кого-нибудь… Не клеится.
– Что? – спрашивает Павел. Проводит тыльной стороной ладони по губам. – Думаете, он наврал? Не проверять же у парня в пятнадцать лет уроки.
Матвей спешит по улице в сторону подъезда. Снег идет все сильнее.
Мы с Адомайтисом-старшим наедине. Когда мне было тринадцать, я писала буквы А и Д в его фамилии крупно, казалось, это дерзко. Он об этом, конечно, ничего не знает.
Павел ждет ответа.
– Я бы на его месте солгала. Но Матвей хороший, я уверена, что домашку он сделает.
– Знаю, что хороший. Но немного… как бы сказать, безалаберный. За два последних года с пятерок скатился в тройки и двойки. Не знаю, что и делать.
Выяснив чуть раньше, что родом из одного городишки, мы как-то незаметно расслабились. Так бывает, когда в чужой стране встречаешь земляка и мгновенно проникаешься симпатией.
А потом я проговорилась, что отмечать праздник планирую в «Бохо». Оказалось, что Павлу в ту же сторону.
Нужно было, наверное, настоять на своем и выйти из машины. Но бедные горожане на остановке выглядели такими замерзшими и грустными, что я вжалась посильнее в горячее кресло «Спортейджа» и кивнула.
Павел выкручивает руль, возвращая машину в глубокую колею. Бедная покачивается, скрипит.
– Ну и погодка, – говорю я. – Армагеддон. Мы вообще доедем?
– Обязательно. Но в пробках постоим. Вы опаздываете?
– Немного. Подруга ждет.
– На заправку заскочим, это быстро… – Павел поворачивается ко мне и вновь улыбается. Широко и слегка, самую малость, смущенно. – Прошу прощения, осечка вышла. Не против подождать пару минут?
Я смотрю в его глаза. Глубокие, умные. А сейчас вдобавок еще и извиняющиеся. Это вдруг кажется милым.
– Все окей, конечно, – успокаиваю, – если купите мне бутылку воды без газа.
– Это запросто. Как насчет чая? Горячего.
– Нет, спасибо.
– Уверены? С лимоном.
– Единственный лимон, которой сегодня попадет в меня, будет в составе «Лонг-Айленда». Свои зожевские штучки оставьте до лучших времен, – заявляю я. После чего вспоминаю, что, вообще-то, учу науке его брата, и добавляю: – На работе, бесспорно, я веду себя серьезнее.
Павел забавно усмехается, чуть приподнимает брови и вдруг говорит:
– Я, кстати, умею делать. Этот коктейль.
Бросает в меня еще один взгляд, какой-то странный и будто выразительный. Словно мы случайно поймали одну волну и перестали строить из себя карикатурных учителя и врача.
Этот его взгляд по всем правилам должен быть быстрым, но неожиданно затягивается на несколько секунд.
Одна, вторая, третья… снег все идет. Я задерживаю дыхание. Вау. В машине становится жарковато.
– Бармен в «Бохо» тоже, – отсекаю, пока не поздно. Стрельнув глазами в окно.
Сережа казался таким же милым, я была очарована. Я… зачем-то сравниваю Павла с бывшим после десяти минут общения! Качаю головой.
Не стану. Не за чем. Это все одиночество и день рождения. Возможно, стоило взять пару выходных и съездить домой.
Едва Павел покидает машину, достаю из сумочки телефон и пишу Вике: «Опоздаю минут на пятнадцать, прости!»
«Что-то случилось? Милая, тут такие пробки! Ты вообще такси дождалась?»
«Нет, но один хирург пообещал меня выручить».
Вика тут же перезванивает. Я поздно понимаю, как двояко можно расценить эту фразу.
– Все хорошо, – говорю в трубку, через витражные окна наблюдая за Павлом, стоящим на кассе. – Хирург он по профессии. Мне медпомощь не нужна была, не беспокойся.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Он брат одного из учеников. И… предложил сегодня побыть моим шофером. Временно, разумеется. Такси и правда ждать очень долго. Боюсь, за ночь город засыпет. Вот тебе и потепление.
– Слава богу! Ди, я так перепугалась… Сейчас скользко, люди руки-ноги ломают, просто выйдя из дома. А он… хорош?
Павел держит в руке бутылку минералки, что вызывает у меня улыбку. Рассматриваю его профиль. Потом затылок. Широкие плечи. Стройную фигуру.
– Ну-у, – тяну я. – Возможно.
– Если хочешь, мы можем перенести встречу, – с энтузиазмом предлагает Вика. – Без обид, честное слово. Я могу уйти, и разыграем сценку, будто я тебя кинула.
– Нет, конечно. Все, он идет с заправки. В течение получаса жди. Закажи мне наш коктейль. И буррату, хорошо?
– Оки.
Павел садится в кресло, обдав меня холодом. В руках держит два стаканчика на подставке, огромную шоколадку с орехами и бутылку воды. Последние тут же вручает мне.
– С днем рождения, – говорит вновь с той же обаятельной улыбкой.
– Спасибо. Давайте переведу деньги.
– О, это подарок! – отвечает он важно. – Там еще орешки были в глазури, но их увел стоящий передо мной бородач.
– Обожаю орешки, – вздыхаю я. – Особенно в глазури.
– Пять сек! – выдает Павел решительно и берется за ручку двери.
– Эй! – Я хватаюсь за него.
Адомайтис оборачивается, и наши глаза встречаются.
Целую секунду мы молчим. Именно столько длится мой вдох. Уголки его губ вновь чуть приподнимаются в улыбке, глаза тоже веселые.
– Обожаю, но, так уж и быть, перебьюсь, – быстро говорю я, отпуская его пальто и возвращаясь на свое место. – Мне ведь не четыре, в конце-то концов.
– На работе совершать подвиги проще, – делано вздыхает Павел. – Красивая девушка зависает в свой день рождения в моей машине, а в распоряжении лишь заправка, где не только цветов нет, но и к тому же… закончились гребаные орехи!
Смешок вылетает из моего рта.
– Ну легко нам в жизни ничего не дается.
– Это точно. Не передумала? – спрашивает он, кивая на чай. – Лимона нет. Обычный такой черный чаек, который даже не думает соревноваться с «Лонг-Айлендом». Он просто тихо-мирно существует где-то рядом, готовый согреть.
Я не удерживаюсь и смотрю на Павла. Почему-то смешно из-за его искренних сетований и возмущений. А еще… у него выразительные скулы, прямой нос, четко очерченные губы. И сам он весь такой выразительный. Я бы сказала… запоминающийся. На плечах немного снега. От Адомайтиса веет холодом.
– То есть не передумали ли вы? – поправляется он, переходя на «вы» и чуть приподнимая брови.
– Ладно, давай свой разрекламированный чай, – отвечаю я беспечно. – То есть давайте.
– Может, тогда на «ты»? Раз уж оба сбиваемся.
Порыв ветра качает машину. Я хватаю стаканчик и делаю крошечный глоток, обжигая язык. Стискиваю подаренную шоколадку.
