Понесло его на задний двор, где под козырьком, со стороны школьного стадиона, было удачное местечко, поскольку окна, выходившие на него, давно заколотили — там располагался бассейн. Да еще и старая пристройка хозяйственного назначения скрывала козырек от посторонних глаз. Излюбленное место юных курильщиков. Конечно, о том, что там курят пацаны, было прекрасно известно. Но сторожу лень было лишний раз гонять. Потому там детишки и торчали по два, по три.
Кирилл сел на ступеньку под крылечком, достал пачку, зажигалку и затянулся сигаретой. Она бесила его. Его, конечно, многое бесило. Джордан, собаки, омлет, бабушка… Но француженка — особенно. Своими бесконечными придирками, правильностью, брючными костюмами и даже голосом — негромким, но таким… черррт! Сексуальным!
С первого дня, как она появилась в школе… Конечно, разглядывать ее фигуру было основным его занятием на французском. Но одно другому не мешало. Неудовлетворительных оценок у него все прибавлялось. Желания вообще учить французский становилось все меньше.
Когда через двадцать минут раздался звонок на перемену, у крыльца появился Дрон. Он покрутил пальцем у виска и спросил:
— Совсем больной? Ты куда удрал? Дописал бы, сдал, может, она б оттаяла.
— Да ну ее на хрен, дура! Если чувства юмора нет, то и мозгов нет. И это я вполсилы!
— Угу, хохмил бы на полную катушку, она была бы твоя, — засмеялся Дрон. — Как и двенадцать итоговой.
— Ну… если все решает постель…
— Ну да… Зоя Говнадьевна как-то на романтический лад не настраивала.
Кирилл зло рассмеялся и снова затянулся. В голове его роились странные мысли. Странные, поскольку даже их возникновение его удивляло. Он поднял глаза на Дрона и зловещим шепотом проговорил:
— А спорим, по крайней мере, десять итоговой у меня будет?
— Только итоговой?
— Если будет итоговой, то и за год будет. Она ж малая еще.
— И что?
— Ведет себя, будто у нее недотрах.
— Кирюх, ты чего?
— Да ничего. Ну так спорим, десять? Месяца не пройдет — буду в любимчиках!
Дрон громко заржал и протянул руку:
— Ну ты больной! Спорим, конечно! Мачо!
Руки скрепили. Разбить было некому. Да и перемена закончилась.
2. Прошу прощения за опоздание. Вересов. Вы позволите?
«В столице — восемнадцать часов!» — радостно возвестило радио.
Потрясающе! Максим Олегович потянулся к магнитоле и зло выключил ее. Он терпеть не мог опаздывать. Тем более, на собрание в школе Кирилла. Тем более, к новой учительнице. Он сердился, барабанил пальцами по коже руля, дергал душивший ворот и продвигался по улице со скоростью полкузова в пять минут. Черт!
Весь день наперекосяк. Впрочем, этого и следовало ожидать. Все стало ясно около полудня. После трехчасового слушания по делу Борисоглебского судья объявила перерыв на полчаса, после которого адвокат госпожи Мазур-Борисоглебской неожиданно соизволила заявить очередное ходатайство. Гори оно синим пламенем! В этом деле их накопилось уже столько, что если сдать в пункт приема макулатуры, смело бы хватило на пятитомник Булгакова. Но не горят, как известно, не только рукописи, но и гребаные ходатайства. В результате Макс мысленно выругался, а судья назначила новую дату.
Днем выяснилось, что на прошлой неделе стажер умудрился перепутать документы при подаче трех исков. Конечно, мотаться по судам и разгребать чужие косяки пришлось не Максиму, но настроение катастрофически ухудшалось.
Вечернюю встречу перенести тоже не удалось. Кроме него провести ее было некому. А клиент — немолодая, но, судя по всему, с богатым жизненным опытом дама оказалась нудной и болтливой. Максим Олегович кивал, делал пометки в блокноте и посматривал на часы. То, что он опоздает, было несомненно. Теперь вопрос стоял в том, насколько. Наконец, сообщив посетительнице, что возьмется за это дело, Вересов передал ее в руки своей помощницы, облегченно выдохнул и рванул на собрание. Какой дурак их только придумал!
