Мы побродили по зоопарку, пока не остановились у вольера с гориллой, для того, чтобы прочитать о каких-то приматах и узнать их имена. Один выделялся в этом списке. По-видимому, зрелый самец или альфа стаи, был большой противной гориллой по имени Гризз. В течение многих месяцев после того дня я поддразнивала его этим. Когда мы шли к выходу из зоопарка, Гризз перепрыгнул через перила, чтобы добраться до прекрасного куста роз. Он сорвал несколько, даже не заметив, как шипы разодрали кожу на руках до крови. А затем быстро сдернул свою футболку и завернул розы в нее. Помню, как держала те розы и чувствовала их аромат в машине, пока мы ехали домой. Настолько свежи были воспоминания, что, я все еще ощущала запах роз. Я опустила глаза, заметив что-то, свисающее с запястья мягкой игрушки. Это оказалась открытка с изображением гориллы, прижимающей к своей груди крошечного котенка.
Я бережно открыла ее и прочла надпись внутри, написанную аккуратными печатными буквами: «С днем рождения. Я люблю тебя, детка». Подписано: «Гризз».
Я держала подарок ко дню рождения, который он мне так никогда и не отдал, потому что был арестован. Я почувствовала, как сжимается моя грудь. Внизу было мелко написано что-то ещё, но разобрать слова в тусклом свете маленькой спальни было трудно. Я прищурилась. «Сегодня вечером я отвезу тебя в наше особое место. Пожалуйста, надень их для меня».
Надеть, что? Наше особое место я знала. Небольшой бар на пристани под названием «Винсент». Но что я должна была надеть? Я оглядела маленькую гориллу и не могла понять, что упустила. А затем я их заметила. В ушках гориллы поблескивали серьги-гвоздики с бриллиантами. Я чуть не пропустила их из-за толщины меха. Он хотел, чтобы я надела их на ужин в мой день рождения. Бриллиантовые серьги. О, Гризз. Зачем ты так поступаешь со мной? Или скорее, почему я позволила тебе это?
Сдерживая слезы, которые снова начинали подступать, я дрожащей рукой положила игрушку. Не глядя, я потянулась в коробку и взяла первую попавшуюся вещь. Вытащив, я уставилась на нее. Рогатка. Ее не покупали в магазине. Кажется, она была вырезана вручную, для ее изготовления взяли ветку какого-то дерева и очень прочную резинку. Однажды я видела, как Гризз учил каких-то детей, как правильно пользоваться рогаткой. Томми рассказывал мне историю о том, как Гризз вышел из себя из-за охоты на белку в день, когда умерла его младшая сестра. Может, в тот день у него была рогатка. Это его вещь? Почему я никогда ее не видела?
Я осторожно положила рогатку на кровать рядом с пластинкой и мягкой игрушкой. На дне коробки остался ещё один предмет, и его я узнала сразу. Маленькая черная сумка с застежкой-молнией по центру. Я узнала ее, потому что сама покупала для него. Это была сумка для бритья. Как-то я подарила ему на Рождество и наполнила ее всем необходимым. Его любимый — или скорее мой любимый — одеколон, которым он всегда пользовался, бритвы, крем для бритья, дезодорант, ножницы и другие мужские аксессуары. Начав расстегивать молнию, я заколебалась. Что, если в ней его одеколон? Не уверена, что смогу справиться с напоминанием, как он пах прямо тогда. Не открывай.
Но я знала, что должна. Я села на кровать и прикоснулась к старой кожаной сумке. Я вытащила единственный предмет, который в ней был. И хотя не помнила тот случай, я точно знала, на что смотрю.
Это была коробка пластырей. Они были старыми, с допотопным логотипом. Коробочка была мятой, пожелтевшей и потертой, но она была узнаваема.
Пластыри, которые я отдала Гриззу в тысяча девятьсот шестьдесят шестом.
Глава 2
Гризз
1988, тюрьма, Северная Флорида
Было почти два часа ночи. Гризз направлялся твердой и уверенной походкой по слабо освещенным коридорам тюрьмы, не замечая как уборщик, дежурный в прачечной, и другие заключенные старались не встречаться с ним взглядом.
