мы находимся в КПЗ.
— Ну, а пока проходим, — открыл дверь камеры с решётками капитан. — Отдыхаем.
Мы вошли внутрь, переглянулись. Несмотря на буйную молодость, в камеру предварительного заключения мы оба угодили впервые. Грязь и бедность так и кричали из каждого серого угла железной коробки. Внутри находились только жёсткая лавка и приспособление для справления нужды. От нечего делать и оглядывая лавку с омерзением, мы всё же сели на неё — не стоять же, в самом деле.
— Добро пожаловать, заключенный Питерский, — пихнул меня в бок Архип и нервно засмеялся.
— Да тьфу на тебя, — отмахнулся я. — Не дай бог тут просидеть всю ночь. Бр-р!
— Отец скоро приедет, — ответил Арх. — И твоему сообщил, наверное.
— Хорошо бы, — хмыкнул я. — А то ещё привезут каких-нибудь бомжей… Это мы пока тут вдвоём.
И я почти угадал — скучать вдвоём нам долго не пришлось. Вскоре клетка пополнилась тремя девчонками в коротких юбках и ярких нарядах.
— Ну, капитан, — канючила одна из них, просунув лицо сквозь прутья решётки. Возраст её определить было сложно — где-то между пятнадцатью и тридцатью. — Ты почему девочек обижаешь, а?
Её подружки мерзко загоготали, поддерживая свою соратницу.
— Уймись, Лоткова, — ответил капитан. — Девочкой ты была в двенадцать, а сейчас на тебе клейма негде ставить.
— Фу, как грубо… — сморщилась девушка, а её товарки опять захихикали.
— Как есть, Лоткова. Ты когда бросишь своё ремесло? Тогда и мы тебя закрывать перестанем.
— Как бросить-то? — спросила она совсем по-взрослому. — А жрать на что?
— Лоткова, — покачал головой полицейский. — Ну устроилась бы в магазин, на кассу. Трудилась бы честно, как другие девушки. Ничего же, живут как-то.
— Да дуры они, — надменно заявила девица. — Бесплатно делают то, что за деньги делаю я, а потом бутерброд с икоркой кушаю.
— Ну вот и сиди тогда, — отвернулся от неё капитан. — До выяснения обстоятельств.
Лоткова вздохнула и одарила своим вниманием нас. Окинула нас с Архипом оценивающим взглядом. Отметила стоимость шмоток на нас и возраст.
— Привет, мальчики, — улыбнулась она нам, и мы не сговариваясь переглянулись с Архипом. — Девочки, сегодня есть с кем поболтать. Какие красивые мальчики… Конфетки.
Они уселись по обе стороны от нас, едва ли не прижимаясь к нам и источая тошнотворный запах слишком сладких дешевых духов.
— Давайте знакомиться.
— А ну отвалили, — отпихнул я Лоткову, которая села рядом со мной.
— А что так невежливо? — изогнула бровь она. — Я просто познакомиться хочу.
Она прильнула к моему плечу. Я одним движением схватил её за белобрысый хвост и стряхнул с себя и с лавки.
— Ай! Ай! — заверещала девка, цепляясь за свои волосы. — Придурок, больно! Отпусти!!
Я, сведя брови вместе, глянул в её лицо.
— Отвали от меня, дрянь. Ещё раз сядешь рядом — я за себя не отвечаю и, что ты «девочка», не посмотрю.
— Капитан! Капитан! Убивают! — орала она.
Я выпустил её хвост и сел в свободный угол клетки, не желая возвращаться на лавку к бешеным тёткам.
— Что там у вас происходит, чёрт возьми? — спешил уже к нам полицейский.
— Он… Он меня за хвост таскал по камере и угрожал избить! — указала Лоткова пальцем в мою сторону.
— Не бреши! — отозвался я. — Я не так сказал.
— Угомонись, Питерский! — одёрнул меня капитан. — А то оставлю тут на неделю и уже с бомжами.
Девушки отсели от нас подальше, опасаясь, что и Архип может быть таким же агрессивным, как я. Ненавижу, когда меня касаются посторонние люди, да ещё и без моего на то желания! Руки бы оторвал…
В камере наступила тишина. Девушки переговаривались между собой, но нас уже не трогали. Когда в отделение вошёл отец Архипа, мы оба подскочили на ноги.
— Пап! — позвал его Арх через решётку.
Тот лишь кинул на нас короткий взгляд и направился к капитану, чтобы побеседовать по поводу нас.
Мужчины о чём-то говорили, отец Архипа кивал головой, потом протянул ему свою визитку, после чего полицейский вместе с ним направился в нашу сторону. Капитан достал ключи и открыл замок клетки.
— Ветров, на выход.
Архип вышел и, опустив голову, подошёл к раздувающему от гнева ноздри отцу. Кажется, Олегу Петровичу придётся отдать довольно круглую сумму, чтобы дела, которые мы натворили, замяли — он политик, ему не нужны пятна на репутации.
Я пошёл было следом за Архипом, но капитан остановил меня и прямо перед моим носом закрыл дверь обратно.
— Про тебя, Питерский, речи не шло. Ты остаёшься.
— Олег Петрович, — позвал я отца Архипа. — Извините, вы сказали папе про меня?
— Сказал, — кивнул тот.
— И где он? — спросил я в недоумении.
Отец что — не полетел меня вызволять из КПЗ?
— А он сказал, Рома, чтобы ты посидел здесь и подумал над своим поведением. Так что… Извини, помочь ничем не могу. А ты, — подтолкнул к выходу сына Олег. — На выход. Дома будет серьёзный разговор, кусок лоботряса… Вырастил на свою голову.
Они ушли, а я сел обратно в угол камеры. Шумно выдохнул. Значит, папочка решил меня поучить уму-разуму… Прекрасно, просто прекрасно.
Отличный последний день лета, чёрт побери!
Катя
Последние дни лета навевали на меня тоску. Хоть за окном и стояла обманчиво летняя погода, календарь упрямо гласил, что послезавтра наступит первое сентября. А это означает, что у многих школьников, таких как я, скоро начнётся новый учебный год. Учебный год, выпускной, в элитной гимназии в классе, в котором мне не рады и в котором меня так и не приняли за прошедший год.
Вздохнула, глядя, как детвора за окном гоняет мяч на площадке. Счастливые… Сколько у них впереди ещё таких же беззаботных каникул. А у меня детство закончилось: интенсивная учёба, подготовка к экзаменам, сами экзамены, получение аттестата и поступление в вуз мечты. Учиться в такой гимназии совсем нелегко, но я сама хотела попасть туда, чтобы моих знаний и протекций учителей хватило для поступления в высшее
