если ты думаешь, что еще слишком рано, или что он тут убивается, то знай, что сейчас — как раз в самый раз!
Я сделала глубокий вздох, но промолчала. Сводить коллегу в ресторан — в этом нет ничего страшного, но… “Love story” — новое место, открывшееся недалеко от работы Павла несколько месяцев назад. Несколько месяцев я предлагала ему сходить туда, но, видимо, коллега оказалась достойнее меня.
— Не хочу о нем говорить.
— Ладно, как скажешь, прости, что рассказала. Ладно, мне пора, у меня сегодня свидание! Спасибо, что спросила! Расскажу позже!
Даша, как обычно, сама сказала, сама спросила и сама ответила — и стремительно бросила трубку, не дождавшись моей реакции. А я, распрямив плечи, пошла навстречу новому для себя городу.
Следующие три дня в Тбилиси превратились в одно большое застолье. Моими первыми познаниями в грузинском языке стали труднопроизносимые названия грузинских блюд. На завтрак — хачапури, на обед — хинкали, на ужин — шашлык, и на следующий день все повторялось снова. Вечерами меня завлекала на свою кухню Гванца — чтобы выпить кофе, угостить выпечкой, в которой она могла бы стать чемпионом Тбилиси, и посплетничать о собственных детях и соседках. Сначала мне было неловко — некоторые рассказы были уж слишком откровенными, но уже спустя полчаса я поняла, что Грузия — это не то место, где можно иметь секреты.
На четвертый день я завтракала на Мейдане — одной из самых красивых площадей в Старом Тбилиси, с видом на реку Куру, которую местные жители называют Мтквари, среди красочных деревянных домов с резными балкончиками. Я выбралась из дома пораньше, в 8 утра, город был еще совсем пустым: туристы не проснулись, а местные жители так рано на работу не отправляются.
Пока я ждала заказ — кофе и имеретинский хачапури, я пыталась вспомнить, когда в последний раз я вот так неспешно завтракала на веранде.
Весна в Тбилиси была совсем не такой, как в Москве — утром еще было прохладно, но молодой официант заботливо принес мне плед и пододвинул уличный обогреватель. Я порывалась взять с собой работу, но не стала — отдыхать так отдыхать.
Я смотрела на просыпающийся город и думала о том, что просыпаюсь сама.
Последние несколько лет моей жизни были лишены чувств. У меня были очень крепкие отношения, большая семья, подруги, работа, даже карьера — но я совершенно ничего не чувствовала. Ни счастья, ни грусти. Иногда в мое сознание прорывалась какая-то беспросветная тоска и чувство обреченности, но я научилась быстро прогонять ее и заполнять пустоту иллюзиями о собственной успешности, важности и значимости.
У меня был парень с хорошей работой, четкими планами на будущее и перспективами. Паша работал в юридической фирме, занимался бракоразводными процессами и был настолько разочарован в институте семьи, что о браке и свадьбе я даже не задумывалась. Да и замуж за него никогда не хотелось — давила мама, которая считала меня неудачницей, раз в свои 27 лет я все еще “была никому не нужной”. Хотя Паша ей нравился — ей он, в отличие от меня, дарил цветы и делал комплименты. И именно поэтому его предложение руки и сердца стало для меня полной неожиданностью.
Паша на мою просьбу дать мне время подумать отреагировал на удивление спокойно, а вот моя мать — закатила истерику.
Впрочем, с самого детства я не оправдывала ее ожиданий. Я не стала чемпионкой по художественной гимнастике — уже в 12 лет моя фигура изменилась, я набрала вес, пошла в рост и перестала подходить под стандарты. Да и мои слезы после тренировок, каждая из которых сопровождалась совсем не детской болью от огромных нагрузок, не добавляли оптимизма относительно моего будущего.
После школы я не пошла по стопам своих родителей и не стала врачом. Мама настаивала, чтобы я пошла учиться в медицинский университет и выучилась на гинеколога, потому что это востребованная, престижная и хорошо оплачиваемая профессия. Вопреки желанию семьи, наверное, первый раз в жизни, я решилась подать документы на литературный факультет — и неожиданно прошла конкурс и поступила на бюджет. Это был настоящий подарок судьбы, потому что платить за мое “неправильное, бессмысленное и никому не нужное образование” никто бы не стал.
Моя карьера в издательстве медленно, но верно шла в гору. Я работала над чужими проектами, оттачивала книги, как скульптор из камня создает фигуры, и мечтала о том, чтобы когда-нибудь написать собственное произведение. Красивый роман с честными героями и обязательно счастливым концом.
За этими мыслями я быстро разделалась с кофе и довольно большой порцией хачапури. Днем у меня была запланирована экскурсия, перед ней я решила вернуться домой — немного отдохнуть и переодеться.
В подземном переходе по пути к моему дому на Авлабаре я снова услышала музыку — и узнала голос парня, который играл здесь в день, когда я только прилетела в Тбилиси. На этот раз он был один, без группы поддержки. Незаметно для самой себя я остановилась и присоединилась к небольшой толпе. На этот раз он пел на английском с бархатным грузинским акцентом мою любимую песню — “Can't Help Falling in Love” Элвиса Пресли:
“Как река непременно впадает в море,
Любимая, некоторым вещам
Суждено быть…
Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь,
Потому что я не могу не любить тебя”
Он пел так красиво, что я невольно начала улыбаться и качать головой в такт музыке. Я дослушала песню до конца — исполнение было очень искренним и душевным. Парень начал смущенно улыбаться, когда раздались заслуженные аплодисменты, и опустил глаза. Я достала из кошелька купюру и подошла, чтобы бросить в футляр из-под гитары. На несколько секунд мы встретились взглядом, и тут уже пришла моя очередь отводить взгляд. Я не поняла сама, что именно меня смутило — честный взгляд, его красивые глаза или неловкая улыбка. Я так же неловко улыбнулась в ответ и пошла в сторону выхода, а музыкант снова запел — на этот раз что-то на грузинском языке.
Уходя, я чувствовала кожей его теплый взгляд, а его нежный голос почему-то звучал в моей голове всю дорогу до дома.
— Эка, кофе будешь?
Гванца постучала в мою дверь с вопросом, хотя я знала, что она уже сварила две чашки, а ее вопрос был скорее риторическим.
— Диах, калбатоно* Гванца! — я успела выучить эту
