— Выглядишь дерьмово, — любезно говорю я ей.
Ее реакция следует незамедлительно.
— Нахалка! Кто бы говорил. Ты похожа на Каспера, не очень дружелюбное приведение. Твое лицо цвета простокваши. А волосы слишком черные. Тебе нужно высветлить пару прядей или что-то в этом роде. Немного смягчить их. Ты выглядишь так, словно перешла на темную сторону. Какого цвета был бы твой световой меч, если бы ты была джедаем?
— А ты как думаешь? — спрашиваю я, смеясь.
— Красный! — отвечает она. — Определенно красный! Лорд ситхов в процессе становления. Где, черт возьми, твой загар, а? Ты провела достаточно времени на пляже этим летом.
Моя улыбка исчезает при упоминании пляжа.
В наши дни жизнь — это полоса препятствий. В одну минуту я действительно преуспеваю, справляясь с поставленными передо мной задачами. Преодолеваю этот обрыв. Хватаюсь за веревку. Качаюсь над водой. Вскарабкиваюсь вверх. А потом кто-то говорит что-то незначительное и бессмысленное, что не должно иметь значения, и бац… я падаю лицом вниз. Веревка ускользает из моих рук. Я падаю в глубокую и коварную воду.
Я провела лето на пляже с Рейчел.
И никогда больше не проведу с ней лето на пляже.
Гейнор замечает, как я сдуваюсь, и немного напрягается.
— Значит, я так понимаю, ты его видела, — говорит Гейнор.
Естественно, я знаю, о каком она говорит. Прочищаю горло.
— Да, — мой голос срывается. Снова прочищаю горло. — Да.
На этот раз я говорю более твердо.
— Я изучила досье, которое Рут собрала перед нашим отъездом. Он выглядит как настоящий кусок дерьма.
Гейнор хихикает, пряча лицо за своей кофейной чашкой. И довольно быстро перестает смеяться, прикрывая рот рукой.
— О-о-о. А-а-а! Ай! Горячо, горячо, горячо!
Она будет жить. Я слегка прищуриваюсь на нее.
— Что? Что смешного?
Женщина морщится, глаза слезятся.
— Ну, на него не так уж неприятно смотреть, не так ли? Очень красивый. Богатый. Играет на скрипке…
— Виолончели, — поправляю я ее.
Гейнор снова закатывает глаза.
— Он в команде по лакроссу. Его признали самым популярным ребенком в школе или что-то в этом роде…
— Нет, не признали, — усмехаюсь я.
Гейнор бросает на меня раздраженный косой взгляд.
— Неважно. Он один из самых популярных. Привилегированный. Люди вроде Тео Мерчанта не слишком хорошо относятся к незнакомцам, которые путаются под ногами и создают проблемы…
Я потягиваю кофе, не чувствуя его вкуса, мой язык слишком обожжен.
— Я не собираюсь создавать проблем. Я буду очень, очень мила…
— Да, да, да. А потом собираешься отравить его или задушить во сне?
Я уклончиво пожимаю плечами.
— Еще не решила.
— Ну, не жди, что я навещу тебя в тюрьме, милая. Во всяком случае, не здесь. Слишком холодно, — ворчит она, пряча подбородок в воротник пальто. — Если действительно планируешь убить его, по крайней мере, сделай это в Калифорнии. В «Сан-Квентине» не весело, но, по крайней мере, там будет теплее…
— «Сан-Квентин» — мужская тюрьма, — говорю я ей. — И ты кое-что забываешь.
— Ой? И что это?
Я тыкаю себя в грудь большим пальцем.
— Несовершеннолетняя.
Гейнор смеется, качая головой. Она смотрит вдаль, на деревья, которые заслоняют горизонт, отрешенным взглядом.
— Знаешь, что я думаю? Это все хорошая мина при плохой игре. Никакая месть не заставит тебя почувствовать себя лучше. Думаю, ты и так уже это знаешь, не так ли? И… если причинишь вред этому мальчику и тебя поймают, твой возраст не будет иметь значения. Через несколько месяцев тебе исполнится восемнадцать. И как только любой детектив проведет хотя бы малейшее расследование, то обнаружит здесь связь и поймет, что все это было преднамеренно…
Я не хочу этого слышать.
