– Зачем снишься? – заплетающийся язык намекал на то, что Иван Сергеевич не только не протрезвел за то недолгое время, что ему удалось поспать, но как будто захмелел еще больше. Я испуганно завозилась. Привстала, отжавшись от рук. Кто же знал, что он сразу найдет применение такой позе и проведет вверх от живота к груди, волнуя, заставляя рот пересохнуть. – Зачем? – рыкнул. – Красивая такая… Ладная. Как куколка. Ну снись-снись… Сама виновата.
Я не поняла, правда… Не поняла, в какой момент его жесткие губы сжались вокруг груди. Именно груди. Потому что я почти плоская. И то, что он делал… Немыслимо, абсолютно скандально и одновременно с тем желанно почти до смерти.
– Нет, что вы делаете! Ива-а-ан Сергеевич!
И вроде же я отталкивать его должна, выдвигая все эти требования. А руки почему-то не слушались, а руки его, наоборот, притягивали. Еще сильней. До легкой боли, которая делала все происходящее как будто реальнее.
Да нет же! Этого просто не могло быть. Он же никогда ко мне ничего такого…
– Ведьма! – утонуло в звуке рвущейся на груди ткани. – Приворожила, да? День и ночь стоишь перед глазами, с ума сводишь. Су-у-ука.
Это я, наверное, сука, да? Это он меня оскорбляет? Ну а кого ж еще, если никого другого тут нет! И мне бы пощёчину ему дать… Ладно, хотя бы просто оттолкнуть, что с него взять – с пьяного?! Оттолкнуть и убежать к себе обиду зализывать. Так было бы точно правильнее поступить в этой ситуации, а не ерзать на нем без стыда и совести. Тем более что я уже давно его из головы выбросила, и не думала никогда, не мечтала о… О-о-о.
– Нет, нет, что вы делаете?!
Он покусывал меня, лизал, нюхал… И все так шумно, так натуралистично, что я лишалась последней воли. Понимая, что вряд ли выберусь целой из его лап, и позволяя себе. Опозориться, упасть ниже плинтуса… Да. Но получить хоть разочек, хоть капельку того запретного, что никогда не будет моим. Потому что протрезвеет. Может, даже не вспомнит. И даже если вспомнит, то что? В лучшем случае пожалеет, а в худшем… Об этом мне думать не хотелось. А вот его ощутить в себе – очень. Единственное, что меня еще хоть как-то останавливало, была мысль о том, что сегодня у Игоря годовщина. Но даже осознание этого отошло на второй план, когда цифры на электронных часах обнулились.
Покровский-старший опрокинул меня на простыни и потянул вниз штаны. Меня трясло от холода, проникающего в окно. Мурашки скользили лапками, сметая с меня налет всякой цивилизованности. Верх брало животное. Мы были животными. Люди так вряд ли бы поступили, или я была к нам слишком строга?
Два сложенных вместе пальца безошибочно нашли вход в тело. Зубы прихватили кожу на груди. Мы даже не целовались, что было и к лучшему, учитывая перегар и прочие «прелести» похмелья. Так я себя убеждала, да… А сама хотела… Боже, как я хотела его поцелуев! Но, не решаясь проявить инициативу, я отрывалась, облизывая ухо свекра и покусывая вздувшиеся жилы на его бычьей шее. Пока Покровский не отстранился. Совсем… Сел на пятки между моих расставленных ног. Тряхнул головой очумело и прямо туда уставился. Даже интересно стало, что он там видел в таком расфокусе. Впрочем, я, похоже, очень недооценивала этого мужчину. Когда Иван захотел снова меня коснуться, цель нашел безошибочно. Провел по губам, собирая влагу… Размазал по напряженному клитору.
– Еще красивей, чем я думал, – не постеснялся мне сообщить. И мне плевать было, да… На то, как это звучало. Сейчас плевать, да. Я не собиралась его останавливать. Пусть говорит. Пусть делает все что хочет… Даже осознавая то, что потом вина сожрет меня полностью, прямо сейчас я облизалась, приподнялась, разводя ноги еще чуточку шире. И зажмурилась в ужасе. Но не от того, что он со мной делает. А от того, что ему не понравится. Я ведь догадывалась, что Игорь не слишком был мною доволен в постели, хоть я и старалась ему угодить, с ним мне не то что не хотелось быть такой вот раскованной… Мне это даже в голову не приходило. А с его отцом как будто только так и надо. Все-таки дело в любви? Но я же забыла его! Давно забыла. И не думала даже, и не мечтала. Получается, что врала? Самой себе… Маша-Маша. Как лягушка перед ним раскорячилась, а он… он же просто пьяный! И с любовницей разосрался, дело ведь вообще не в тебе. Ты хоть на голову встань. Наверное…
А если нет? Если я и впрямь ему снилась?
