моей особенности.
— Еще целых три недели, это много. Я справлюсь.
— Нет, не успеешь. Я говорила с врачом. Если ты вернешься к тренировкам прямо сейчас, есть вероятность, что останешься вообще без ноги. Я не могу так рисковать.
— Я могу. Мне двадцать один, я взрослая. И полностью беру на себя ответственность…
— Исключено, — отрезает Алла Теодоровна.
Волоски встают дыбом. Спорить с ней невозможно в принципе. Это недопустимо, да и… нереально. Не могу себе подобное представить. Шепчу:
— Простите. Простите меня, пожалуйста.
— Ива… — Ее голос становится теплее. — Ты моя девочка на веки вечные. Как бы ни сложилось, ты всегда будешь моей дочерью. Моим лучиком. Одна из красивейших гимнасток мира. Я когда тебя увидела, сразу поняла: эта, с неправильной осанкой и в перешитом дрянном купальнике, моя.
Плачу против воли. В этом плане я всегда завидовала Лене — как бы больно ни было, ни слезинки. Я делала не хуже, но при этом рыдала.
— Следующие игры через четыре года, мне будет уже целых двадцать пять.
— Да. И с твоими травмами мы просто не доживем.
Беру салфетку, вытираю щеки.
— Что же мне тогда делать?
На самом деле хочется лечь, закрыть глаза и исчезнуть. Но вслух я не могу такое сказать.
Алла Теодоровна включает видео, на котором мне двенадцать. Стою с первой значительной золотой медалью, свечусь счастьем. Шишка на голове затянута так сильно, что улыбка еще шире кажется. Бойко даю интервью. Рассказываю, что мечтаю стать чемпионкой и найти любовь всей жизни.
— Это я тогда «Сумерки» прочитала, — оправдываюсь. — Была под впечатлением.
— Если с первой мечтой не получилось, то стоит обратиться ко второй, Ива. Вечером у тебя свидание с мужчиной.
— Что?! — Округляю глаза.
Шок такой сильный, что перестаю плакать.
— Мы сейчас допьем чай, и я подберу для тебя подходящую одежду и макияж. Расскажу, что за мужчина.
Пульс ускоряется, сердце тарабанит как безумное. Тема мужчин всегда была табуирована. Спорт на первом месте.
Следом осеняет: Алла Теодоровна хочет от меня избавиться. Как ненужный товар, спихнуть с глаз.
— Лена с Таней тренируются, а я… — Щеки пылают. — Ни за что. Дайте мне шанс. Я лучше сама себе ногу ампутирую, чем…
Алла Теодоровна смотрит в глаза, я мгновенно закрываю рот. В голове стучит: «Вечером. Встреча этим вечером. Она обо всем договорилась».
— Так, Ива. Давай-ка пробежимся по пунктам, о чем точно не стоит говорить с мужчиной на первом свидании…
Когда гимнастка выходит на ковер, каждая деталь имеет решающее значение. Еще до того, как зазвучит музыка, задолго до момента, как будет выполнено первое движение программы — я уже выступаю. Ко мне прикованы взгляды. Гимнастка создает образ с первой секунды.
Смотрю в зеркало и встряхиваю головой. Сегодня мой образ также продуман до мелочей, вот только он не для судей, а для одного человека, с которым у меня свидание.
Волосы распущены, макияж ярче, чем я привыкла. Одежда, отдать должное, по вкусу. Никаких вырезов или прочих унизительных деталей. Стильное закрытое платье из плотной ткани, по фигуре.
Учитывая, что все спонсоры вмиг отвернулись от неугодной спортсменки, которую впереди ждет долгая реабилитация, нужно где-то найти деньги. Работу или компанию, которая поверит в меня, согласится помочь в обмен, например, на рекламу. Иначе я даже не представляю, что делать.
Алла Теодоровна считает, что не помешает выйти замуж. Разумеется, удачно, а не за какого-нибудь козла. Она обещала посодействовать. Сглатываю. Я не думаю, что это хорошая идея, но спорить так и не решилась. Была не в том состоянии.
Бросаю взгляд на большие часы в золотой раме — начало восьмого. Я бы сейчас заканчивала тренироваться в любимом телесном купальнике и собиралась на ужин. В нашей столовой по пятницам дают рыбные котлеты. Безумно вкусно.
Сжимаю костыль крепче — потрясающий аксессуар при мне.
— Вам помочь? — предлагает администратор руку. — Проводить до столика?
— Спасибо, я сама. Меня уже ждет, полагаю, какой-нибудь богатый дедушка-извращенец?
Администратор, замешкавшись, моргает.
— Да я шучу! Просто свидание вслепую, — улыбаюсь весело, отмахнувшись. — Нервничаю.
Администратор смеется и грозит пальцем, дескать, ну и шуточки. Я о том же, не поверите!
Ну и шуточки у вас, Алла Теодоровна! Какое замуж?
— Вы первая. Идемте.
Пораженно вновь смотрю на часы — я опоздала на десять минут и приехала… первой?
Присаживаюсь за столик и оглядываюсь. Неуютно. Прячусь за меню. Представляю, как буду рассказывать об этом подругам, и щеки тут же пылают. Ситуация и без того была довольно унизительной, сейчас она впечатывает в стену.
— Определились? — спрашивает официант еще через пять минут.
Я честно ждала ужин с этим добрым богатым человеком, Андреевой не за что меня упрекнуть. Просто не мое это, наверное. Как и спорт, успех, счастье и прочее хорошее и прекрасное. Пора домой. Закрыться в ванной от мамы и продолжить лежать на полу, рыдая.
— Спасибо, но нет. Что-то совсем пропал аппетит. Посчитайте воду, пожалуйста…
В этот момент к столику быстрым шагом подходит мужчина. Меня даже ветром обдает от такой стремительности. Растерявшись, я вдруг чувствую себя очень одинокой и беспомощной. Опускаю глаза. Не успеваю рассмотреть незнакомца как следует, лишь мажу глазами по белоснежной рубашке и огромному букету алых роз, следом окутывает их навязчивый запах. Сердце ускоряется, кислорода становится недостаточно.
Начинается. Начинается самым кошмарным образом — мужчина опоздал и принес цветы, которые я не люблю.
Он останавливается рядом. Я смотрю перед собой.
— Извини, пожалуйста, я задержался.
Голос кажется смутно знакомым. Хотя, наверное, это галлюцинации. Я мало с кем знакомилась вне спорта.
— Привет. Ничего страшного, я не скучала.
Мужчина наклоняется и клюет меня в щеку. Горячие губы прижимаются к коже и обжигают неожиданностью. В этот момент вся краска мира, кажется, устремляется к моему лицу.
Целует он вроде бы по-дружески, но при этом задерживается чуть дольше, чем следовало бы. В нос ударяет запах его туалетной воды — довольно терпкий.
Когда мужчина отстраняется, я поднимаю глаза и застываю. Это же тот самый сумасшедший, который скупил для меня все розы в Эмиратах! Пульс ускоряется. На следующий день я упала и получила травму. Я их не выношу: очень плохие воспоминания из детства. Розы — дурной знак.
Часто моргаю.
Мужчина же улыбается и смотрит так заинтересованно, что щеки продолжает печь. Ему на вид около тридцати. Смуглая кожа, темные волосы. Радужки глаз так и вовсе почти сливаются со зрачками в этом освещении. На контрасте с белой тканью рубашки смотрится довольно эффектно.
— Это тебе. — Он протягивает букет.
— Спасибо. —
