— Вот и славно, — говорит он и уходит, а я глупо хихикаю ему вслед.
Я работаю укладчиком парашютов. Научилась ещё прошлой весной, когда мы с Юкой впервые попали на аэродром. Сначала укладывала только её парашют, потом на меня обратили внимание. Надо сказать, получается у меня филигранно. Поэтому после приземления парашютисты становятся ко мне в очередь — конечно, только те, кому лень укладывать парашют самим.
— Привет, старая перечница! — Ко мне подходит раскрасневшаяся Юка. — Ну ты и дурында, что не прыгаешь! Там так здорово, мягкие облака, земля в розовой дымке. И очень тепло.
— Поедем сегодня в Дубну на дискотеку?
— Все бы тебе про дискотеки думать!
— Ну, Юк, ну, пожалуйста, поехали, а?
— Посмотрим, — снисходительно говорит она, но я уже знаю, что Юка согласна, что она меня не оставит. Все-таки лучшая подруга.
А тогда, два года назад, это она уговаривала меня отправиться на танцы.
— Я знаю одно приличное место. Народу мало, музыка классная и много красивых богатых мужиков!
— Но я не умею танцевать. — Честно говоря, я уже успела пожалеть о своем опрометчивом поступке. Сорвалась с фуршета, бросила бойфренда и села в такси с незнакомой девицей, А может, она вообще ненормальна? Почему она так ко мне привязалась?
— Ерунда. Все умеют танцевать. Я же тебя веду не в школу бальных танцев, а в обыкновенный ночной клуб. Ритмично двигаться под попсу — это очень просто.
Легко ей было говорить. Конечно, с её фигурой совсем несложно танцевать. То есть можно и вообще не танцевать. Достаточно выйти в центр зала и перетаптываться с ноги на ногу — и всеобщее внимание обеспечено!
Впрочем, я не подала виду, что стесняюсь. Хотя никогда в жизни не ходила на дискотеки. Я уверенно присоединилась к танцующим. А что, не подпирать же собственным телом стену, раз уж я все равно сюда пришла. И я танцевала.
Она смотрела на меня, а я танцевала.
И улыбалась — ей, себе, всем окружающим.
И тут она наклонилась ко мне и прокричала:
— Ну и ну! А ты действительно не умеешь танцевать! Пойдем-ка лучше что-нибудь выпьем!
Почему я не ушла тогда? Не обиделась, не послала её к чертовой матери, не нагрубила? Почему покорно поплелась за ней к барной стойке и позволила ей выбрать коктейли и заплатить за них?
Видимо, я сразу почувствовала, что было в ней нечто такое особенное, в моей Юке.
— Ты вертишь задом, как корова, — отчитывала она меня, — и руками сучишь отвратительно. Никакой женственности. Придется мне учить тебя танцевать. Но это не проблема… А теперь рассказывай.
— Что? — не поняла я.
— Всё сначала. Где работаешь, с кем живешь.
— Говорила же, в фирме работаю.
— Ага, и живешь с бойфрендом, — усмехнулась она, — это я уже поняла, а теперь хотелось бы услышать правду.
— С чего это я должна тебе все рассказывать?
— Но мы же подруги, — как будто бы искренне удивилась Юка.
— Ага, закадычные. Уже целых два часа.
Она посмотрела на меня — серьезно и внимательно. Умела она делать такой взгляд — холодный и умный. Словно была стервозной учительницей, а я провинившейся второклашкой.
— Зачем ты так? Я сразу поняла, что мы подходим друг другу.
— Это ещё почему?
— Потому что ты — моя полная противоположность.
— Ну, спасибочки.
— Зря обижаешься. Конечно, я красивей тебя и, наверное, умнее, — невозмутимо призналась она, — но я слишком взбалмошна для того, чтобы стать счастливой. Счастливыми становятся твердо стоящие на ногах. Такие, как ты.
— Это комплимент такой, что ли?
— Можно и так сказать. Так где ты работаешь-то?
— В фирме.
— В какой?
— Крупной.
— Что-то не верится. А кем?
Иногда она могла быть невыносимой.
— Да какая тебе разница?
— О, похоже, я попала в точку! — неожиданно обрадовалась Юка. — Кем, кем? Уборщицей? Вахтером?
— Курьером, — призналась я.
— Я так и думала! — восторжествовала она.
