кулаки, желая немедленно схватить этого мерзавца, заявившегося ко мне, словно он хозяин жизни и рассказывающий, что мне следует делать.
Он склонился ближе ко мне и твёрдым тоном заявил:
– Мне нужны верные и сильные люди, Данте. Тебе нужна новая жизнь. Отпусти прошлое и начни всё заново.
– Почему я должен тебе верить?
Он усмехается:
– Потому что я никогда не лгу.
В реальной жизни всегда побеждает зло.
В этой истине я лично убедился.
__________________________________
* Данте Алигьери «Божественная комедия». Ад, Песнь вторая (Прим. Автора).
** Данте Алигьери «Божественная комедия». Ад, Песнь шестая (Прим. Автора).
*** Данте Алигьери «Божественная комедия». Ад, Песнь тридцать четвёртая (Прим. Автора).
* * *
Девять лет как я нахожусь в аду.
Убийство моей сестры. Год не жизни, а страданий и поиска справедливости.
Затем мой срыв и самосуд.
А далее уже два года, как судили меня.
И шесть лет на зоне.
Я долго думал над словами Шведа. Его предложение было как то яблоко искушения в райском саду, только в этот раз оно предлагалось для того, чтобы покинуть один Ад и оказаться в Чистилище.
Разве можно жить с тяжестью на душе? Хоть на воле, хоть в тюрьме – клетка внутри меня одна и из неё меня никто не выпустит.
Дальнейшую судьбу мою решила матушка.
В следующий её приезд я попросил рассказать мне всю правду.
Проклятье.
Швед не солгал.
Мои родители покинули наш городок и уехали жить практически на край земли. Издевательства, горькие упрёки, игнорирование и клеймо позора на семью. Сын-священник – убийца.
Матушка ездит ко мне, преодолевая огромные расстояния. Её глаза уставшие и постаревшие. Губы её давно не улыбались, и скорбные морщинки проложили тяжёлые борозды на её лице.
Я словно вижу карту её жизни – и она горька, что у меня слёзы наворачиваются на глаза. Ни она виновница и палач. И ни отец.
Бессилие, боль, злоба – вот, какие чувства наполняют меня день изо дня. Сводят с ума, крошат мою душу и убивают её.
Решение принято.
Чтобы больше мать не роняла слёзы, чтобы не рвал себе сердце отец, я принимаю предложение Шведа.
* * *
Шведу удалось меня вытащить.
Чего ему это стоило, знаю очень хорошо.
Он разворошил старое дело с моей сестрёнкой. От души потоптался на яйцах некоторых чинуш, судей и высокостоящих ментов. Подключил все свои связи. Много сил, денег и нервов ушло и спустя всего пять месяцев после нашей договорённости, я на свободе.
Что ж, попробую жизнь начать с нуля.
АНГЕЛИНА
Сжимаюсь в комок и замираю, даже дышать прекращаю, когда об стену ударяется и разбивается очередная бутылка.
Пьяные ужасающе дикие крики меня пугают, и мне хочется со всей силы зажать уши ладонями. Не хочу их слышать. И видеть не хочу. Осточертели!
И невозможно привыкнуть к выходкам моих дальних родственников, у которых я живу, пока учусь.
Если бы родители только узнали, какие жуткие у нас родственники.
Двоюродный брат отца – Иван Кириллович. И то кровь не наша, он приёмный ребёнок.
Отец всегда отзывался о нём, как о порядочном и достойном человеке. Правда, они не общались почти двадцать лет. Может, когда-то в прошлой жизни Иван Кириллович и был хорошим человеком, но сейчас – это алкоголик с раздутым эго и девизом «Мне все должны».
Его жена – Светлана Владимировна ему под стать. Такая же конченая алкоголичка.
Но на просьбу родителей приютить меня хотя бы на год или полтора откликнулись с огромной радостью.
Теперь я знаю, почему.
Когда ругань достигает своего апогея, я резко вспоминаю, что не закрыла свою дверь в комнату на задвижку.
Поднимаюсь со старого стула и медленно ступаю по древнему скрипучему полу.
Вздрагиваю и едва не вскрикиваю, когда что-то огромное впечатывается в стену рядом с моей дверью.
Сглатываю вязкую слюну и скорее бегу к своей двери.
Щёлк.
Дверь заперта.
Успела.
И в этот момент в мою дверь со всей силы стучит двоюродный дядя и орёт:
– Гелька-а-а! Сучка малолетняя, открывай! Быстро!
– Пошёл ты… – произношу одними губами и отхожу от двери.
Он уже не стучит, а просто пинает её и результат уже мне знаком – дверь не выдерживает тяжёлого натиска. Замок отлетает, и дверь распахивается. Громко ударяется о стену, издав жуткий грохот.
Мой ошибочный родственник влетает в мою комнату, и его бешеные алкогольные глаза, налитые кровью, заставляют меня вздрогнуть и начать отступать.
– Почему пожрать не приготовила?! Холодильник, сука, пустой!
– Из… из че… чего? – едва выговариваю я, трясясь от дикого страха. – Вы ничего не… не купили…
– Ах, ты дрянь! – ревёт эта мразь и делает шаг ко мне. – Мы разрешили тебе жить у нас, пока ты учишься, а ты палец о палец не хочешь ударить, чтобы отблагодарить нас?!
Мотаю головой.
– Я бы приготовила… Правда… Но вы же не купили продуктов… – мямлю я.
Для меня подобное поведение просто дикость.
Мои родители воспитывали меня в любви и ласки. А тут какой-то кошмар!
Мне бы рассказать отцу и матери, что я попала в ад, но не могу.
Мама так радовалась, когда узнала, что у меня будет хоть временно решён вопрос с жильём. Отец тоже считал, что это удача.
Я поступила на бюджет и учусь на отлично. Стипендия у меня хоть и небольшая, но на еду, метро и различные мелочи хватает. Родители тоже высылают деньги, но чтобы снять жильё не хватило бы даже всех этих денег.
Столица – место дорогое.
Моя семья небогата. Работает только отец, так как мама пережила инсульт. Левая рука у неё потеряла чувствительность, зрение сильно упало, и она больше не может работать.
Отец у меня простой рабочий в коммунальной службе. Он работает по двадцать пять часов в сутки, чтобы заработать маме на лекарства, которые помогают сохранить оставшееся зрение. Остаётся и для меня копеечка.
Родители не знали, что Климов Иван и его супруга Климова Светлана – спились и оказались на самом дне.
Эти двое морально разлагаются уже не первый год. Но они хорошие артисты. В разговоре не было ни намёка на их положение! Иначе бы мой отец никогда не отпустил бы меня к этим людям.
Когда мама спрашивает, как я живу, как со мной обращаются наши родственники, я ей лгу. Говорю, что всё замечательно, придаю голосу весёлость и радость, а в этот момент у меня душа плачет и мне отчаянно хочется пожаловаться ей, как мне