Пока я металась, не зная, как поступить дальше, Покровский дернул пряжку на брюках и, чертыхаясь, стащил их с задницы. Несло от него и правда. Перегаром, взрослым чистоплотным мужиком… Мне нравилось. Я потянулась к его плоти. Обняла пальцами. Член свекра висел тряпочкой. Стресс, выпитое, возраст… Ему сколько? Если мне тридцатник, Игорю сейчас было бы двадцать пять. Учитывая, что он очень ранний ребенок… Сорок три? Сорок четыре? Не помню.
– Я сейчас. Сейчас.
Боже, эти мужики – такие мужики. Даже теперь, в дрезину пьяный, он переживал по поводу своей отсутствующей эрекции. Я же изо всех сил сдерживала истерический смех. Потому что он мог бы воспринять его на свой счет! Тогда как я над собой смеялась. Над жизнью своей собачьей. Ну это ведь только мне могло так «повезти» – наконец, добраться до мужика, о котором я столько лет мечтала… В тяжелейших обстоятельствах, смешивающих с грязью память о его сыне, да и меня саму… В омут с головой броситься ради того, что закончится… просто ничем. Или нет? На грани истерики я смотрела, как Иван опускался вниз. Трясло. Я цеплялась пальцами за отсыревшее покрывало. Мы так его и не сняли… Влажные от его слюны соски холодил проникающий в окно ветерок. Казалось, я бы кончила, если бы он дунул чуть посильнее.
– Ведьма! Красивая. Сладкая.
Игорь тоже пытался ласкать меня ртом. Я только так с ним и кончала – поэтому. Но то, что делал его отец… Это было совсем другое. Кажется, вообще несовместимое с жизнью. Выносящее меня за предел, несмотря даже на то, что Покровский, будучи пьяным, просто преступно рвал ритм. И я то скулила от разочарования дворнягой, то, поднимаясь на очередной пик, захлебывалась от восторга. Пока не упала. С неба. На землю. Пока не разлетелась на миллиарды частиц. Находясь здесь и одновременно еще где-то, как наглядная демонстрация принципа суперпозиции. И было мне и там и тут хорошо просто до дрожи. Но я знала, что это ненадолго. Расплата придет совсем скоро, и станет плохо. Это «плохо» было уже так близко, что я затылком ощущала его присутствие.
Я перевернулась на бок и сжалась, лежа чуть выше вырубившегося, едва я кончила, свекра. Нет. К черту. Теперь я не могла называть его так даже про себя. Игорь погиб, а это… какое-то безумие. За которое с меня непременно спросят. Потому что… стыд и срам! Че делается, люди добрые?! Я могла выстроить в голове все до одной претензии, которые мне в связи с этим могли быть предъявлены. Воспроизвести в памяти все когда-либо слышимые голоса: гнусавый – директорский, звонкий – мамаши из родительского комитета, зычный – Ивановой домработницы, а тот, что самый низкий – нашего местного батюшки. И все они стыдили бы нас, но так ли мне стыдно на самом деле? Разве это я к нему пришла? Нет, ну, то есть да… Но! Я хотела просто позаботиться о нем, проявив человеческое участие. Никаких скрытых целей я не преследовала. Потому что я правда смогла забыть свои глупые чувства. А то, что полыхнуло, когда он поднес спичку, так это все от напряжения. Год одна. Шутка ли…
Собравшись с силами, я скатилась с постели. Посмотрела на себя в зеркало – не узнала. Разве дикарка в отражении может быть мной? Он сказал – красивая. А я и близко ею не была. Сжалась вся, скукожилась, собирая на неполной единичке обрывки блузки, и пошла прочь. Лифчик я за ненадобностью не носила. Соски саднили.
Осторожно захлопнула за собой дверь. Дошла до половины дорожки, когда вдруг стукнуло – надо было убрать поднос! Если оставить как есть, он точно вспомнит, что было. Я даже сделала несколько шагов в обратном направлении, а потом задалась вопросом – правда ли я хочу, чтобы он не вспомнил, или все-таки нет? Как насчет поговорить, м-м-м? Все между нами выяснить? Я же до сегодняшнего дня не знала, что это «между нами» вообще существует. Но это его «зачем снишься?» здорово сбило с толку!
