— Стел, что ты—
— Я спросила, тебе чертовски больно? — Ее голос эхом разносится по моей тихой спальне.
— Да, — признаю я.
— Скоро станет чертовски хуже. — Прежде чем я понимаю, что происходит, она прямо передо мной. — Это за то, что ты солгал мне.
— Уф, — рычу я, когда ее кулак врезается мне в живот, заставляя меня наклониться, чтобы перевести дыхание.
— Вставай, ты, гребаная киска, — выплевывает она, в ее голосе нет ничего, кроме яда.
Делая глубокий вдох, я кладу руки на колени и встаю во весь рост, мои глаза встречаются с ее.
Обычный светло-голубой цвет исчез, его заменил гораздо более темный, буйный оттенок.
— А это за Джоди. — Она едва успевает произнести ее имя, как ее кулак касается моей щеки, заставляя мою голову повернуться в сторону, когда ее пронзает боль.
— Черт, — Я шиплю, поднося руку к щеке.
— Ты гребаный мудак, Тоби. Мне так чертовски стыдно за тебя прямо сейчас.
На мгновение мои глаза встречаются с ее взглядом, но, не в силах справиться с разочарованием, смотревшим на меня в ответ, я протискиваюсь мимо нее, желая сбежать.
— Я, блядь, так не думаю.
Схватив меня за руку, она использует всю свою силу, чтобы развернуть меня и нанести еще один удар.
И на этот раз она не останавливается, сражаясь со мной до тех пор, пока у меня не остается выбора, кроме как попытаться остановиться, блокируя ее болезненные удары.
— Что случилось, братан? Джоди — честная игра, чтобы причинять боль так, как ты считаешь нужным, но ты собираешься быть помягче со мной? — насмехается она, костяшки ее пальцев покрыты кровью, а грудь вздымается, когда она смотрит мне прямо в глаза. — Ты хочешь играть в Бога, играть жизнями людей для собственного удовольствия, тогда давай, блядь, поиграем.
Рев, вырывающийся из моего горла, звучит даже не так, как будто он принадлежит мне, когда я мщу и позволяю себе нырнуть с головой обратно во тьму, которая поглотила меня с тех пор, как я начал рассказывать Джоди правду о наших жизнях.
Наши кулаки летают, из нас вырываются стоны, когда мы вступаем в драку. Я отношусь к ней почти как к одному из парней, потому что я более чем уверен, что она надерет мне задницу еще сильнее, если заподозрит, что я с ней помягче. Она более чем способна постоять за себя против каждого из нас, за что я, черт возьми, люблю ее. Моя сестра — крутая задница, и я очень горжусь тем, что разделил с ней кровь.
Ей удается уклоняться почти от всех моих ударов, оставляя меня, без сомнения, в большей боли, чем она. Не то чтобы я этого не заслуживал.
Я знаю. Я заслуживаю всего ее гнева и еще немного за то, что я сделал сегодня вечером.
Я был одержим своей местью. Это омрачало каждое мое решение, каждое суждение почти столько, сколько я себя помню. Но сегодня вечером… сегодня вечером я впервые по-настоящему оценил, насколько это было токсично. Как слова, сказанные мне мамой не так давно о том, что это убивает меня, моя ненависть к этому человеку, капающему ядом в мою кровь, были ничем иным, как правдой.
Но смотреть, как Джоди разбивается вдребезги на полу в моей ванной, когда я все раскрываю… Это был чертовски захватывающий опыт. Я чувствовал боль, которую причинял ей, до глубины души. Я знал, что это неправильно, но услышать боль в его голосе было тем, чего я жаждал так долго, что у меня не было сил, кроме как продолжать. Наконец вырвать его холодное, извращенное сердце и растоптать его за то, что он всегда думал, что это нормально относиться к маме и ко мне так, как он относился на протяжении многих лет.
— Давай, Тоби. Используй меня. Выкладывай все, что у тебя есть, — требует Стелла, подпрыгивая на носках передо мной с поднятыми кулаками, готовая к моему следующему удару. — Чем скорее ты сдашься, тем скорее твое время истечет, и я заставлю тебя заговорить.
— Ах, — рычу я, врезаясь плечом ей в живот, одним быстрым движением сбивая ее с ног.
Мы с глухим стуком приземляемся на мой толстый ковер, и я быстро начинаю блокировать ее удары по моим и без того больным ребрам, поскольку она использует каждую унцию своей силы.
