Я не стала задавать вопросов и начала там, где лежала закладка, с самого верха страницы. В конце концов, если Франсуаза Ивановна (бр-р…) хочет быть глупой, не мне её судить. Может, оно и правильно.
Глава 3. Воспитание Мерри Поппинс
— Так-так-так… — Королева О курсировала по комнате, покачивая накачанными бёдрами, и плавно водила по воздуху мягкими ручками. — Значит, этот Ромашов был богатым, успешным и любил Катю?
— Да.
— Но она?.. Он её спасал, кормил, поил и цветы дарил? — на хорошеньком лице отображалось полнейшее недоумение.
— Да.
— Всячески заботился. Как и Николай…
— …Антонович, Да.
— А почему, — тихо, медленно протянула Оксана, постукивая по подбородку длинным бежевым ногтем. — Она… отвергала их…
— Она любила Саню. Она была гордая и…
— А, ага, ага, — королева О взмахнула рукой, останавливая поток моих мыслей.
Если в литературе кто-то кого-то любил, Оксана это просто принимала на веру, как решение любой «сюжетной несуразицы». Именно «Сюжетной несуразицей» эта женщина бы назвала нежелание Кати Татариновой стать женой Ромашова.
— Ну что, Лиза, — королева поджала губы. — Я без тебя, очевидно, не справлюсь…
Было десять утра, а до отъезда на «пикник», на котором собиралась блистать знаниями Оксана, оставалось всего три часа.
— Давай-ка вот как поступим… ты возьмёшь детей, собак и поедешь с нами! Почти все будут с детьми. Ты проконтролируешь, как я себя проявлю, — королева говорила тихо и обречённо, будто собиралась делать что-то ужасно неприятное. — И к тому же дети себя покажут. Только вот Франсуаза… она такая… капризная. С этим можно что-то сделать? — и вот королева сама превращается в капризного ребёнка, который «хочет так, а не иначе!!»
— Я не изменю характер Фе… Франсуазы Ивановны, она весьма упряма, — я зажмурилась, готовясь сказать то, что так любила Оксана. — Вся в вас! Определённо.
— Ох, — у Оксаны лицо осветила божественная благодать. — Ты такая… милая. Ну, мы договорились? — она прижала ладони к груди в привычном жесте.
— Да, — я кивнула, а через секунду Оксана засобиралась, потому что для себя, меня и моей помощницы нужно было искать наряды.
— Ой! — она застыла в дверях. — А можно тебя попросить?
— Конечно, Оксана, — не хотелось брать на себя ещё какие-то дела, в конце концов, сегодня по плану был почти абсолютно свободный день, а тут такое.
— А давайте я поеду с детьми, а вы с Иваном Анатольевичем? Просто он едет с этими… банкирами этими… Просудовыми. Просидовыми…
— Прокудиновыми, — подсказала я.
— Да-а, да. И вот как бы я не хочу… А мы сделаем вид, что я решила с детьми поехать, и мы поменяемся. Я без тебя не хочу с этой Жанной говорить, она настырная! И она про что-то спросит, а я не буду знать, что сказать! — Королева делала ударения на слова, ломая стройную речь, превращая её в поток нервных мыслей. Даже руки заламывала, чтобы показать, как сильно я ей нужна.
— Вам придётся ехать в машине с детьми, собаками и горничной, — предостерегла я Оксану, но она замотала головой.
— Ничего, ничего! Лучше так… Ага… А мы обе же в машинку никак не войдём, да?
— Ну мы можем отправить к Ивану Анатольевичу Дашу, — я кивнула на замершую в углу горничную Дашу, о которой шла речь. Та помотала головой.
— Не бойся, Даша, — успокоила её Оксана. — Ну что ты, Лиза. Ну и шуточки у тебя! Всё, до встречи! Наряды принесут через часочек девочки.
Оксана вышла, а Даша отмерла. Всё это время бедолажка стояла, вжавшись в стеночку, как на расстрел.
— Да ладно тебе, чего трясёшься? — спросила я Дашу.
— Я так её боюсь…
— Почему? Оксана — само очарование…
— Она такая… красивая. Как робот! — Даша, зачарованная, смотрела на закрывшуюся дверь. — Лиза, а правда, что на пикнике звёзды будут выступать?
