уходя вперед, я даю команду салаге, который играет на позиции центрового. Он пока явно не догоняет, куда попал, все время оставляет место для атаки соперника и лупит глазами по сторонам, как баран. Зато понтовался в раздевалке центнером веса и футбольным прошлым.
Но здесь. Блять. Не футбол.
Регби — это не беготня качков по траве со странным мячиком в руках и не общая свалка мужиков, нюхающих друг другу подмышки. Помимо силы и скорости здесь важна координация движений, видение поля, партнера, соперника. Важно своевременно принимать решения, реагировать. Эта игра не так проста, как кажется, и в ней нет места тупицам. Здесь думать приходится не меньше, чем за шахматным или покерным столом.
Я люблю регби. Оно меня спасает. Особенно сейчас.
Когда я выхожу на поле, моя злость хотя бы обретает смысл. Я могу использовать прожигающий ребра гнев, чтобы выиграть схватку или пробить с центра яростный дроп-гол. Могу применять силу, чтобы взорвать защиту соперника и идти вперед, чем я в нынешний момент и занят.
Тренировка в самом разгаре. Я передвигаюсь по полю мелкими перебежками в ожидании шанса проткнуть заслон. Кажется, что даже воздух вокруг меня наэлектризован, и из-под пяток высекаются искры. В ушах стоит гул из-за десятка смешанных голосов, пахнет влажной травой — срывается дождь. Грудь распирает от эмоций, требующих выхода. Поэтому, окинув быстрым взглядом парней, я кричу Мирону, чтобы за уши крайнему бил, а сам топлю педаль газа в пол, чтобы успеть к мячу первым. И, подогретый боевым азартом, конечно же, успеваю.
Отдаю пас назад с криком «верни», прохожу вперед. Действую на инстинктах — поле знаю наизусть, не смогу здесь потеряться даже с закрытыми глазами. Ловлю мяч, двигаюсь мимо зевак, которые курят бамбук, вместо того чтобы следить за игрой. Сшибаю плечом одного защитника, продавливаю второго. До зачетной линии остается каких-то жалких пять метров. Нужно просто занести попытку и слать всех на…
— Сука! — завываю я, почувствовав резкую боль в груди и животе. На пару мгновений ощущаю невесомость и, только повалившись на землю, я вижу над собой вместо голубого неба недовольную морду Дэна, а после понимаю, что произошло — он перехватил меня у самых ворот.
— Ты себя че, Ричи Маккоу возомнил? — брызжет тот слюной.
— Сука, ты мне ребра сломал, — сквозь стиснутые зубы рычу я.
— Футбольное поле в пятистах метрах отсюда, — доносится до меня недовольный голос тренера, — с этим нытьем туда.
Сколько бы ни испарял из себя злобу, а стоит остановиться — и заполняет по новой.
Я отпихиваю Книжника ногами и через бок — и искры из глаз — поднимаюсь с газона. Поймав в фокус салагу, я одним лишь взглядом обещаю ему мучительную смерть, а сам разминаю шею и пытаюсь продышаться, потому что на каждом вдохе легкие будто сводит.
Не могу до конца вдохнуть.
— Бессонов, за мной, — командует тренер. — А вам останавливаться никто не разрешал! — орет на остальных в привычной манере. Мне иногда кажется, разговаривать он разучился давно. Брови седые, вес сошел, лысая голова, а децибелами любому из нас фору даст. — Остроумов, давай командуй парадом! Отработать дальний пас и мол.
Тренер едва мажет по мне взглядом, но я все равно послушно иду следом за ним по коридорам, через раздевалки и закрытые двери, пока мы не оказываемся у него в каморке — по-другому этот пыльный подвал и не назовешь. Я подпираю плечом дверной косяк и всем видом демонстрирую, как не заинтересован в его нравоучениях. Уже знаю, что услышу:твоя агрессия неуместна, прибереги ее до матча и все в таком духе.
Ага, я уяснил и прошлые пару десятков раз.
— Как ты? — разбивает мою уверенность простой вопрос.
Как я? Я теряюсь, потому что никто давно не спрашивал у меня, как я. Именно я. Как состояние мамы, как буду бороться с несправедливостью, как собираюсь оплачивать счета — это я слышу едва ли не каждый день. Но уже давненько никто не утруждал себя вопросами, что происходит со мной.
— Нормально, — бросаю, поджав губы, так как попросту не нахожу, что ответить.
Василич не лезет в душу, но будто бы все читает между строк. Кивает и садится за стол с важной миной, а я даже злиться на него не могу. Потому что он, в отличие от моего настоящего отца, хотя бы делает вид, что его волнует моя участь. И всегда волновала.
Это ведь тренер подтянул меня в регби. Благодаря ему я поступил в универ на бюджет и сумел отказаться от отцовских денег, которые воняли ложью и ледяным безразличием.
В школе я играл в волейбол. Довольно неплохо играл, кстати. Поэтому, когда Алексей Василич по фамилии Краснов пришел искать юные таланты, наш физрук предложил посмотреть меня в деле. Я был только за — знал, что в волейболе особых высот не достигну, просто потому что не вырасту выше ста девяноста сантиметров. Не в кого. А там перед выходом в профессионалы обычно конкретный такой отбор идет по физическим показателям. В регби, как мне доходчиво объяснили, было важно другое.
Я попробовал, мне понравилось. Стало даже получаться. К выпускным экзаменам я набрал хорошую форму и мог уже попытаться надрать задницу парням из универа. Не всем, конечно, но мог. Потом последовало несколько лет укрощения собственного эго, драк, бесконечной физподготовки и ожесточенных споров с тренером, чтобы в прошлом сезоне стать-таки капитаном и вывести команду в финал студенческого чемпионата России. Для «Южных волков» это на самом деле серьезное достижение и хорошая заявка на будущее. Только уже без меня — финальные матчи регионального кубка станут моим последним вкладом в «Волков» после выпуска.
— Ты же знаешь, что английские скауты и агенты просматривают команды со всего мира? — как ни в чем не бывало говорит тренер.
— Ага.
Не понимаю, к чему он ведет.
— В том числе из России.
— И че?
— Ниче, — повторяет за мной, — тобой заинтересовался один из английских клубов. Обещают посмотреть тебя на финале в Сочи.
Если мы попадем на финал в Сочи.
— Зачем?
— Твою налево, Бессонов! Ты у Книжника слабоумием заразился или как?
— Я не принял предложение пензенского «Локомотива», говорил же вам, что сейчас меня это не интересует и…
— Пенза не такой приятный город, как Манчестер, — настаивает он.
Я хмурю брови и пытаюсь переварить все,