— Хочешь доказать мне, что я полное ничтожество? А не выйдет! — Это не я сказала, это моими губами высказались два бокала шампанского, выпитого на фуршете, и крепкий кофейный коктейль.
— Вовсе нет, — удивилась она, — да я просто хотела предложить тебе работу. Мне как раз нужен такой человек, как ты. Вот ты в своей… фирме сколько получаешь? Мало, вздохнула я, — долларов сто в месяц выходит.
— Ну вот! А я заплачу триста! Как минимум.
И что за работа? — недоверчиво спросила я.
— Иди ко мне секретаршей! — торжественно предложила Юка.
— Секретаршей? У тебя что, свой бизнес? Вот уж извини, теперь я тебе не верю, не очень-то ты похожа на бизнес-леди!
— Да при чём тут бизнес? — Она залпом допила коктейль и заказала ещё. — Просто у меня столько дел, планов. Ни на что не хватает времени. Посуди сама: во-первых, я работаю моделью. Во-вторых, мечтаю стать актрисой. В-третьих, книгу пишу. И много ещё всего разного.
— Я тоже мечтаю стать актрисой, — неожиданно призналась я, — три раза во ВГИК поступала и опять, наверное, буду, летом.
Обычно, когда я рассказывала об этом, люди сначала удивлялись, потом выспрашивали подробности. Ну, вроде того: какую басню читала на экзамене и не видела ли кого-нибудь из знаменитостей. Я охотно делилась впечатлениями, и это как бы ставило меня на ступеньку выше собеседника, ведь я же пусть и опосредованно, но соприкоснулась с миром высокого искусства. Можно сказать, готова была принести себя в жертву этому миру.
А Юка просто посмотрела на меня и сказала:
— Не получится из тебя актрисы, поступи лучше куда-нибудь ещё, пока не поздно.
— Это ещё почему? — оторопела я.
— Только не обижайся. Физиономией ты не вышла, — и как ни в чем не бывало отсалютовала мне бокалом.
Так я стаза Юкиной секретаршей.
Глава 2
Я ненавижу свой будильник. Готова запустить им с размаху в стену, выбросить его с пятнадцатого этажа, растоптать каблуками или просто садистски разобрать на безобидные винтики. Нехитрая мелодия, издаваемая моими электронными часами, ассоциируется у меня с адскими муками пробуждения. Я убежденная сова. К тому же по утрам я похожа на спившегося Карлсона — оплывшее лицо, взлохмаченные волосы и воспаленные щелочки красных глаз.
— Ну зачем, зачем вставать так рано? — сонно бормочет Юка, плотнее закутываясь в тяжелое одеяло.
— Это не рано. Семь часов уже, — зевая изо всех сил, говорю я, — я обещала Генчику уложить его парашют.
— Генчику, — Юка открывает глаза, — да, что только не сделаешь ради любви.
Я запускаю в нее подушкой. Изо всех сил.
— При чём тут любовь? Я работаю укладчиком парашютов.
— Ага, я знаю, — издевательски улыбается, — только обычно спишь до полудня, а сегодня встала в семь. Генчик же попросил.
Я надменно пожимаю плечами и молча выхожу из комнаты. Все равно она всегда права, и мы обе это знаем
На старте есть небольшое кафе, которое работает с самого рассвета. Я прошу чашку кофе, мне подают пластиковый стаканчик, и кофе в нем почему-то холодный.
— Не спится, Настенька? — улыбается буфетчица. Она всех знает по именам и некоторых даже кормит в долг.
— Да вот Генчику обещала парашют уложить на первый взлет, — объясняю я, прихлебывая кофе.
— Генчику? Сомневаюсь, что он проснется на первый взлет. Они тут вчера гуляли всю ночь.
Проснется, — уверенно говорю я, — договорились же.
— Ну а Лика где?
— Спит, наверное.
Ликой она называет Юку. И вообще, все на аэродроме называют Юку Ликой.
В половине восьмого на старте появляются сонные парашютисты. Их немного — основная масса отдыхает от вчерашней гулянки. Вообще, приезжают на аэродром не прыгать, а пообщаться. Погонять ночью на машинах по взлетной полосе, марихуану покурить — в кругу близких друзей.
Генчика среди утренних парашютистов нет, и это очень странно.
Я слоняюсь без дела, пью уже четвертый стаканчик жидковатого кофе.
