Самая темная нота - Нелия Аларкон

Типично.

Я знаю ее с тех пор, как мы были в пеленках. Бриз никогда не откажется от возможности пофлиртовать.

Когда она исчезла, я снова застряла в собственной голове.

Я в последний раз бросаю взгляд в сторону выхода, размышляя, стоит ли мне сейчас отступить, а не вступать в эту новую, пугающую главу.

Но эти мысли улетучиваются, когда дверь распахивается. Воздух за кулисами смещается, и что-то глубоко внутри, какая-то первобытная часть меня, предупреждает меня не смотреть прямо на то, что вызвало беспорядок.

Но я все равно заставляю себя поднять взгляд, потому что никогда не слушаю этот голос.

За кулисами стоят три божества — широкоплечие, с задумчивыми глазами.

Они движутся как одно целое, словно стая львов, готовых наброситься на жертву, тела без усилий проносятся сквозь толпу, которая расступается перед ними.

Хищники. И гордятся этим. Их присутствие вызывает визг у людей за кулисами.

Они игнорируют шум. Не обращая внимания. Как будто этот шум, это поклонение — это правильно.

Я не могу отвести взгляд, даже если захочу. Устойчивый гул заполняет мою голову. Идеальная фоновая музыка для их походки. Уменьшенная аккордовая прогрессия.

A# D# G

Дикий и драматичный. Звук урагана на пике его развития, ветра, достаточно сильного, чтобы вырвать с корнем дерево и отправить его в здание.

Они приближаются. Музыка в моей голове набирает обороты, когда я замечаю мельчайшие детали их лиц. Твердые челюсти и скулы, выточенные богами. Прямые носы. Полные, поджатые губы.

Двое впереди выглядят совершенно одинаково, хотя один из них светловолосый, а другой — вороноволосый. У третьего густые каштановые волосы и миндалевидные глаза.

Все они одеты в выцветшие рубашки, которые обтягивают их большие, бочкообразные груди и сужаются к узким бедрам. Синие джинсы обтягивают длинные ноги, которые тянутся до бесконечности. Их невероятный рост возвышается над всеми остальными, а походка лучше, чем у любой модели на подиуме.

Никогда.

Я никогда не видела людей, которые в реальной жизни выглядят так же призрачно красиво и без усилий устрашающе.

Это и есть Короли? Мальчики, которые были достаточно сильны, чтобы закрыть все шоу?

Два брюнета на концах отрываются. Один крутит барабанные палочки, другой сжимает сумку с гитарой. К блондину посередине стекаются две девушки, которые забираются ему под мышки, чтобы сделать селфи.

Парень с клипбордом направляется ко мне.

Я отвожу взгляд от трех парней, понимая, что раскраснелась и немного запыхалась.

— Ладно, Сопрана. — Говорит парень из клипборда.

— Э-э, это Соната.

Он отмахивается от поправки. Его взгляд перескакивает с трех новичков на мое бледное лицо.

— Занавес поднимается через три.

Я киваю в знак понимания.

Он поворачивается и кричит в гарнитуру достаточно громко, чтобы все слышали.

— В три часа Сурано открывает концерт группы The Kings! Готовьте свет!

Три силы природы — нет другого слова, чтобы описать, как они высасывают воздух из комнаты, — одновременно замечают меня. Двое по обе стороны ухмыляются и отводят взгляд, но блондин не сводит с меня своих убийственных глаз.

Дорогой Бах, он прекрасен.

Огни горят оранжевым светом на его загорелой коже, так что кажется, будто он купается в огне. Он поднимает мускулистую руку — кажется, что она поднимает больше, чем гитара на его спине, — и сжимает ремешок. Клянусь, моя душа сжимается вместе с ним.

Он ухмыляется, и у меня перехватывает дыхание от харизмы, которая не просит, а требует моего внимания. Все исчезают. Я вижу только его. Его темные глаза приковывают меня к месту. Жестокие и безжалостные.

Я чувствую каждый его шаг в мою сторону. Ритм его шагов отдается в пальцах ног.

Он пугает меня своей удушающей силой. Я не знаю, откуда это исходит. Я знаю только, что если бы у плохих новостей было лицо, то это был бы этот парень.

Татуировки забираются под его плетеный кожаный браслет с золотыми бусинами и исчезают в поношенном рукаве рубашки.

От лохматых светлых волос до того, как легко обтягивающая рубашка облегает его грудные мышцы, — все говорит об опасности. Урон. Разрушение в теле греческой скульптуры.

Мое сердце начинает биться с нездоровой скоростью. Музыка в моей голове с визгом обрывается. У меня нет аккордовой прогрессии для него. У меня даже нет мелодии. Его слишком много. Он вытесняет все звуки, все мысли, пока не остается только он.

Я хочу отвернуться, но не могу отвести от него взгляд.

— Что ты делаешь?

Парень из клипборда вернулся. И голос у него раздраженный.

Бриз рядом с ним. Ее улыбка мечтательна, и я думаю, не завязались ли у нее отношения с тем парнем, которого она нацелила на сцену.

— Ты готова к этому? — Спрашивает моя лучшая подруга.

Я отвожу взгляд от The Kings и бесконечно благодарна Бриз за то, что она заметила их, когда я уже направлялась к пианино.

Я слышу ее взволнованные визги и понимаю, что парень из клипборда атакуют ее прихлопывания. Рука моей лучшей подруги превращается в доску для плавания, когда она радуется.

Пианино попадает в поле моего зрения, и я чувствую притяжение, как всегда. Подводное течение, похожее на то, которое я почувствовала, когда заметила того парня за кулисами, колеблет воздух вокруг меня. Только это притяжение не жестокое. Оно нежное. Теплая вода на обнаженной коже. Солнечный свет целует мою ладонь. Обволакивает. Шепчет, что я могу утонуть и мне это нравится.

Я изо всех сил старалась не поддаваться зову, особенно когда мама узнала, что я могу зарабатывать музыкой. Она превратила нечто прекрасное и драгоценное в нечто, запятнав его своими наркоманскими пальцами.

Но даже когда музыка казалась грязной, она все равно пела для меня. Она проникала под кожу и говорила мне, что я никогда не смогу убежать.

Я чувствую, как юбка развевается вокруг бедер, когда занимаю место за пианино. Это Штейнман, и я была бы сбита с толку, даже ошеломлена, если бы не знала, что это Redwood Prep. Конечно же, у них есть одно из самых дорогих акустических пианино, которое случайные ученики могут использовать для своего выступления в конце лета.

Я поднимаю крышку и провожу пальцами по сверкающим клавишам. От его веса у меня перехватывает дыхание. Я занималась на клавишах, которую притащила из магазина. Эти клавиши звучали как умирающая игрушка, а ложе для клавиш было настолько дешевым,