— Басов?
— М-м?
— Мне правда жаль.
— Раф, осади, я давно уже перегорел к этой теме.
Я отчаянно вру. Не перегорел. Я просто так думал, потому что так было легче ходить, дышать и жить. Но до сих пор где-то глубоко внутри меня свербит и хочется вытворить какую-то дикую дичь, чтобы уже наконец-то полегчало.
И отпустило.
Но как признаться бывшему другу, что я всё ещё оголённый нерв? Что он был прав? Что я был дураком? Никак. Лучше сразу застрелиться.
— Я рад. Все эти годы, знаешь, крутил в голове, что может перегнул. Переживал.
— Забей, — равнодушно бросаю я, хотя внутри шипят фитили на заложенной под мою выдержку тонну взрывчатки.
— Вчера в клубе ты думал иначе, — наглядно потирает своё плечо Аммо, и я улыбаюсь.
— Ты же не обиделся?
— Нет, — кивает он, — всё по делу.
Снова погружаемся в молчание. Меня чуть отпускает, и я успокаиваюсь. Хотя на языке крутится желание задать вопрос про Неё. Хочется узнать, сразу ли она уехала или всё-таки доучилась в гимназии, раз я сам свалил.
Но снова себя осекаю. Не, ни фига. Не хочется. И точка.
— Надолго вообще к нам?
— Постараюсь побыстрее всё закончить с подготовкой к строительству и свалить.
— А что так? — вопросительно приподнимает брови Аммо.
— Провинция. Скучно. Пресно. Клубы. Доступные тёлки. Голимая муть..., — осекаю я бывшего друга, давая понять, что вся эта жизнь уже не про меня.
— Ты просто не всех перебрал, Бас. Есть тут одна Снежная Королева. За три года на потоке никто склеить не смог.
— Даже ты? — усмехаюсь я, на полном серьёзе считая, что для Рафаэля Аммо нет преград, когда он чётко ставит перед собой цель.
— Даже я, — огорошивает Раф меня этим признанием.
— Красивая? — дёргаю уголком рта и чувствуя в себе, казалось бы, давно умерший азарт охотника.
— Крем де Ля Крем. У нас даже ставки денежные ставили, кто уведёт главный приз и сорвёт вишню, но воз и ныне там.
— И много на кону?
— Прилично. Но суть дела не меняет. Тут уже скорее спортивный интерес.
Я на мгновение зависаю, вспоминая, чем закончились последние подобные жестокие игры. Но говорят же, клин клином вышибаюсь. Может это именно то, что надо для того, чтобы окончательно выполоскать из своих мозгов картинки минувшего прошлого?
Не знаю.
Мы ведь уже не дети.
А с другой стороны, пора бы наконец-то переключить себя с режима «умер» на режим «жив».
— Ну, допустим, заинтересовал, — вяло выдаю я, но Аммо будто бы чувствует мой слабый энтузиазм и смыкает свои крокодильи челюсти на моей шее.
— Вангую — провалишься, — отмахивается он от меня, словно от навозной мухи. — Так же, как и всё.
— Спорим, что нет? — на азарте выпаливаю я неосознанно. Никогда не умел проигрывать.
— Давай. Но просто так неинтересно харизмой и причинными местами мериться. Согласен? У меня тут на облаке твои ню-фото хранятся со вписки у Серяка. Если проиграешь — солью журналюгам.
Он ржёт. Я тоже начинаю по дикому хохотать. Аммо, как был сутулой собакой, так ей и остался.
— Я надеюсь, ты тоже помнишь, что моё облако полно компромата?
— Да, — кивает Раф и хлопает в ладоши, — весело и сердито, Бас. Всё как я люблю.
— Идёт, — киваю я и допиваю свой остывший кофе.
— Я рад, — подаёт мне руку Аммо, и я её всё-таки пожимаю, принимая ставки.
— Ладно, мне пора, — наконец-то отрываю я пятую точку от диванчика и встаю на ноги.
— Приятно было поболтать, Бас, — затем вытаскивает телефон из моих рук и делает себе прозвон, — в понедельник подбери меня. Адрес я скину.
— Надеюсь, ты не зря потратишь моё время.
— Обижаешь, — расплывётся в улыбке Чеширского Кота Раф и отдаёт мне под козырёк.
Прощаемся. А через два дня встречаемся у его дома, где я подбираю эту небритую тушку и везу его в институт. На парковке долго ждём объект нашего спора. Я чуть проседаю в своём азарте, и вся идея уже не кажется мне такой соблазнительной, как при первом впечатлении.