Он был единственным в камере смертников, кому была предоставлена свобода передвижения в середине ночи по тюрьме строгого режима. Днем этой привилегией он пользовался редко. Ему не нравилось привлекать к себе внимание. Но ночью ему необходимо было выбираться из своей камеры. Размять ноги; попытаться хоть немного почувствовать себя нормальным. За то короткое время, что он здесь находился, он обнаружил, что библиотека стала для него прибежищем. Обычно Гризз появлялся здесь где-то между одиннадцатью и полночью, но сегодня вечером он был так поглощен книгой, которую читал, что потерял счет времени. Одиннадцать? Два? Это не имело значения. Помещение после закрытия всегда пустовало, и ему нравилось не торопясь просматривать книжные полки. Совсем недавно он обнаружил, что ему нравится читать. Дерьмо, что еще ему было делать в этом месте? Блу вполне справлялся с тем, что происходило снаружи, и обычно звонил ему, а по каким-либо важным вопросам приезжал для встречи тет-а-тет. Неотложных дел у Гризза не было, так что, ему было нужно занятие… и это было чтение.
Становилось все труднее и труднее отправлять сообщения Блу незаметно. Несмотря на свое влияние, Гриззу не нравилось быть очевидным в некоторых вещах. Связь с Блу была одной из них. Очень скоро Картер должна была наладить работу ее службы собаководства, и он будет использовать собак для отправки сообщений, а с ее помощью они будут доставляться анонимно. Она была умна, и он был рад, что тогда, много лет назад, вмешался и помог ей с тем парнем, который ее преследовал. Он сделал это для Кит, не понимая в то время, насколько полезным это окажется.
Гризз бесшумно проскользнул в библиотеку и тут же обнаружил, что был не один. Он тихо нырнул за полки и всмотрелся между ними, заметив другого заключенного, который сидел за стеклянным окном в маленьком офисе библиотеки и печатал на компьютере. Гризз услышал стук клавиш, когда экран осветил лицо человека. Гризз пригляделся и узнал в нем пацана из столовой. Его имени Гризз не знал. Милашка — так другие заключенные называли его. Гризз мог понять, почему. У того были очень мягкие, женственные черты. Он был высок и строен, его брови казались гораздо естественнее выгнутыми, чем у большинства женщин, и у него было очень мало, если вообще было, волос на лице. Добавьте к этому копну каштановых волос, которые вились на концах, обрамляя его юное лицо. Да, по тюремным стандартам он был настоящей красоткой.
Обязанность Милашки состояла в том, чтобы, стоя у мусорных баков, сортировать и сбрасывать лотки после того, как заключенные заканчивали есть и выходили из столовой. Он никогда не разговаривал и не смотрел никому прямо в глаза. Гризз задался вопросом, за что тот сидел, и что он делает в библиотеке в середине ночи. Гризз провел рукой по своей гладкой голове, сожалея о длинных локонах, которые специально сбрил, затем потянул за бороду. Не имело значения, почему мальчик был здесь. После сегодняшнего вечера он будет принадлежать Гриззу.
Он покинул библиотеку так же тихо, как и вошел и возвратился в свою камеру.
На следующий день Гризз расположился в столовой. У него не было привычки есть вместе со всеми заключенными, но иногда он так делал. Сегодня он использовал это время для того, чтобы сидеть и наблюдать. Это была его тюрьма, его сфера влияния, и ему нравилось смотреть, слушать, присутствовать. Ему не потребовалось много времени, чтобы утвердиться в качестве новой власти у заключенных. Он сидел за столом, стоявшим близко к Милашке, но держался спиной к нему. Он слушал реплики других заключенных, когда они передавали Милашке свои подносы. Одни были заняты разговорами друг с другом. Некоторые не говорили ничего. Другие использовали возможность поиздеваться над юным зэком.
Гризз видел краем глаза, как очередь начала расти. Пришло время заявить о себе. И ему нужны были зрители.
Он специально прошел в конец очереди, затем молча пробился к началу, в то время как другие мужчины расступились и позволили ему пройти. Оказавшись впереди, он услышал, как двое мужчин, которые не заметили его приближение, говорили с Милашкой.