Он посмотрел на часы. 18:15.
Да твою ж мать!!!
До гимназии три квартала, а такими темпами он будет там, в лучшем случае, минут через сорок. Хоть бросай машину и иди пешком. Почти уже смирившись с этим решением, Максим решил дотянуть до следующего перекрестка, как вдруг именно за ним пробка словно сама собой рассосалась. За пять минут он домчался до школы, преодолел искусственное препятствие в лице охранника и через ступеньку взлетел на третий этаж. Перед кабинетом сделал глубокий вдох, поправил галстук и с невозмутимым выражением лица распахнул дверь.
— Прошу прощения за опоздание. Вересов. Вы позволите?
— Ааа… — отозвалась девушка, стоявшая у учительского стола, и серьезно осмотрела его с ног до головы. — Понятно. Присаживайтесь.
Максим прошел к свободному столу, за которым удобно расположился. Кивнул нескольким знакомым родителям. Попытался вслушаться в слова учительницы, но выходило плохо — почти ничего не понимал. В голове вертелся Борисоглебский, плохо успевающий по обществоведению, и стажер, который, вероятно, вообще получил по окончании школы справку о прослушанном курсе. Как попал в институт — ежу понятно.
Вересов заставил себя сосредоточиться на лице стоящей у доски молоденькой девушки.
— По итогам проведенных тестов… — очень серьезным тоном сообщала она родителям.
После Зои Геннадьевны контраст был разительным. Интересно, тот, кто отправил эту пигалицу в 11 класс, вообще хоть о чем-то думал?
Он легко откинулся на спинку стула. Как, Кирилл сказал, ее зовут? Марина… кажется, да… Марина Николаевна… «Нет, не ее имя», — Максим слабо усмехнулся. Пробежался глазами сверху вниз, потом гораздо медленнее поднял взгляд обратно к лицу. И беззвучно шевельнул губами:
— Мара…
— И я настаиваю на необходимости сдачи DЕLF-а и, разумеется, DALF-а, — вдохновенно продолжала учительница. — Во-первых, те, кто успеет сдать DALF, освобождаются от языкового теста при поступлении в вузы франкоязычных стран. Во-вторых, даже те, кто успевают сдать только DЕLF, получат билингвальные дипломы по договоренности с Центром французской культуры. По большому счету, это будет равнозначно — вместо языкового теста. Я понимаю, что на Францию из здесь присутствующих нацелены единицы, если вообще нацелены. Но это, в конце концов, еще и престижно. И послужит бонусом при поступлении в наши вузы.
Вересов устало потер лоб. Франция. Новая клиентка сегодня что-то вещала про домик под Ниццей, который ей достался от третьего мужа, и на который теперь положил глаз ее пятый, с которым она собирается разводиться, потому что на горизонте замаячил шестой.
Скорей бы уже эта бодяга закончилась.
— Далее вопрос материального характера. В школе планируется ремонт пристройки на заднем дворе. За ней располагается козырек и крыльцо у бассейна. Скажу прямо, старшеклассники там курят. Из нашего класса Вересов, Онищенко, Удод, Кудинова и Новицкий. Это те, кого я поймала за руку. Кроме того, что пристройка давно нуждается в ремонте, мы сможем хотя бы контролировать, кто там находится. Часто вместо уроков. Но это мое личное замечание, разумеется. На ремонт средства выделены из бюджета, но нам, как вы и сами понимаете, не хватит. Администрация раскидала недостающую сумму по количеству учащихся. Получилось сто пятьдесят гривен с ученика. Если есть возможность сделать ремонт дешевле… у кого-то из родителей, то Виктор Иванович по этому поводу проведет общешкольное собрание в актовом зале в пятницу через неделю, тоже в 18:00. Приходите.
«Если вместо уроков — это хреново», — Максим практически вернулся в мир живых. Вернее, в мир учительницы. Нет, девчонки, которая выбрала себе эту профессию. Интересно, это по зову сердца?
Он сдержал смешок, бросил взгляд на часы.
19:05.
Начала бы сразу с денег. Дать ей триста, только бы отпустила.
В этот момент она снова серьезно посмотрела на класс и сказала:
— Ну что ж, если имеются вопросы, спрашивайте.