В конце концов, когда она прижата ко мне, мне удается взять верх и зафиксировать ее запястья на полу у нее над головой.
— В следующий раз повезет больше, принцесса, — издеваюсь я, когда она скалит на меня зубы.
— Давай, детка. Ты можешь справиться с ним, — раздается глубокий, рокочущий голос позади меня, пугающий меня настолько, что я ослабляю хватку.
Стелла переворачивает нас, несмотря на свой жалкий вес по сравнению с моим, и я быстро оказываюсь в ее власти с самодовольным Себом, ухмыляющимся мне из-за ее плеча.
Глаза Стеллы отслеживают мои травмы, мою рассеченную бровь и губу, опухший глаз и то, что, я уверен, уже является темными синяками на моих ребрах.
Моя сестра чертовски смертоносна.
— Что именно здесь происходит? — Спрашивает Себ, очевидно, единственный в комнате, кто не знает, что я сделал.
— Иди и найди нам немного крепкого алкоголя, и Тоби сможет во всем признаться, — говорит Стелла, наконец слезая с меня после еще одного долгого предупреждающего взгляда. — Я ненавижу тебя прямо сейчас, просто чтобы ты знал.
— Так и должно быть, — бормочу я, садясь и осознавая, насколько это действительно больно, теперь, когда адреналин начинает спадать. — Хотя я ненавижу себя еще больше, — тихо бормочу я.
Стелла уходит вслед за Себом, оставляя меня в одиночестве зализывать раны еще раз. Но я знаю, что они не позволят мне прятаться слишком долго.
С трудом поднимаясь на ноги, я ковыляю в ванную, прижимая руку к ребрам.
— Господи, — бормочу я, останавливаясь перед зеркалом и оценивая состояние своего лица.
Оно едва зажило после нашей драки в Логове Волков на прошлой неделе. Моя губа рассечена в том же самом месте, кровь стекает по подбородку.
Поднимая руку, я вытираю ее тыльной стороной ладони и опускаю голову, позволяя себе несколько секунд жалости к себе, прежде чем мне придется выйти туда и столкнуться с их гневом.
Стелла знает. Черт знает, как, но она знает. И разочарование в ее сердитом взгляде пробрало меня до костей.
Реальность того, что я сделал, уже достаточно сильно ударила меня. Мне действительно не нужно, чтобы она рассказывала мне, как сильно я облажался сегодня вечером. Не то чтобы я хоть на секунду подумал, что собираюсь выкручиваться из этого.
— Вот, — говорит Себ, бросая в меня пакет со льдом и кухонное полотенце, как только я выхожу из безопасности своей спальни. — Я знаю, какими жестокими могут быть ее удары.
— Спасибо, — бормочу я, прижимая его к своему опухшему глазу.
— Думаю, тебе это тоже понадобится. — Он выходит из кухни с двумя бутылками водки в руке, двумя стаканами в другой. Он дает мне одну из бутылок, прежде чем поставить бокалы на мой кофейный столик и щедро налить себе и Стелле.
— Что, для меня бокала нет?
— Судя по тому, чему я был свидетелем до сих пор, я предполагаю, что тебе понадобится бутылка, — язвит он. И, честно говоря, я не могу с ним спорить.
Падая на диван напротив них двоих, я откручиваю крышку с бутылки и подношу ее к губам, делая большой глоток.
Как только мое горло больше не выдерживает, а в животе начинает теплеть, я бросаю ее на кофейный столик и пристально смотрю своей сестре прямо в глаза.
— Как ты узнала? — Я спрашиваю просто, желая узнать то, что она уже знает, прежде чем я придумаю способ обойти это минное поле.
— Итак… забавная история… — начинает она, заставляя мои кулаки сжиматься от нетерпения. — Я возвращалась с тренировки с Эмми и наткнулась прямо на эту разбитую девушку, убегающую из здания.
— Черт, — Я шиплю себе под нос. Но, конечно, она не обращает на это внимание.
— Я предполагала, что Алекс накачал ее и бросил, пока она не призналась, что понятия не имела, кто такой Алекс. Это означало, что она могла убегать только от одного человека.
Я, блядь, знал, что приводить ее сюда было рискованно, но это было единственное место, где я мог успешно установить все камеры, не выглядя при этом совершенно извращенно. Не то чтобы я действительно думал, что она была бы так уж сильно против всего этого.