Гейнор может держать свою логику и свои тревоги при себе. Она только и делала, что пыталась отговорить меня от моего плана с тех пор, как мы уехали из Лос-Анджелеса, и будь я проклята, если потерплю еще какие-нибудь разговоры о том, чтобы «поступить правильно» и «позволить полиции во всем разобраться». Я выплескиваю остатки кофе, мой гнев растет, пока Гейнор продолжает болтать.
— …сказал, что заключение о смерти в результате несчастного случая может быть отменено, если мы сможем предоставить какие-либо дополнительные доказательства…
— Гейнор?
— Да?
— Прекрати.
— Я просто говорю! Каким бы я была опекуном, если бы не попыталась играть в адвоката дьявола?
— Хватит. Тео Мерчант неприкасаем. Ты сама это сказала. Его родители влиятельны и богаты. Он облажался, безрассудно вел машину и убил Рейчел. Он убил ее. Система уголовного правосудия не накажет его, так что это сделаю я. Вот и все. А теперь давай отправимся в путь. Похоже, дождь собирается.
Там, где Рут холодна и бесчувственна, Гейнор теплая и милая. Она слишком много чувствует. Я вижу ее беспокойство за меня, написанное на ее добром лице, и это задевает меня за живое. Женщина выглядит потрясенной до глубины души, как будто хочет сказать еще так много, но знает, насколько бесполезно было бы пытаться. Так что не делает этого.
В тот момент когда я возвращаюсь в машину, волна усталости накатывает на меня с разрушительной силой. Боль пронзает мою голову, пульсируя прямо за висками. Мне приходится зажмуриться от света, который мгновение назад был тусклым и серым, а теперь ослепительно яркий. Я едва могу думать из-за биения моего пульса, стучащего в ушах.
— Ты в порядке, милая? — тихо спрашивает Гейнор.
Я киваю.
— Просто устала. И у меня ужасно болит голова. Господи.
Я слышу, как Гейнор роется в центральной консоли: шорох бумаги, шуршание пластика, звяканье пузырька с таблетками.
— Вот, — она стучит по тыльной стороне моей ладони своей. — Возьми это.
Одному Господу известно, сколько «Тайленола» она мне дает; Гейнор всегда немного перебарщивала с лекарствами. Благодарная, я бросаю их в рот, проглатывая таблетки всухую. Откидываюсь на спинку сиденья.
— Черт, появилась из ниоткуда, — говорю я, морщась, когда стук внутри моего черепа усиливается.
— Не волнуйся, милая. — Голос Гейнор звучит странно далеко, но ее тон успокаивает. — Обезболивающие скоро подействуют. Поспи немного. Я разбужу тебя, когда мы доберемся до места.
«Туссен».
Это дурацкая французская фамилия или что-то в этом роде.
Я даже не знала, как это произносить, когда Рейчел впервые показала мне брошюру и сообщила, что подает заявление. Она прекрасно провела время, обучая меня, как это произносится, прыгая по тренировочному залу, повторяя «Тус-сен, Тус-сен» с нелепым французским акцентом, заставляя окончание звучать гнусаво и нелепо. Она все повторяла и пыталась надрать мне задницу, когда я сказал ей, что звучит как «Тусон». Как Тусон, штат Аризона. Очевидно, она не сочла это сравнение подходящим.
Я сплю, и мои сны — это воспоминания, сливающиеся воедино, полные смеха и очень яркие.
Когда Гейнор будит меня, уже поздно. Небо — пурпурный, сумеречный синяк. Перед нами раскинулась длинная, изрытая колеями, безумно выглядящая полоса неровного асфальта. Выглядит так, словно мощное землетрясение раскололо дорогу на части, полностью разрушив ее. Это, по сути, единственное правдоподобное объяснение, которое я могу придумать, чтобы оправдать то, что я вижу, когда выбираюсь с пассажирского сиденья.
Вдоль дороги большой покосившийся знак гласит:
Место встречи академии «Туссен».
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ОПАСНОСТЬ ОБВАЛА!
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ОПАСНОСТЬ ВНЕЗАПНОГО НАВОДНЕНИЯ!
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ОПАСНОСТЬ ОПОЛЗНЯ!
ЧРЕЗВЫЧАЙНАЯ ОПАСНОСТЬ СХОДА ЛАВИНЫ!
Наберите 55311 из телефонной будки для получения помощи.
— Что за чертовщина? — Я все еще сонная. Ноги кажутся немного ватными. Слабыми.
Гейнор хмыкает, оценивая испорченную дорогу, явно восхищаясь ее хаосом.
