в машине, припаркованной здесь же, с краю дороги. Я ей киваю и разворачиваюсь лицом к кафе. Небольшое по-домашнему уютное здание, находящиеся на углу улиц 17-ой и Бродвей. С левой стороны у кафе есть своя веранда, обнесённая тонкими деревянными стенами, сплошь увитыми плющом и цветами. Попасть на неё можно только из зала кафе, туда ведут широкие, стеклянные двери. Сплошные стены с трёх сторон из зелени, а с четвёртой – из красного кирпича и широкие зонтики над столами создают ощущение таинственности, тепла и настоящего домашнего уюта.
Я нашла это место, когда исследовала город. И улица, которая носит название Бродвей, меня привлекала особенно. Так я и забрела в КофеХаус на 18-ой улице. Я мгновенно влюбилась в полосатые маркизы* над окнами, в кирпичный фасад, в резное дерево ограждения на входе, у которого стояло зелёное деревце в большом горшке. Внутри меня ожидали разномастные столы и стулья, высокая стойка у стены справа и за ней несколько, висящих на разном уровне, грифельных досок с сегодняшним меню, написанных белым мелом.
Им требовалась официантка, а я как раз хотела накопить на машину и как можно чаще практиковать свой английский, чтобы насовсем избавиться от акцента.
Я вздрагиваю от гудка машины и сужаю глаза на свою подругу. С ней мы, кстати, познакомились тут же. Девчонка, моя ровесница, настоящий крепкий орешек по части общения, но стоило мне подобрать к ней ключик, как она открылась для меня с разных сторон: превосходное чувство юмора на грани сарказма, хорошая составляющая пофигизма и острый ум. Единственное чего ей недоставало – это уверенности в себе. Но кто из нас может похвастаться тем, что в совершенстве владеет этим качеством, верно? Сомнения в том или ином вопросе наши вечные спутники.
Я открываю дверцу и сажусь в машину:
– Ты мой герой, я тебе уже говорила?
– Раз шестьдесят пять, но кто считает? – усмехается Бэлл и заводит машину.
– Спасибо, что возишься со мной. В прямом смысле этого слова, – смеюсь я.
Бэлл ведёт машину вперёд по Бродвей-авеню и бросает на меня быстрый взгляд, её белокурые кудряшки, обрамляющие круглое лицо, треплет ветер из открытого окна:
– Словно у меня есть более важные дела. Всё нормально, Ани, я рада подвозить тебя до дома.
Я улыбаюсь и высовываю руку из окна, чтобы ловить растопыренными пальцами сопротивление тёплого, калифорнийского воздуха. Что примечательно, в Санта-Монике, штат Калифорния, США, из-за географического положения в июне часто бывает облачно и прохладно, в то время как в самом Лос-Анджелесе может быть тепло и солнечно. Сама я не застала этого времени, мы переехали сюда в середине июля, но даже тогда ощущалась влажная прохлада. Зато теперь впереди самый жаркий месяц этой местности – сентябрь.
Вскоре мы достигаем художественной школы, в окнах которой видны мольберты и пара начинающих художников у двух из них, и Бэлла поворачивает машину налево, мягко вклиниваясь в негустой поток авто, едущих по 14-ой улице.
Теперь нам всё время прямо, мимо разнообразных предприятий, фирм, Мемориал-парка, городских квартир, огромного и ухоженного кладбища, начальной школы Роджерса – вплоть до Ашленд-авеню. Но ещё раньше мы проедем заправку – последний рубеж, отделяющий городской район от спального. Вот, с этого-то места и можно любоваться красивыми домами, ухоженными лужайками, карликовыми пальмами или какой-другой растительностью. Я до сих пор не могу осознать, что мне выпала такая возможность, как жить в подобном месте.
Рядом с Тихим океаном! А чего стоит пирс Санта-Моники, появлявшийся во многих фильмах, и увиденный мной в живую!
Ожившая мечта простой девчонки, родом пусть и из культурной столицы России, но довольно уставшая от её беспробудной серости и частого дождя.
– Последний учебный год, представляешь? – вырывает меня из раздумий голос Бэлл, она как раз делает крутой поворот, чтобы съехать с Ашленд-авеню на 16ть-стрит, ещё парочка похожих поворотов и мы будем на Робсон-авеню в тени белых дубов – у моего дома. – И можно свалить из этого города.
– О нет, ни за что, – смеюсь я. – Я останусь здесь навечно.
– Тебе вроде бы не шестьдесят, чтобы мечтать о жизни в таком месте, – усмехается подруга. – В США есть города покруче, Ани.
– Знаю. Но мне никогда не нравились высотки, за которыми не видно дальше собственного носа, не нравились толпы людей, снующих туда-сюда. Большие города не для меня, Бэлл. От слова совсем. А ты почему хочешь уехать?
Бэлл плавно поворачивает машину на Робсон-авеню и говорит себе под нос:
– Люди здесь далеко не все ангелы, несмотря на близость города с аналогичным названием.
Я знаю, что в её жизни что-то произошло. Что-то нехорошее. Но она никогда об этом не говорила, а я не привыкла лезть в душу человека напролом.
Я отвожу от неё взгляд и вижу стройную фигурку Барб, вышагивающую королевской походкой по направлению к моему дому. Эта девчонка, тоже моя ровесница, живёт через два дома от моего на противоположной стороне, и пару недель назад она решила, что мы с ней будем лучшими подругами. Кстати, Барб и Бэлл терпеть не могут друг друга.
– А я на пижамную вечеринку, похоже, не приглашена, – с сарказмом замечает Бэлла.
– Мы не договаривались о встрече, – улыбаюсь я ей.
Машина останавливается у моего дома, и к открытому окну с моей стороны тут же подходит Барбара. Она меряет Бэллу недовольным взглядом и едко замечает:
– Опять ты с этой толстухой тусуешься, Ани.
– Барб, – устало вздыхаю я тогда, когда Бэлл показывает ей средний палец.
– Ладно, проехали, – закатывает девчонка глаза. – Выходи скорей, у нас много дел!
Интересно, каких?
– Дай мне пять минут, ладно?
Барб недовольно поджимает губы, скрестив руки на груди, но всё же делает шаг назад, а затем вовсе, всплеснув руками, отходит ближе к моему дому. Мне кажется она неплохая, но её загоны по поводу внешности, как своей, так и чужой, немного раздражают.
Я разворачиваюсь лицом к Бэлл:
– Прости…
– Вообще-то ты мне не сделала ничего плохого, – хмыкает она, перебив меня. – А Барб… Она стерва, и я к этому уже привыкла.
– Хочешь зайти на чай? Вики планировала сегодня