Но всё меняется, когда буквально в нескольких метров от нас с визгом тормозит такси.
— Это она, — стряхивает с себя расслабленность Аммо и приподнимается на переднем сидении.
А я с восторгом смотрю, как из машины торопливо выходит королевишна. Да нет, куда там? Царица египетская. Ноги от ушей. Фигура — умереть, не встать — всё при ней. Вау! Задница, сиськи, талия. В солнцезащитных очках на половину лица, но губы красивые и пухлые. Один минус — шатенка. Я их последние три с половиной года на дух не перевариваю.
Ну ладно. Не страшно.
Стартуем. Я в игре.
Глава 3 – Пыль
Вероника
Декабрь. Три с половиной года назад…
Моё настоящее — это словно кадры кинохроники. Чёрно-белое немое кино и только бродяги Чарли не хватает на заднем плане, выплясывающего чечётку, чтобы эффектно оттенить весь ужас происходящего, в котором я увязла по собственной же глупости по самые гланды.
Топкое, гнилое болото — вот что ждало меня впереди.
Первоначальная истерика от столкновения с жестокой правдой прошла. Я перестала плакать, но впала в совершеннейший ступор, и какое-то время могла лишь сидеть с расширившимися от ужаса глазами и смотреть прямо перед собой. Всё!
Тело крупно трясло в непрекращающемся ознобе. Сознание блёклыми вспышками отмечало какие-то злые слова матери, бабкины причитания и изменения в моей комнате, которые я совершенно не заметила, когда вернулась домой после своего идиотского побега за мечтой. Я была в такой эйфории, что не видела ничего дальше собственного носа, повизгивая от восторга.
Ну надо же, сам Ярослав Басов предложил мне поддержку, опору и ключ от собственной квартиры. Чума? Чума!
А теперь я наконец-то прозрела.
Полки пустые. На столе нет моих тетрадей и стакана с цветными карандашами. Со стены пропали все грамоты, подаренные мне за успехи в учёбе ещё в прошлой школе. Шифоньер тоже оказался пуст, лишь голые вешалки отчаянно поскрипывали на металлической штанге.
Как это всё прошло мимо меня? Наспех схватила со стула висящую там сменную одежду и на том успокоилась? А теперь, что получается?
— Мои вещи в тех коробках, да? — прохрипела я и кивнула в сторону гостиной.
— Нет, — рубанула мать.
— Специально их спрятала, чтобы меня не отпускать, что ли? — горько усмехнулась я и покачала головой.
В ответ на эти слова мать только зло зыркнула на меня, а я от неё отвернулась, снова окунаясь в густой протухший кисель из воспоминаний. И всё плавала в нём, казалось бы, бесконечно прокручивая в голове всё то, во что я так эпично вляпалась.
Как красиво, чёрт возьми! Как красиво каждый из этих монстров меня развёл. И я бы, если бы внутри меня не кипела серная кислота, даже поаплодировала стоя всем своим обидчикам за каждый их чётко-выверенный ход на доске этих жестоких жизненных шахмат. Ведь я всё верила, верила, верила, что на шаг впереди... Боже, нельзя быть такой хронической дурой!
Нельзя!
— На вот, переоденься, Вера. И быстро! Нас уже машина ждёт.
Не сдвигаюсь с места ни на миллиметр. Не могу. Не хочу. Не буду!
— И кончай реветь! — с удивлением прикасаюсь к щекам и чувствую солёную влагу. — Уже всё, наделала делов. А я тебе говорила! Говорила, Вера! Но кто бы слушал умную, наученную жизни маму, когда задница требует собственных приключений, правда? Ну что, весело было тебе, скажи? Отвела душу? Довольна? По балконам налазилась, пока этот гад насмехался над тобой? Господи, даже я в своё время не была такой тупицей!
— Алечка, там бесполезно стучать. Закрыто.
— Вся гимназия теперь будет в курсе того, что ты позволила себя использовать. Вся, ты меня слышишь? Каждого просветят, уж поверь мне, да ещё и красок добавят. И фотографии эти, что ты увидела в моём телефоне, станут твоей визитной карточкой, милая доченька. А Басов, на пару со своей компанией шакалят, примется облизывать каждую мельчайшую подробность своего героического поступка. Пока ты окончательно не опустишься в глазах окружающих ниже плинтуса.
