большой, смелой девочкой. Договорились?
Я снова кивнула. Папа грустно улыбнулся:
— Вот и молодец.
Он вышел из машины, открыл дверцу с моей стороны, помог выйти мне, и мы вместе направились к дому. Машин у дома стояло намного больше, чем обычно. Я уже хотела спросить, чьи они, когда через двор между нашим и соседним домом прошла миссис Кристиансен, мама Руне, с большим подносом, на котором лежала какая-то еда.
— Джеймс! — позвала она, и папа повернулся поздороваться с ней.
— Привет, Аделис. — Мама Руне остановилась перед нами. С длинными, такими же светлыми, как у него, распущенными волосами, она была настоящая красавица. А еще она была добрая и меня называла доченькой. Я ее любила.
— Это я вам приготовила. Пожалуйста, передай Айви, что мы думаем о вас всех.
Папа выпустил мою руку и взял блюдо.
Миссис Кристиансен наклонилась и поцеловала меня в щеку.
— Будь хорошей девочкой, Поппи, ладно?
— Да, мэм, — сказала я.
Миссис Кристиансен повернулась и пошла через лужайку к своему дому.
Папа вздохнул, потом кивнул, и мы направились к передней двери. Едва войдя, я увидела моих тетей и дядей, сидевших на диванах в гостиной, и моих кузенов и кузин, игравших на полу со своими игрушками. Мои сестрички, Саванна и Айда — обе младше меня, одной четыре, другой только два, — сидели с тетей Сильвией. Они помахали мне, но остались у тети Сильвии на коленях.
Никто ничего не говорил, но многие вытирали глаза, а другие плакали.
Я ничего не понимала и потому прижалась к папиной ноге. Кто-то появился у двери в кухню. Я посмотрела — это была еще одна моя тетя, Делла, или Диди. Молодая и веселая, она всегда придумывала что-то забавное. Моя любимая тетя. Мама была старшей сестрой, но они походили друг на дружку — у обеих длинные каштановые волосы и зеленые глаза. Как и у меня. Но все равно Диди была красивее. Хотела бы я когда-нибудь стать такой же.
— Привет, Попс. — Я заметила, что у нее красные глаза и голос звучит как-то странно. Диди посмотрела на моего папу. Потом забрала у него поднос. — Пора и вам, Джеймс, тебе и Поппи. Идите.
Мы пошли, но я оглянулась и уже открыла рот, чтобы позвать Диди, но она вдруг повернулась, поставила блюдо с едой на стол, закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Диди? — прошептала я, чувствуя, как внутри что-то стянулось. Папа положил руку мне на плечо и повел из комнаты.
— Все хорошо, тыквочка. Диди просто нужно немножко побыть одной.
Мы подошли к бабулиной комнате, но прежде чем открыть дверь, папа остановился и сказал:
— Здесь мама и Бетти, бабушкина медсестра.
Я недоуменно нахмурилась:
— А почему здесь медсестра?
Папа толкнул дверь в бабулину комнату, и моя мама тут же поднялась со стула у кровати. Глаза у нее покраснели, а волосы растрепались. Волосы у мамы всегда были в порядке.
Медсестра стояла в глубине комнаты и что-то писала на планшете. Когда я вошла, она улыбнулась и помахала мне. Я повернулась к кровати. Бабуля лежала. Из руки у нее торчала игла с прозрачной трубкой, которая вела к пакетику, висевшему на металлической стойке у кровати. У меня дрогнуло сердце.
Я вдруг испугалась и замерла на месте. Мама шагнула ко мне, и бабуля подняла голову. Она так изменилась с прошлого вечера. Лицо бледное, и глаза уже не такие ясные.
— Где моя маленькая подружка? — Голос был тихий и звучал как-то странно, но от ее улыбки мне сразу стало теплее.
Я тихонько хихикнула и подбежала к кровати.
— Здесь! Я сегодня пришла из школы пораньше!
Бабуля подняла руку и постучала мне пальцем по кончику носа.
— Вот и молодец!
Я улыбнулась.
— Мне просто захотелось повидаться с тобой. Я всегда чувствую себя лучше, когда мое солнышко рядом и когда мы можем немножко поболтать.
Я снова улыбнулась, потому что это я — «ее солнышко», «свет ее очей». Она всегда так меня называла. Говорила, по секрету, что я — ее любимица. И еще говорила, что это наш секрет и что мне нужно держать его при себе, чтобы не расстраивать сестренок.
Папа вдруг поднял меня и посадил на кровать. Бабуля взяла мою руку и сжала пальцы, но я только заметила, что они холодные. Дышала она глубоко, но в груди у нее как будто что-то похрустывало.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила я и, наклонившись, поцеловала ее в щеку. Обычно от нее пахло табаком, потому что она курила сигареты. Но сегодня никакого запаха дыма не было.
Бабуля улыбнулась.
— Я устала, милая. И я… — Она вздохнула и на секунду зажмурилась. Потом снова открыла глаза, поворочалась. — …Ненадолго уеду.
Я нахмурилась.
— Куда ты уедешь? Можно мне с тобой? — Мы всегда отправлялись за приключениями вместе.
Бабуля слабо улыбнулась и покачала головой:
— Нет, милая. Туда, куда я еду, тебе нельзя. Пока нельзя. Но когда-нибудь, через много-много лет, ты снова меня увидишь.
Рядом всхлипнула мама, но я только растерянно смотрела на бабулю:
— Но куда ты уезжаешь? Не понимаю.
— Домой, милая. Я уезжаю домой.
— Но ты же дома, — возразила я.
— Нет. — Бабуля покачала головой. — Это не настоящий наш дом. Жизнь, милая, это только большое приключение. Приключение, чтобы радоваться и любить всем сердцем, прежде чем отправиться в другое, самое большое приключение из всех.
Я посмотрела на нее с восторгом и изумлением, но и с печалью. Глубокой, настоящей печалью. У меня задрожала нижняя губа.
— Но мы же лучшие подружки. Мы всегда отправляемся за приключениями вместе. Ты не можешь уйти без меня.
Слезы брызнули из глаз и поползли по щекам. Бабуля подняла свободную руку и коснулась моего лица. Эта рука была такая же холодная, как и другая.
— Да, милая, мы всегда отправляемся за приключениями вместе, но не на этот раз.
— Ты не боишься уезжать одна? — спросила я.
Бабуля вздохнула:
— Нет, милая, страха нет. Я совсем не боюсь.
— Но я не хочу, чтобы ты уезжала. — У меня запершило в горле.
Бабуля не стала убирать руку.
— Ты будешь видеть меня во сне. Мы не прощаемся.
Я моргнула. Раз и еще раз.
— Как ты видишь дедушку? Ты же всегда говоришь, что он приходит к тебе во сне. Разговаривает с тобой, целует руку.
— Да, точно так же. — Я вытерла слезы. Бабуля сжала мою руку и посмотрела на стоявшую позади меня маму. — И у меня есть для тебя еще одно приключение.
Я замерла:
— Правда?
За спиной звякнуло о стол стекло. Я хотела