— А мне почём знать? Иди-ка проверь, что там с завтраком! И не болтай на кухне лишнего про поездку!
Даша была жуткой сплетницей, с неё бы сталось всем растрепать, что я еду вместо Оксаны в машине с «господами».
Вообще почти весь дом жил в блаженной атмосфере «королевства», что и пугало, и забавляло. Повара называли кухаркой, охранников — стражей. Соблюдался странный этикет, который королева повыхватывала из исторических романов и фильмов, поглощаемых ею с ужасающим рвением.
Романы были весьма дешёвыми пародиями на «Анжелику» и читались быстро, потому Оксана себя считала большим книгочеем и хвасталась «библиотекой». Однако пару лет назад я была вынуждена открыть милой королеве глаза, что хвастаться всем этим совсем не стоит. И та начала размазывать действительность по ушам желающих, выдавая романы «Арлекина» за серьёзную литературу.
— Ой, я тут читала, — говорила она. — Одну историческую книгу… Столько впечатлений.
— Какую? — спрашивал собеседник.
— Интересную, — отвечала Оксана и с важным видом кивала. — Про гугенотов!
Мы с ней выучили слова: гугеноты, конфедераты, протестантство, революция, кардинал, инфанта, дофин и гражданская позиция. Иногда с перебоями, но миксы этих слов давали почти осмысленные фразы. К тому же, когда не знала, что сказать, Королева просто делала вид, что её зовут, извинялась и отчаливала.
Она была прекрасна в этом… что ни говори.
— Все едем на пикник! Соберите Артура и Джека! — объявила я, входя в детскую гостиную.
Ванесса подняла на меня большие умные глаза, вздохнула и вернулась к своему сериалу, который шёл по телевизору. Русскому сериалу. На русском. Ванесса даже не понимала, о чём речь.
— Пусть Даша соберёт, — ответила, не поднимая головы, Мика.
— Это что за разговоры? — я окинула всех четверых монарших детей взглядом, в котором они не узрели ничего хорошего, и молча кивнула на псов.
Артур, огромный чёрный двортерьер, взятый в приюте в честь какой-то благотворительной ерунды, выдуманной Оксаной, и по совместительству мой лучший друг, поднял голову и посмотрел на своего собрата Джека. Джек был совершенным дурачком, вечно воровал чужие вещи и был самым невоспитынным псом на планете. Породистый, но не поддающийся дрессировке ши-тсу. У него были самые косые глаза, какие мне когда-либо доводилось видеть, в которых не было и проблеска ума.
Дети обречённо взвыли и встали со своих мест. За пятнадцать месяцев, что я провела в этой семье и с этими детьми, они поняли, что не стоит со мной спорить. Но что удивительно, слушались без жалоб и не роптали на какую-то там несправедливость.
Первое время Мика, как самая старшая, считала, что слушать меня ни к чему и кто я вообще такая, чтобы указывать. Прошло. Всё прошло, стоило хитрой Лизе пустить в ход не только строгие взгляды, но и искреннюю любовь.
Мика пошла за сумками, в которые обычно собирали собачью еду, воду, пакеты. Феня выбирала поводки и показывала их Джеку и Артуру, чтобы они «сами выбрали», а близнецы ловили котов.
— Зачем коты?
Близнецы переглянулись и тяжко вздохнули.
Они лоббировали идею, что если Артур и Джек путешествуют с нами, то и Чубайс с Черномырдиным тоже должны, и всякий раз «под шумок» пытались «собрать» и их.
— А Монику можно? — насупился Алик.
— Значит, ты знаешь, где Моника? — прищурилась я, присаживаясь напротив близнецов. Они активно замотали головами.
Черепаху уже три месяца никто не видел.
Я шантажировала детей, устраивала допросы, проводила расследование, но ничего не добилась.
Сейчас под подозрением был преимущественно Максимиллиан Иванович, который вполне был способен на подобное преступление. Альберт Иванович проходил по делу как подельник.
— А Капитана Крюка? — так громко, что Черномырдин завозился в его руках, пытаясь сбежать, спросил Макс.
— Нет, вы его упустите, и Капитан пропадёт!
— А на поводке? — Алик выпустил Чубайса и стал гладить его по пушистой рыжей шерсти.
— Морских свиней на поводке не водят! — вступилась Мика, доставая свина из террариума и прижимая к груди.
