в торговом центре и будут гулять. А заодно город получит рабочие места, конкуренцию, развитие, и много чего еще, — стою на своем, чуть прищурено глядя на собеседника. — Какой может быть профит от бесполезной рощи, заросшей непролазным малинником?
Мужчина резко поднимается из-за дубового стола, пересекает свой кабинет и останавливается у окна, повернувшись ко мне массивной спиной. Дерьмовое начало.
— Ты слишком молод, сынок, — дрогнувшим голосом произносит Валеев, что весьма странно для мужика его характера. — В таком возрасте решает прагматизм. Бизнес, амбиции, растущие запросы. Я таким же был, знаю, о чем говорю. И ты меня тоже поймешь когда-нибудь. А пока не думаю, что мы договоримся.
Скотство. Надеялся обойтись малой кровью, но из-за закидонов Славика придется упустить часть прибыли. Весьма ощутимую ее часть.
— Что-то мне подсказывает, замороженный долгострой куда большее бельмо на глазу горожан, чем наличие или отсутствие вшивого парка, — отмечаю, с трудом подавляя в себе раздражение. — Я готов полностью вложиться в достройку проблемного объекта взамен на преференции в виде земельного участка, вся нынешняя ценность которого — ржавый металлолом с обоссанных скамеек. Уверен, отец бы поддержал мой проект, — шлифую вишенкой свое предложение, которое и без того вполне себе роскошный торт.
Обычно при упоминании о погибшем друге Валеев впадает в сентиментальность и смягчается. Но сегодняшний день как-то изначально пошел через жопу. Вот как умылся дезодорантом, так сразу.
Всю харизму мне расщепила, овца, своим дихлофосом!
Мужчина залпом допивает виски и с громким стуком опускает стакан на подоконник, оборачивается.
— Твои родители ушли слишком рано, сынок. Главного втолковать не успели. Ничего, какие твои годы… Жизнь всему научит.
Морщусь, отпивая виски. Вот только сантиментов сейчас не хватало. Не такие уж мы и корефаны, чтобы вдаваться в разговоры за жизнь.
Я откидываюсь на спинку кресла, оценивающе глядя на Дмитрия Валеева, по-отечески мне улыбающегося. Пытаюсь понять, чего он на самом деле ломается? От такого предложения только дурак откажется.
— Я не тороплю, — продавливаю упрямого старика, пресекая попытку сменить тему. — Но выборы уже в следующем году. Что вызывает надежду на взаимовыгодное завершение разговора. Мне достанется парк, а вам любовь народа.
Мне под проект нужна эта земля, а Валееву нужно умаслить электорат. Со всех сторон удачный симбиоз. Так почему он, черт возьми, ломается?!
— Не буду отрицать, предложение хорошее… — Он ненадолго зависает, как будто прикидывая, сколько на самом деле можно с него поиметь. Затем возвращается к столу, сосредоточенно шуршит бумажками и неожиданно спрашивает: — Знаешь, в чем между нами разница, Вадим?
— Слушаю, — с трудом придаю тону должный интерес. Отвлеченные темы меня мало волнуют, но мужика нужно уважить. По-другому никак.
— Ты, Вадим, хочешь ухватить жирный кусок здесь и сейчас. Я же готов потерять, чтобы получить больше в перспективе. Запомни, сынок, жадность — плохой советчик и многим обламывала зубы. Когда-нибудь она и тебя подведет.
— Что это? — С недоумением смотрю на протянутые чертежи.
— Это проект Гуляева. Восстановление парка гарантированно поможет мне сохранить пост за собой. При всем уважении к твоему отцу, как чиновник с безупречной репутацией, я не стану ввязываться в авантюры. Риск того не стоит. Ну да что мы все о бизнесе, будто чужие люди. Как сам поживаешь? Как брат?
— Все хорошо, спасибо! — Смягчаю сухость тона натянутой улыбкой. — Не хотел говорить раньше времени, но раз уж зашел разговор, поделюсь новостями. Слава с некоторых пор буквально одержим вашей дочерью.
— Аглаей? — удивляется Валеев.
Как будто у него их несколько. Но имя напомнил, спасибо.
— Аглаей, да, — уверенно киваю, подтверждая произнесенную ложь. Благо в одном мы с Дмитрием все-таки похожи, во имя процветания семьи умеем закрывать глаза на коники ее отдельных членов.
— Неожиданно.
Удачно я прикормил администратора клуба, чей владелец по факту Валеев, чтобы тот Славика на порог не пускал. Дмитрию незачем знать, какие фортеля периодически способен выкидывать его будущий зять. Мой брат серьезный, хваткий парень. И точка.
— И в свете назревающего родства, решение в пользу меня, а не Гуляева, принесет пользу и нашим молодым, — развиваю свою мысль. — Разве мы можем бросить их на произвол? Аглая — единственная дочь. У меня тоже, кроме брата, никого. С чем мы их оставим, когда время придет? А оно может прийти в любой момент. Мы не вечны. Вот это реально долгосрочная перспектива.
Говорю, и аж голос садится. Ради будущего этого раздолбая стоит пережить все конфликты, что мы сейчас переживаем со Славой. Каждый раз мое братское сердце екает, когда я думаю, что будет с ним, если меня не станет.
От Светлячка я избавлюсь. И Славу дожму. Он, может, импульсивный, но не дурак точно.
Хотя вру. Сегодняшний обед посеял во мне сомнения. Эгоист хренов. Кому ты нужен-то, кроме меня, идиота кусок… Выдвину ему ультиматум, что либо он внедряется в семью Валеева, либо я лично займусь этой его Светой и за последствия не ручаюсь.
Мы с братом никогда не были особенно близки. Не сложилось. Я вкалывал как проклятый, чтобы осиротевший Славик не знал той жести, что случилась у меня, когда я был двадцатилетним сопляком. Моя вина, что из пацана вырос инфантильный представитель золотой молодежи, считающий, будто деньги сами карманы находят. Я зарабатывал. Пришло время воспитывать.
Наказывать не буду, это малоэффективно и, чего скрывать — поздно. Ни трудотерапия, ни финансовый контроль делу не помогут. Я снова буду плохим, а эта его белобрысая блажь станет еще желанней. Все беды от женщин. Они используют малейший шанс, чтобы превратить твою жизнь в брак. Поэтому никаких шансов у Светлячка не будет.
Гордая? Значит, буду гнуть до тех пор, пока не прогнется.
— Пап, у меня к тебе разговор!
В комнату вихрем вбегает Аглая, но, заметив меня, торопливо просит прощения. Неброская, воспитанная девчонка. Идеальная жена, чтобы не занимать собой ни мыслей, ни пространства. Мороки с ней ноль, не то что с этой бешеной. Куда брат лезет опять? Что еще ему нужно?
— Зайди через пару минут, — отзывается Валеев, дожидается, когда она закроет за собой дверь и обращается ко мне: — Наш разговор пока ставим на паузу. Слава — парень молодой, сегодня женится, завтра нет. Мне шумиха вокруг имени дочери не нужна. Когда распишутся, тогда и получишь свои преференции.
— Конечно, — соглашаюсь, внутренне ликуя.
Полдела сделано, очередь за малым. Завтра Славе исполняется двадцать три. Моя задача сделать так, чтобы Света его не «поздравила» своей целкой. Я девственниц за версту чую, они еще не осознали своей власти и вполне способны вызывать симпатию. Вот только со временем каждый такой милый котенок
