чуть не погибли…
— Прости, — вновь его голос спокоен и рассудителен.
Голос, который всегда пробирал меня до мурашек, — мужественный, вкрадчивый баритон. От него становится тепло на сердце.
Смотрю на профиль мужа, хочу его обнять. У него такие брутальные, почти хищные черты лица, при этом самые добрые, внимательные и ласковые глаза, когда он смотрит на меня. Знаю, Алишер может становиться суровым и напористым в моменты деловых споров, ведь на нём огромная ответственность. Но рядом со мной он совсем иной. Мне он отдаёт всё самое лучшее в себе.
— Прошу, объясни мне, что произошло, — убеждаю я.
Муж только качает головой.
— Я не позволю себе произнести эту грязь, — говорит Алишер. — Поехали домой.
Еле удерживаюсь от того, чтобы рассказать ему о нашем радостном событии, о великом чуде, которое живёт во мне.
Спокойно доезжаем до дома.
Наша квартира в самом сердце Москвы, в одном из уютных переулков Старого Арбата. Мы выбрали эту квартиру вместе с Алишером, но последнее слово он оставил за мной. Мне хотелось, чтобы наше семейное гнёздышко сочетало в себе современность, престиж и дух столицы. Но я не люблю кричащий пафос. Счастье любит тишину. Потому наша квартира расположилась в одном из сохранившихся особняков, отреставрированных до первоначального вида. За классическим скромным фасадом — сто пятьдесят метров роскошного и при этом современного пространства с четырёхметровыми потолками.
Квартиру обставляла я: мне удалось сохранить и старинную лепнину, и добавить к ней минималистичные функциональные предметы мебели. Алишер полностью поддержал мой выбор. Наш первый по-настоящему семейный проект, наша гордость. А ещё одна гордость теперь заполняла меня изнутри.
Муж переступает порог, идёт в гостиную, садится на диван. На его лице — усталость. Я устраиваюсь у него на коленях, обнимаю, глажу по волосам.
— Расскажи мне, — снова прошу я.
— Нет, — Алишер напрягается, смотрит в одну точку. — Ты — моя. И вместе мы справимся. А я со всем разберусь.
— Хорошо, — соглашаюсь и просто смотрю на него.
В вечерних сумерках он такой красивый, элегантный и внушительный. Целую в щёку. Алишер откликается на мой поцелуй и притягивает меня к себе.
— Подожди, — останавливаю его. — Ты должен знать.
— О чём? — вновь напряжение в глазах напротив.
— Теперь нам нужно быть очень аккуратными, — загадочно улыбаюсь.
Вижу непонимание в лице мужа. Он изучает меня взглядом. Наверное, уже догадывается, на что я намекаю. Хочу, чтобы он понял без слов, и тогда восторг и счастье окутают его и меня.
— Света, — металлическим голосом чеканит муж, — объясни.
— Я беременна, — улыбаюсь. — Уже три недели.
— Что?..
Вместо радости я различаю недоумение, шок, растерянность. Конечно, он удивлён, но почему как будто бы не рад?..
— Три недели?.. — переспрашивает Алишер потрясённо.
— Да.
Он оставляет меня одну на диване. Что с ним? Не понимаю его реакцию.
— Этого не может быть… — произносит муж в пустоту.
— Я тоже сначала не поверила, но это точно.
Алишер накрывает голову руками. Его трясёт.
— Любимый… — тянусь к нему.
— Не приближайся! — приказывает муж.
И я столбенею от его резкости. Он отходит ещё дальше от меня вглубь гостиной, потом вдруг хватает ключи от машины, которые оставил на столе.
— Алишер! — кричу, опять готовая разрыдаться.
— Я больше не хочу тебя видеть, — он бледный и злой, глядит звериными глазами. — Квартира твоя. А я ухожу. Документы на развод подам сам.
Идёт к выходу из квартиры. Бросаюсь за ним, плачу, пытаюсь ухватить его за руку. Он грубо отпихивает, уже не смотрит на меня, будто я в одночасье опротивела ему.
— Что я сделала?! — кричу, требую справедливости. — Умоляю, скажи!
— Хватит! — уже на пороге дома осаживает меня Алишер. — Я защищал тебя, а ты!..
Резко замолкает. Будто хочет ударить меня. Замахивается. Я зажмуриваюсь в страхе, предчувствуя удар. Но Алишер опускает руку в последним момент. Просто уходит.
Дверь с грохотом закрывается.
Какое предательство! Кинжал в спину! Как она могла?..
Два года винил себя за тот случай. Думал, что не уберёг, что всё испортил, что виноват в страшном грехе.
А может, она того и хотела? Хотела избавиться от ребёнка? Почему молчала, когда Ильдар на нашей годовщине ей нёс всю эту чушь?!
Да что я говорю?.. Хотела, конечно, хотела, чтобы ребёнок жил.
У нас мог быть сын. А я его убил. Собственными руками…
Значит, мстила мне? Все эти два года мстила?
Вот она — месть женщины. Мужчина так не сделает. Мужчина придёт и скажет прямо, как есть.
Ильдар сам пришёл ко мне три недели назад. Сам пришёл. Друг же всё-таки, хоть и бывший.
Пришёл, говорит:
— Алишер, разговор есть. Важный. Про Светлану.
Я на него смотрю. Убить готов. Два года не общались с той драки. Я Свету толкнул случайно, а Ильдар с ней разговор специально завёл. Стало быть, и на нём тоже есть вина. Пусть и косвенная.
— Ну, говори, Ильдар.
— Пообещай только, что ничего не сделаешь ей. Я всю ответственность на себя беру.
— Да о чём ты? — удивляюсь.
У меня жена дома. Думал, верная. Думал, преданная. Думал, самая лучшая. С первого взгляда любимая. Один раз только увидел её и сразу понял, всё — моя! Света — она же как ангел!
Так я думал…
— Светлана со мной хочет быть, — заявляет Ильдар. — Она тебе не скажет, а я говорю.
— Ты головой ударился? Неужели до сих пор сотрясение беспокоит? Хорошо я тебе тогда приложил и ещё могу повторить! — встаю, надвигаюсь на него.
В детстве пацанами мы часто мутузились — то в шутку, то всерьёз. И до синих носов бились. Но мужчины не так вопросы должны решать.
А у меня уже кровь кипит. Ильдар был мне другом, а стал врагом с тех пор, как глаз на Свету положил. Он по всем понятиям отступиться был должен, но вот не отупил.
Смотрит на меня и продолжает говорить:
— Алишер, не время кулаками махать. Намахались уже! Забыл, что ты натворил со Светланой?!
Вот же гад… Точно убью.
— Что было — то было. А свои фантазии оставь при себе, если не хочешь ещё раз получить.
— У меня есть доказательства.
— Нет у тебя никаких доказательств! И не было никогда! Убирайся!
— Послушай! — кричит Ильдар. — Просто отступись по-мужски! Я о ней позабочусь лучше тебя.
— Закрой рот! Думай, что говоришь! Светлана — моя жена. Когда ты уже поймёшь это наконец? Когда смиришься? Она выбрала меня, вот ты и бесишься столько лет. Выдумываешь какую-то чушь.
— Это не чушь, Алишер. Я тебе слово даю…
— Не нужны мне твои слова!
