули ей в лицо.
