«Спортейдж» трогается.
– Лучше сохранить субординацию. Нашим деловым отношениям это лишь повредит. – Стараюсь не флиртовать с Павлом.
– Мы, вообще-то, выживаем вдвоем на трассе, но окей.
– Не обижайтесь. Я когда вам позвоню наябедничать на Матвея – вдруг придется, – то как это будет выглядеть?
– Позвоните обязательно. Он на испытательном сроке.
– А если завалит?
– Обращусь к вам за советом. – Павел сжимает руль чуть крепче. Вновь становится серьезным. – Потому что, если уж совсем начистоту, понятия не имею, как воспитывать подростков. Мне нравится быть ему другом. Но при этом кто-то должен быть еще и командиром. А совмещать это нереально.
Пытаюсь вспомнить, какая у меня есть информация об их семье. В базе номер телефона бабушки, родителей – не-а. Но часто старшеклассники приходят в наш центр сами, без пап и мам, поэтому не заострила внимание. Родители заняты, бабушки-дедушки же на подхвате.
– Я не педагог по образованию, поэтому, наверное, совет дать не смогу. Я настоящий химик. Просто так вышло, что с первого курса подрабатывала репетитором. Планировала остаться в университете и заниматься наукой.
– Потом что-то изменилось?
Расскажешь тут. В двух словах. Почему больше не смогла ходить в свой универ. Особенно симпатичному мужчине, который, вероятно, старается угодить. Городишко на двести тысяч жителей – это просто большая деревня. Взгляды, намеки, улыбочки…
Нет, в такие подробности симпатичных хирургов не посвящают.
– Захотела переехать в большой город, – быстро говорю, улыбнувшись. – И не пожалела.
Мы опять переглядываемся.
– Увы, подъезжаем, – сообщает Павел, притворно вздохнув. Достает из кармана сотовый. – Можно ваш номер?
Наверное, как-то так и происходит знакомство, когда тебе двадцать пять. Судьба сталкивает с приятным человеком, вы обмениваетесь номерами. Назначаете свидание. Занимаетесь сексом. Потому что это приятно и хорошо, потому что оба достаточно взрослые и чувствуете взаимную симпатию. Сексом…
Я вновь смотрю на руки Павла. Сглатываю.
Моих фотографий в Сети больше нет. Папа заплатил огромные деньги – их изъяли отовсюду. И продолжают мониторить ежедневно. Но, как говорится, если что-нибудь единожды попадает в интернет, то остается там навечно.
К тому же мы с Адомайтисами из одной деревни.
Павел может запросто попросить мой номер у брата, но он хочет, чтобы я дала ему знак. Мне нравится, что хирург всю дорогу ни на что подобное не намекал и проявляет инициативу лишь тогда, когда мы добрались до места.
Еще немного, и его рейтинг поднимется до семи. И все же… нет. Даже семерки недостаточно, чтобы заставить меня рисковать.
– Если вдруг Матвей начнет прогуливать, я сама позвоню вам или вашей бабушке, – говорю с нейтральной улыбкой. – Спасибо, что подвезли. И за подарки тоже. Хотя и не стоило.
– Пожалуйста, – отвечает Павел, опустив телефон. Смотрит на меня.
– До свидания, – произношу быстро.
– Отличного праздника.
Я застегиваю пуговицы на шубе, натягиваю шапку на уши. Улыбнувшись напоследок бармену-водителю-хирургу, выхожу из машины.
Сердце почему-то колотится, в животе пусто: я немного нервничаю. Мы пробыли в пути больше часа. Улыбка растягивает губы. Фух. Вау. Как бы там ни было, я хорошо провела это время.
Быстро добегаю до ресторанчика, тяну на себя тяжеленную дверь, которая слушается с трудом. Мне не терпится рассказать Вике обо всем.
– Добрый день, мы вас ждали! – встречает администратор радостно.
– Я бронировала столик на Диану. Подруга уже должна меня ждать.
Администратор смотрит в монитор и растерянно пожимает плечами.
– Не вижу. Вы уверены, что бронировали? Сейчас я уточню, минуту.
В этот момент меня осеняет! Чувствую, как холодею, как пульс частит, как жизнь перед глазами проносится. Мы всегда с Викой сидели в «Бохо», но в этот раз, в самый последний момент, передумали и решили отправиться в другое местечко. Поближе к дому.
Я хватаю трубку, прижимаю ее к уху. Едва подруга отвечает, быстро произношу:
– Я полная дура, прости. Я в «Бохо»!
В ответ слышу веселый и заливистый смех.
– Ты слишком много работаешь! Я ждать уже не буду, прихвачу твою буррату и помчу домой. Заходи ко мне, как вернешься. Поедим и выпьем вина.
Мы с Викой соседи, живем в одном подъезде. Так и познакомились.
– Хорошо. Боже… я ужасный, просто отвратительный друг.
– Со всеми бывает. В наказание ты сейчас два часа будешь добираться до дома.
– Это точно.
– Голодная. Как приедешь, заходи.
– Хорошо. Целую.
– И я тебя крепко, родная. Выше нос. Это твой день, тебе сегодня все можно. Даже перепутать ресторан!
Вика права, я ощущаю сильный голод. Открываю приложение такси, которое сообщает, что машин нет. Ждите.
Ужинать в одиночестве в день своего двадцатипятилетия не хочется. Вдруг в голове возникает шальная мысль. Ее будто кто-то другой мне подкинул. Шел мимо и в голову вложил: «Может, Павел еще не уехал?»
Вряд ли, конечно, но как знать?
Это ведь просто ужин. Пока не рассосались пробки.
Делаю несколько шагов к выходу, намереваясь быстро оглядеть парковку. Но вынужденно отскакиваю назад, потому что дверь резко распахивается.
Передо мной стоит Павел Адомайтис. В шапке. И в снегу. А еще от него снова веет диким холодом.
Я поднимаю глаза, потому что, оказывается, он выше. Намного выше Матвея и вообще больше, чем я думала.
– Ты забыла у меня в машине… – начинает Павел и делает паузу, демонстративно придумывая.
Я смеюсь! Громко и в голос. Просто не могу удержаться!
– Волос? – спрашиваю.
– Да если бы! – отвечает он с раздражением. Разводит руками.
Не помню, когда в последний раз так много улыбалась в компании мужчины.
Значит, врач.
– Моя подруга не смогла приехать, – слышу свой собственный лживый голос. – Как насчет праздничного ужина? Я плачу.
Сразу после переезда в большой город впервые за двадцать три года у меня совершенно неожиданно… началась аллергия. Возможно, воздух здесь тяжелый, климат холоднее или вода другая. Да мало ли причин!
Мама поставила на уши всех знакомых врачей, собирая информацию, папа требовал, чтобы я все бросила и немедленно вернулась домой.
Я же обратилась в больницу.
Причин мы тогда с врачом перебрали массу, но симптомы как начались внезапно, так столь же внезапно через три месяца закончились.
Я склонна думать, что дело было в нервах. Моих бедных, растрепанных нервах. Будучи выпавшим из гнезда птенцом, точнее, папиной дочкой, оказавшейся без надежного родительского крыла, я запаниковала.
