сделку, чтобы насолить отцу. А не потому, что мы глупые.
Финн ловит мой взгляд.
Я качаю головой и бросаю телефон, все еще бормочущий суммы в долларах и пустую лесть, своему брату.
Взяв гитару, я усаживаюсь на заднее сиденье лимузина, радуясь, что у меня есть уравновешенный брат, который готов иметь дело с жадными музыкальными агентами и звездоглазыми продюсерами.
— Мы знаем, кто наш отец. — Говорит Финн в телефонную трубку, в его тоне сквозит нетерпение.
Как будто кто-то может позволить нам забыть об этом.
Сыновья Джарода Кросса.
Это и знаки доллара — все, что может увидеть человек, глядя на нас. Именно поэтому мы решили, что нам наплевать на погоню за славой и на то, чтобы сделать себе имя.
Все, что у нас есть, — это мы у друг друга и музыка.
Я перебираю струны, и тяжесть в животе немного ослабевает.
Я единственный, кто захотел вернуться домой по причинам, отличным от усталости и скуки. От многочасового пребывания в дороге у меня почти все время болел живот. Наверняка есть таблетка или настойка, которое можно принять от укачивания, но если оно и работает, то я его еще не нашел.
Дискомфорт усиливается, когда Зейн высовывает голову с заднего сиденья с волчьей улыбкой.
Мой близнец, как камень, опускается на место рядом со мной. Лимузин имеет более вытянутую форму, чем обычные автомобили. Но все равно этого недостаточно, чтобы он так растянулся.
Я бросаю на него взгляд, когда вижу его остекленевшие глаза.
— Разве я не говорил тебе, что мы едем прямо в Redwood Prep.
— Как ты думаешь, зачем мне понадобилось заправляться?
Он поднимает на меня бровь.
Тяжелый запах одеколона — это его попытка скрыть вонь от выпивки.
Единственное, что Зейн делает с постоянством, — это бьет по барабанам, как маньяк, выкладывает в сеть жалкие видео без рубашки и напивается до потери сознания, когда чувствует, что его загоняют в угол.
У каждого из нас есть своя причина не хотеть возвращаться в школу, но у Зейна она хуже, чем у всех остальных.
— Мы могли бы остаться, если бы ты захотел. — Предлагаю я.
— Нет. Мне это тоже надоело.
Я быстро набираю гамму G, мои пальцы расплываются по струнам.
— В этот раз у тебя не было много действий. — Зейн хлопает меня по плечу. — Что? Теперь ты слишком высококлассный для групповухи?
— Может быть.
Он ухмыляется и берет бутылку воды из мини-холодильника.
— Ты не должен быть такой разборчивым. Легкий секс — это легкий секс.
Я пожимаю плечами. Я не из тех, кто спит с поклонниками. Слишком легко нарваться на сумасшедших, и у меня нет тяги к драме, которую, кажется, процветает Зейн.
Но мой брат ошибается. В туре я действительно заигрывал с фанатами. Проблема в том, что... даже когда от скуки я предавался безымянной цыпочке с раздвинутыми ногами, это не избавляло меня от рыженькой с витрины За школой.
Я не могу вспомнить, чтобы хоть одна мелодия засела у меня в голове так, как ее. Она играла как животное. Не в плохом смысле. Она была сырой. Голой. Одухотворенной. Как будто никто не учил ее правилам, а может, она знала, но ей было все равно.
Редко можно увидеть что-то настолько неидеальное и непритязательное в Redwood. Рыжая подавала свое сердце на чертовом блюдечке, и ей было все равно, что кровь брызнет. Если все пошло наперекосяк.
Я заметил ее сразу, как только вошел. Она была прекрасна, стояла, как богиня, в кожаной куртке и короткой юбке, демонстрирующей ноги на несколько дней вперед.
Ее ресницы были густыми и темно-черными по сравнению с рыжими волосами. Нос у нее был острый и наклонный к кончику. Нижняя губа была слишком большой для верхней. Такой рот мог не давать мужчине спать до поздней ночи.
Мне захотелось прикоснуться к ней, как только я увидел ее стоящей за кулисами, но, услышав ее игру, я понял, что она из тех, от кого следует держаться подальше.
Такие женщины, как она... из-за них рушатся империи, а короли превращаются в неудачников.
Магия в ее пальцах обладает такой силой. И я ни черта не хочу в этом участвовать.
Финн указывает на меня.
— Внимание.
Мне приходится повозиться, чтобы убрать гитару и освободить руки, но мне удается поймать телефон в воздухе.
— Уладил проблему?
— И сделал так, будто перерыв был его идеей.
Когда Финн ухмыляется, его глаза превращаются в полумесяцы. Это выражение лица очаровало не одну девчонку, в чем наш тихий брат никогда бы не признался.
В отличие от Зейна, который постит свою голую задницу ради лайков, Финн — тихий убийца. К тому времени, как вы моргнете, он уже будет держать под мышкой вашу девушку и ее сестру. Никаких слов. Никаких извинений.
Зейн откинулся на спинку кресла.
— Думаешь, папа замолчал, потому что планирует наказание?
Я спокойно поднимаю одно плечо. Наш отец не из тех, кто вмешивается, если только он действительно не в ярости. Он был в таком состоянии, когда узнал, что мы согласились выступить в качестве гостей для его заклятого врага Бекс Дейн. На целый месяц. В начале нашего выпускного года.
— Он все равно ничего не сможет сделать, чтобы остановить нас. Это разрушит его прекрасную репутацию.
Зейн шевелит бровями.
— Джарод Кросс будет есть собственную блевотину, чтобы защитить свой имидж семьянина.
Уголок губ Финна подрагивает.
Он — большая часть этого имиджа. Нет ничего более гуманного, чем усыновить ребенка из другой страны ради очков добродетеля.
По крайней мере, отец так считал после того, как его четвертое обвинение в вождении в нетрезвом виде чуть не обернулось обвинением в нападении при отягчающих обстоятельствах. Если бы он не свернул в нужный момент, двое детей остались бы без родителя.
Обычно из бессмысленной борьбы за внимание отца не выходит ничего хорошего, но обретение Финна в качестве брата было лучшим, что он когда-либо делал во время одного из своих туров покаяния.
— Черт. — Мягкий голос Финна заставляет нас обоих повернуть головы.
Зейн закрывает свою бутылку с водой. — Что?
— Я связался с Джинкс, чтобы выяснить, есть ли в школе что-то, о чем нам следует знать. — Начинает Финн.
Зейн прерывает его. — Почему ты поддерживаешь эту шантажистку? Ты знаешь, сколько раз мне приходилось платить Джинкс, чтобы она молчала обо мне? — Он застонал.
